«Доктор Ватсон вернулся с афганской войны. У него два раненья пониже спины», – так, без излишнего почтения, характеризует знаменитого литературного героя современная поэтесса Мария Галина. Однако, если не придираться к малосущественным медицинским деталям, то спорить в данном случае, пожалуй, не приходится. Ибо друг и помощник Шерлока Холмса и в самом деле - ветеран афганской войны. Точнее – одной из войн, которые вела в Афганистане Британская империя. «Многим эта кампания принесла почести и повышения, – рассказывает доктор, – мне же не досталось ничего, кроме неудач и несчастья. Я был переведен в Беркширский полк, с которым я участвовал в роковом сражении при Майванде».
Не менее примечательно и другое: размышляя о взаимоотношениях Запада и Востока, певец Британской империи Редьярд Киплинг тоже повествует именно об афганцах. Точнее – о пуштунах. Ведь именно пуштуном был герой знаменитой киплинговской баллады – лихой разбойник Камал, угнавший любимую лошадь британского полковника, а затем, пораженный мужеством полковничьего сына, превратившийся из врага британцев в их друга и союзника. Впрочем, союз этот так и остался мечтой поэта-империалиста: по-настоящему утвердиться в землях пуштунов англичанам не удалось. Афганистан – и, шире, всю территорию, населенную пуштунскими племенами, - уже в конце девятнадцатого века стали называть «кладбищем империй».
«Несколько лет назад я прочитал в одной афганской газете интересное рассуждение, - вспоминает американский политолог Пол Гобл. – На протяжении столетий Афганистану нередко случалось быть той страной, где многое заканчивалось».
Споры о причинах неудач, неизменно постигавших западные державы, стремившиеся установить свой контроль над Афганистаном, продолжаются и поныне. По мнению российского военного эксперта Сергея Маркедонова, главное здесь то, что «имперский проект не должен быть слишком затратным: завоевывая какую-либо территорию, империя, как правило, не ставит перед собой задачу полной ее интеграции; достаточно лишь включить ее в свою орбиту; если же это требует слишком больших расходов, то проект вполне может быть пересмотрен». «Иное дело – более близкие нам по времени идеологические проекты, будь то советский или американский, – продолжает эксперт, – привить афганскому дичку элементы западной государственности – коммунистической или демократической. В этом случае идеи и лозунги зачастую опережают реальный анализ положения дел в стране».
Эти различия не следует преувеличивать, считает политолог Андрей Грозин: «Конечно, англичане руководствовались лишь геополитическими соображениями – в первую очередь, необходимостью противостоять Российской империи, тогда как СССР насаждал в Афганистане свою идеологию». «Однако, - продолжает он, - геополитические соображения были весьма существенны и для советского руководства».
Почему же мощнейшие державы мира так долго оспаривали друг у друга право контролировать эту беспокойную и бедную страну?
Очень многое в истории Афганистана определяется его географическим положением, подчеркивает Петр Гончаров. И характерно, что осознано это было уже в далеком прошлом.
«Хинду куш» – погибель индусов – так переводится название горного хребта Гиндукуш, тянущегося через всю территорию Афганистана от Памира на северо-востоке до границы с Ираном на западе. И, как повествуют средневековые мусульманские историографы, именно по его перевалам в Индию приходили разноплеменные завоеватели.
Так было в 11 веке, когда правитель Газны - небольшого княжества на территории нынешнего Афганистана – двинул своих воинов на ослабевшие от внутренних распрей государства северной Индии. Махмуду – так звали удачливого завоевателя – удалось за несколько лет создать обширную империю, простиравшуюся от Ирака до Каспия. Правда, просуществовала она недолго: между сыновьями Махмуда началась война, разрушившая все, что создал их отец. Зато в следующем столетии властители соседнего афганского княжества Гур – историки до сих пор спорят, кем они были – пуштунами или таджиками – снарядили новый поход на юг. Эмир Мухаммед Гури захватил северную и центральную Индию и, как писал средневековый хронист, «разрушил языческие храмы, построив на их месте мечети и школы».
Дело Мухаммеда Гури продолжил его преемник Кутб-уд-дин Айбек. Кстати, именно при нем столицей только что созданной империи стал небольшой город под названием Дели.
Впрочем, афганские горные перевалы служили воротами в Индию далеко не одним лишь афганцам. В самом начале 16 века теснимый врагами правитель Ферганы Бабур решил попытать счастья на чужбине. Захватив со своим воинством Кабул, он использовал Афганистан как плацдарм для нападения на Индию. А вскоре, разгромив союз индийских государей, Бабур заложил основы новой державы – империи Великих Моголов, на несколько столетий объединившей большую часть Южной Азии. История приключений Бабура известна прежде всего благодаря его собственному произведению – знаменитой книге «Бабур-наме».
Одна империя сменяла другую, и вот, уже в 18 веке, на руинах одной из них – недолговечной державы, созданной великим завоевателем Надир-шахом, один из его военачальников – пуштунский вождь по имени Ахмед-шах Абдали – решил стать самостоятельным государем. Так и возник независимый Афганистан.
Пуштуны и поныне почитают Ахмед-шаха как отца афганской государственности, рассказывает Петр Гончаров. Да и называют его чаще всего просто «баба»(«отец»). Другое дело, что основанное Ахмед-шахом государство оказалось, увы, на редкость непрочным.
В начале 19 века эта непрочность неожиданно превратилась в один из ключевых факторов мировой политики.
«Я не хочу пререкаться о правах человека», - писал российский император Павел Первый Наполеону Бонапарту осенью 1800 года. Русского самодержца и первого консула Французской республики трудно было назвать единомышленниками. Роднило их, пожалуй, лишь одно: ненависть к Британии и готовность пожертвовать многим, лишь бы сокрушить «владычицу морей» или, по крайней мере, уменьшить ее могущество.
Удар было решено нанести по британским колониям – точнее, по главной из них – Индии. Тогда-то и отправился в среднеазиатские пустыни казачий отряд – искать удобный путь в восточные владения Британии. Правда, вскоре казаков вернули обратно: Павел Первый был убит заговорщиками, а его сын Александр предпочел дружбе с Наполеоном традиционный проанглийский курс.
Зато после общей победы над наполеоновской Францией российско-английское соперничество на Востоке возобновилось с небывалой прежде силой. В Петербурге уже нацеливались на Туркестан, а в Лондоне думали, как обеспечить неприкосновенность сравнительно недавно захваченной Индии. Но решающая схватка развернулась в Афганистане - куда осенью 1837 года прибыл двадцатидевятилетний поручик Первого Оренбургского казачьего полка Иван Викторович Виткевич. И где к тому времени уже находился агент британской разведки Александр Бернс.
О кабульской дуэли российской и британской разведок и об ее исторических последствиях читайте в следующем очерке нашей серии.