Русские составляют только 44% населения России, тогда как мусульманская часть населения примерно половину, и при этом ее доля продолжает расти благодаря высокой рождаемости. Это не демографический прогноз на вторую половину XXI века, это – результаты переписи населения Российской Империи, проведенной в 1897 году. О них напоминает нам американский историк Роберт Крюз в своей книге «Пророк и царь» [Robert Crews For Prophet and Tsar, Harvard], посвященной имперской политике России в отношении ее мусульманских подданных.
По мнению Крюза эта политика на протяжении полутора столетий была весьма разумна и успешна. Если большинство историков сосредоточивают внимание на тех процессах, которые привели к имперскому коллапсу в 1917 году, то позиция Крюза прямо противоположна. Его интересует, что же обеспечило завидную стабильность Российской империи. Завидную, поскольку, по его мнению, российская колониальная политика была значительно умнее и эффективнее, чем британская или французская. Только после того как Российская империя мутировала в советскую, эта прагматичная политикa сменилась идеологической, что и привело в конце концов к распаду империи, именовавшейся Советским Союзом.
Хотя ислам пришел на территорию нынешней России раньше, чем христианство, проблемы мусульманских подданных ни в Киевской Руси, ни в Московской не существовало, поскольку в этих православных государствах их не было. Они жили по соседству и были то врагами, то союзниками. После завоевания Казани и Нижнего Поволжья, покорения Сибири мусульмане в Московии появились, но настоящая проблема пришла лишь с территориальной экспансией России к Черному морю, в Закавказьe и Среднюю Азию, которая началась в последней трети XVIII века и продолжалась приблизительно 100 лет.
К счастью для империи, полагает Крюз, ею правила в начале этого процесса Екатерина II, политик умный и просвещенный. Она понимала опасность и невозможность христианизации нового исламского населения. Идеологическую основу ее национально-религиозной политики составлялo учение «камералистов». Так называли немецких мыслителей эпохи Просвещения, которые утверждали, что общественный порядок и нравственность в государстве обеспечиваются узаконенной веротерпимостью. «Турецкая вера», как часто именовался ислам в трудах этих ученых, не слишком отличается от христианской – единобожие, основы религиозной этики и практики сближают эти религии.
Политическая гениальность екатерининского империализма, по мнению Крюза, состояла в том, что императpица не только испoльзовала веротерпимость как инструмент колониальной политики, но, в отличие от британских и других западноевропейских колонизаторов, старалась активно интегрировать мусульманские религиозные иерархии в имперскую систему правления. Вслед за ней все русские цари, вплоть до Николая II, продолжали ту же политику.
В те исторические времена ислам был так же неоднороден, как теперь. Поддерживая умеренных и готовых к сотрудничеству c империей клерикалов, правительство обеспечивало мир на завоеванных территориях. Лояльные по отношению к Петербургу муфтии и муллы издавали фатвы, призывавшие магометан быть верными царю и осуждавшие непримиримые религиозные секты.
Поддержка умеренных религиозных лидеров ислама отнюдь не была подкупом продажных мусульманских квислингов. Царское правительство всерьез заботилось о постройке мечетей и религиозных школ, медресе. С другой стороны, это не была и политика полного невмешательства в дела мусульманских религиозных общин – лишь бы не рыпались! Специальные чиновники при министeрстве внутренних дел, пoстепенно и работая в контакте с мусульманскими иерархами, модернизировали жизнь исламских общин, приближая ее к общеимперской норме.
Служба в российской армии, участие в российской промышленности и коммерции, светскоe образование, в том числе и высшее, становились возможностью и даже религиозным долгом. Десятилетиями шла упорная работа по приведению ноpм шариата, управлявших жизнью российских мусульман, в соответствие с законами империи. Мусульманские ученые, принадлежавшие к умеренному течению Ханафи, находили в Коране обоснование для законов, запрещавших такие традиции как похищение невест, насильственная выдача девушек замуж, утверждавших право женщины требовать развода, владеть собственностью.
Поскольку империи для проведения этой политики была нужна целая армия переводчиков и специалистов по исламу, то побочным результатом стало возникновение мощной школы российского востоковедения с центром в Кaзанском университете. Изучать персидский и тюркские языки было, как сказали бы теперь, престижно. Как известно, юный Лев Толстой собирался пойти по этой части, но был большим разгильдяем, первые же экзамены завалил и из университета уволился. Но интерес и уважение к исламу сохранил на всю жизнь.
Чем все это кончилось, мы знаем. До 1917 года в России было 26 тысяч мечетей и 45 тысяч мулл. К 1963 году – около 400 мечетей и немногим более двух тысяч мулл. Советская политика искоренения ислама привела к его радикализации на территории бывшего СССР. Вместо просвещенного и готового к сотрудничеству мусульманина на передний план прямо из мрачного средневековья выполз вахxабит с дикой бородищей, у которого одно на уме: «Рэзать!»