В Калифорнии скончался «крестный отец» экстази
Если бы кому-то вздумалось провести конкурс на самую сложную и противоречивую репутацию, то американский химик русского происхождения Александр Шульгин оказался бы в числе вероятных кандидатов. В непрекращающейся последние полвека дискуссии о вреде и пользе наркотических препаратов он оказался одновременно по обе стороны баррикад.
И вот мир прощается с человеком-парадоксом. Александр Шульгин умер 2 июня в своем доме в калифорнийском городке Лафаэтт в возрасте 88 лет. Об этом сообщила его жена и партнер по лабораторной работе Энн Шульгина, с которой он состоял в браке более тридцати лет. По словам супруги, после инсульта, пережитого в 2010 году, Шульгин страдал от деменции; позднее у него обнаружили рак печени.
Друзья и знакомые звали его Сашей. До последних дней Шульгин оставался человеком доступным, общительным и демократичным, как отмечают люди, знавшие его лично. Но в историю он вошел под разнообразными «никами», которые ему присваивали после очередного сенсационного открытия. Чаще всего его именовали «Доктор Экстази» или «Отец Экстази», по обиходному названию психоделического препарата MDMA, который он изобрел, точнее сказать, максимально упростил процесс его изготовления. Сам он сердито отмахивался, когда ему приклеивали эффектные ярлыки, – предпочитая строго научные дефиниции.
«Я лично знал Шульгина, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» доктор Кеннет Блум, один из ведущих нейропсихиатров США, профессор медицинского колледжа Флоридского университета. – Я бывал на его домашних вечеринках, что незабываемо. Добрый, общительный, милый человек. Он написал главу в один из моих научных сборников. Его по праву можно считать отцом в изучении психоделических препаратов».
До того, как к «экстази» намертво приклеилось это название, его именовали по-разному – «любовный наркотик», «сочувствие» и «Адам». Шульгин получил искомую формулу в самом конце 70-х. А уже десятилетие спустя разноцветные таблеточки стали самым популярным рекреационным наркотиком в мире, завербовав в неформальный клуб энтузиастов миллионы молодых людей. Одновременно тысячи из них стали жертвами «овердоз», опасной смеси с другими препаратами и различных нежелательных последствий, в частности, перегрева тела и обезвоживания.
Доктора Шульгина стали почтительно называть психоделическим Гэндальфом и наперебой приглашать на модные спиритуальные и хиппистские тусовки в качестве гуру. Одновременно он был востребован научным фармакологическим сообществом, выступал с докладами, академическими и популяризаторскими. В частности, настойчиво призывал декриминализировать MDMA и поддержал идею использования препарата для лечения ветеранов войн, страдающих от посттравматического стресса и других психических расстройств.
Александр Теодор Шульгин родился в 1925 году в калифорнийском городе Беркли в семье русского иммигранта и матери-американки. Оба они были преподавателями. Шульгин изучал органическую химию в Гарварде, но в возрасте 19 лет бросил учебу. Шла вторая мировая война, и он отправился добровольцем на флот. В 1954 году окончил докторантуру по биохимии в Калифорнийском университете. Работал химиком-исследователем в компании Dow Chemical. Со временем переехал на «ферму», кусок земли, которым владела его семья, где провел долгие годы, экспериментируя в домашней лаборатории и «сочиняя» десятки психоделических препаратов.
Каждый новый наркотик доктор Шульгин опробовал на себе. Он иронически называл этот процесс «био-эссе». Если формула казалась ему удачной, он привлекал к тестированию жену, а затем тест-группу из восьми-десяти близких друзей. Параллельно вел записи наблюдений, которые затем собирал под обложки своих нескольких книг. Каждый «рецепт» он оценивал по специальной «шкале Шульгина», где высшим баллом считалось «четыре с плюсом».
В интервью, которое Шульгин дал в 2007 году, он сказал, что за всю жизнь высшего балла оказались удостоены лишь два-три препарата, которые погрузили его в «драгоценное трансцендентальное состояние». Всего, по его подсчетам, он совершил порядка четырех тысяч психоделических «полетов».
В некрологах отмечается, что Шульгин активно выступал за полную легализацию всех наркотиков. Эта скандальная позиция, которой он не скрывал, вместе с его лабораторными изысканиями и опытами вызывали понятное недовольство правительственных организаций, призванных бороться с распространением наркотиков. Федеральные агенты провели облавы в доме Шульгиных. Несмотря на эти действия и откровенное запугивание, Шульгин упрямо выступал за снятие всех табу с психоактивных веществ. Единственное, что он оговаривал, – строгий запрет на продажу наркотиков детям и подросткам.
Любимым хобби химика Шульгина была игра на скрипке. В качестве исполнителя его приглашали на встречи элитного «Богемного клуба», ежегодного закрытого собрания в северной Калифорнии «богатых и знаменитых», среди которых в разные годы были замечены президент Буш-старший, Генри Киссинджер и газетный магнат Уильям Рэндолф Херст.
«Хотя Шульгин проделал блистательную работу, полновесного научного признания он, к сожалению, не получил, – отметил профессор Блум. – Почему? Он вел себя не так, как положено вести себя ученому. Шульгин оставил после себя богатейшее научно-исследовательское наследие. Я не знаю конкретно, но уверен, что в той или иной форме эта сокровищница будет востребована медицинской наукой и практикой».
И вот мир прощается с человеком-парадоксом. Александр Шульгин умер 2 июня в своем доме в калифорнийском городке Лафаэтт в возрасте 88 лет. Об этом сообщила его жена и партнер по лабораторной работе Энн Шульгина, с которой он состоял в браке более тридцати лет. По словам супруги, после инсульта, пережитого в 2010 году, Шульгин страдал от деменции; позднее у него обнаружили рак печени.
Друзья и знакомые звали его Сашей. До последних дней Шульгин оставался человеком доступным, общительным и демократичным, как отмечают люди, знавшие его лично. Но в историю он вошел под разнообразными «никами», которые ему присваивали после очередного сенсационного открытия. Чаще всего его именовали «Доктор Экстази» или «Отец Экстази», по обиходному названию психоделического препарата MDMA, который он изобрел, точнее сказать, максимально упростил процесс его изготовления. Сам он сердито отмахивался, когда ему приклеивали эффектные ярлыки, – предпочитая строго научные дефиниции.
«Я лично знал Шульгина, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» доктор Кеннет Блум, один из ведущих нейропсихиатров США, профессор медицинского колледжа Флоридского университета. – Я бывал на его домашних вечеринках, что незабываемо. Добрый, общительный, милый человек. Он написал главу в один из моих научных сборников. Его по праву можно считать отцом в изучении психоделических препаратов».
До того, как к «экстази» намертво приклеилось это название, его именовали по-разному – «любовный наркотик», «сочувствие» и «Адам». Шульгин получил искомую формулу в самом конце 70-х. А уже десятилетие спустя разноцветные таблеточки стали самым популярным рекреационным наркотиком в мире, завербовав в неформальный клуб энтузиастов миллионы молодых людей. Одновременно тысячи из них стали жертвами «овердоз», опасной смеси с другими препаратами и различных нежелательных последствий, в частности, перегрева тела и обезвоживания.
Доктора Шульгина стали почтительно называть психоделическим Гэндальфом и наперебой приглашать на модные спиритуальные и хиппистские тусовки в качестве гуру. Одновременно он был востребован научным фармакологическим сообществом, выступал с докладами, академическими и популяризаторскими. В частности, настойчиво призывал декриминализировать MDMA и поддержал идею использования препарата для лечения ветеранов войн, страдающих от посттравматического стресса и других психических расстройств.
Александр Теодор Шульгин родился в 1925 году в калифорнийском городе Беркли в семье русского иммигранта и матери-американки. Оба они были преподавателями. Шульгин изучал органическую химию в Гарварде, но в возрасте 19 лет бросил учебу. Шла вторая мировая война, и он отправился добровольцем на флот. В 1954 году окончил докторантуру по биохимии в Калифорнийском университете. Работал химиком-исследователем в компании Dow Chemical. Со временем переехал на «ферму», кусок земли, которым владела его семья, где провел долгие годы, экспериментируя в домашней лаборатории и «сочиняя» десятки психоделических препаратов.
Каждый новый наркотик доктор Шульгин опробовал на себе. Он иронически называл этот процесс «био-эссе». Если формула казалась ему удачной, он привлекал к тестированию жену, а затем тест-группу из восьми-десяти близких друзей. Параллельно вел записи наблюдений, которые затем собирал под обложки своих нескольких книг. Каждый «рецепт» он оценивал по специальной «шкале Шульгина», где высшим баллом считалось «четыре с плюсом».
В интервью, которое Шульгин дал в 2007 году, он сказал, что за всю жизнь высшего балла оказались удостоены лишь два-три препарата, которые погрузили его в «драгоценное трансцендентальное состояние». Всего, по его подсчетам, он совершил порядка четырех тысяч психоделических «полетов».
В некрологах отмечается, что Шульгин активно выступал за полную легализацию всех наркотиков. Эта скандальная позиция, которой он не скрывал, вместе с его лабораторными изысканиями и опытами вызывали понятное недовольство правительственных организаций, призванных бороться с распространением наркотиков. Федеральные агенты провели облавы в доме Шульгиных. Несмотря на эти действия и откровенное запугивание, Шульгин упрямо выступал за снятие всех табу с психоактивных веществ. Единственное, что он оговаривал, – строгий запрет на продажу наркотиков детям и подросткам.
Любимым хобби химика Шульгина была игра на скрипке. В качестве исполнителя его приглашали на встречи элитного «Богемного клуба», ежегодного закрытого собрания в северной Калифорнии «богатых и знаменитых», среди которых в разные годы были замечены президент Буш-старший, Генри Киссинджер и газетный магнат Уильям Рэндолф Херст.
«Хотя Шульгин проделал блистательную работу, полновесного научного признания он, к сожалению, не получил, – отметил профессор Блум. – Почему? Он вел себя не так, как положено вести себя ученому. Шульгин оставил после себя богатейшее научно-исследовательское наследие. Я не знаю конкретно, но уверен, что в той или иной форме эта сокровищница будет востребована медицинской наукой и практикой».