Когда заканчивается война, после нее остаются минные поля. Когда распадается великая империя, эффект примерно тот же, только многократно опаснее.
Минное поле, о котором идет речь, пролегает от Средиземного моря до северных границ Индии. Его оставила по себе Британская империя, кроившая, отступая, лоскутные государства из колониального материала. До сих пор наибольшее внимание мира по тем или иным причинам привлекали менее опасные из этих продуктов полураспада – Палестина, Афганистан, Ирак. Теперь настает очередь главного сюрприза – Пакистана.
Вернее, настала она давно, просто Пакистан, если это возможно, еще более сложная головоломка, чем все остальные. Все, конечно, уже знают, что это ядерная держава, что теракты и перевороты там – будничная реальность, что население настроено происламски, и вся структура держится лишь усилиями президента Мушаррафа, бывшего генерала, на текущий момент союзника США в борьбе с исламским терроризмом.
Львиная доля этой информации неверна – то есть верна лишь отчасти, ровно настолько, чтобы все окончательно запутать. Идея Пакистана, образованного одновременно с эмансипацией Индии, состояла в том, чтобы создать сепаратное отечество для мусульманского населения британского Индийского Раджа. Отец-основатель этого отечества Джинна, портретами которого увешаны все офисы страны, замышлял его как светское демократическое государство.
Как обычно, в жизни вышло далеко не все так гладко, как на бумаге. Часть мусульманского населения в результате раздела осталась на территории Индии, а индуистского – в Пакистане. Возникли также конфликты между местными и переселенными. Кроме того, мусульманский Кашмир, оставшийся подвешенным в воздухе, был впоследствии аннексирован Индией, и это привело к возникновению военизированных исламских группировок. Добавим сюда гражданскую войну, приведшую к отделению Бангладеш, и вражду суннитов с шиитами. Смесь получается поистине гремучая.
Большинство населения Пакистана, насколько можно судить по его недолгой, но бурной истории, действительно предпочитает светское демократическое государство. Беда в том, что без настоящего чувства нации оно, судя по всему, либо невозможно, либо крайне неустойчиво. В любом случае попытка реального поворота к исламизму в стране была предпринята лишь в правление генерала Зия-уль-Хака, который казнил демократически избранного премьер-министра Зульфикара Али Бхутто.
Беназир Бхутто возглавила партию своего отца. После гибели Зия-уль-Хака в авиакатастрофе она чередовалась у власти с другим популярным демократическим лидером Навазом Шарифом, которого в 1999 году сверг генерал Первез Мушарраф.
На взгляд с Запада, Мушарраф, как плотина, противостоит напору исламистского большинства. На самом деле большинство населения страны противостоит Мушаррафу – потому что считает его нелегитимным лидером, узурпатором. Парадоксальным образом при нем на выборах побеждали исламисты, поскольку демократические партии эти выборы бойкотировали, считая незаконными.
Триумфальное возвращение Бхутто на родину лишний раз продемонстрировало энтузиазм населения в отношении демократии. Вот только никаких реальных побед в Пакистане демократия пока не продемонстрировала.
Теперь Беназир Бхутто, подобно своему отцу, стала жертвой вооруженной политической борьбы. Сомнительно, чтобы она знала секрет процветания и унесла его с собой в могилу. Но стабильности, если такое выражение тут вообще применимо, нанесен новый удар. Самое опасное место на земле стало еще более опасным.