Проект Kyiv Independent, основанный за несколько недель до российского вторжения, быстро завоевал популярность на Западе. За несколько месяцев войны количество фолловеров Kyiv Independent в Твиттерe выросло с 30 тыс до более чем 2 млн, а фотография главного редактора Ольги Руденко появилась на обложке международной версии журнала Time – журнал назвал это молодое издание «основным в мире источником надежных англоязычных журналистских материалов об этой войне». Русская служба «Голоса Америки» побеседовала с Ольгой Руденко о новом издании, журналистах и свободе слова.
«Голос Америки»: Что для вас было наиболее сложным при запуске нового издания?
Ольга Руденко: У любого нового СМИ есть много проблем, особенно у такого маленького, как наше. Раньше мы были в определенной медийной нише, но во время войны в Украине, у нас появилась глобальная аудитория. Следует немного рассказать об истории возникновения Kyiv Independent. Почти все, кто сейчас работает в ней, когда-то были журналистами Kyiv Post, которая более 20 лет была главным англоязычным изданием в Украине.
Мы основали Kyiv Independent в ноябре 2021 года. И мы понятия не имели, что через несколько месяцев начнется полноценная война, все мы станем военными репортерами и будем привлекать внимание всего мира. В то же время мы осознали свою огромную ответственность, стремились сделать все правильно и быть мировым окном в Украину
«Голос Америки»: Насколько сложно сейчас освещать новости, особенно на английском языке, и как с этим справляются ваши журналисты?
Ольга Руденко: Мы были уже немного к этому готовы, потому что война идет с 2014 года. В феврале 2022 года началось полноценное вторжение, но у некоторых членов нашей команды был определённый опыт репортажей о войне с востока Украины – они освещали войну на Донбассе. Но, конечно, то, что происходит сейчас намного интенсивнее.
Нам пришлось сделать ночную смену. Если раньше в нашем издании были отделы бизнеса или политики, то теперь всего этого больше нет, мы все стали военными репортерами. Мы оказались в эпицентре этой войны, каждый из нас за ту ночь также должен был принять решения о своей собственной безопасности. Некоторым пришлось перевезти свои семьи куда-то в безопасные места. Этим мы отличались от иностранных журналистов, которые приехали, чтобы освещать события в Украине.
Мы и другие украинские журналисты оказались в эпицентре войны, некоторые журналисты должны были освещать зверства, которые творились в районах, где в тот момент находились их семьи.
Наша журналистка делала сюжет о Буче еще до освобождения города от российских войск. Мы уже тогда знали, что российские солдаты убивали там мирных жителей. Члены ее семьи в это время находились в Буче, и она знала, что, пока она сообщает об убийстве других мирных жителей, это может случиться с ее матерью. Так что, конечно, это затронуло всех нас. Но я думаю, мы будем осознавать это после окончания войны, потому что сейчас все происходит быстро, мы очень сосредоточены на повседневных репортажах, и у нас действительно нет времени, чтобы оценить, что происходит с нами.
Наши репортеры каждый день удивляют меня тем, насколько хорошо они с этим справляются. Большинству из них за 20 с небольшим или около 30. Мне было 24-25 лет, когда в Украине случился Евромайдан. Я видела трупы протестующих – там погибли люди, и это было для меня шоком. Я знаю, как важно поддерживать друг друга.
«Голос Америки»: Что происходило с вашей командой, когда началась война?
Ольга Руденко: Это была очень напряженная неделя. В понедельник Путин заявил о возможной аннексии территорий Донбасса и Луганской области на востоке Украины. Мы задерживались в редакции допоздна, я и несколько других редакторов уходили домой около двух или трех утра каждый день, включая 24 февраля. В тот день по дороге домой я прочитала в новостях, что госсекретарь США Энтони Блинкен сказал, что вторжение произойдет до утра. Поэтому мы не ложились спать. После заявления Путина мы разместили на нашем сайте новость о том, что Путин объявил войну Украине. В течение недели после 24 февраля мы освещали срочные новости, в то же время некоторым из нас пришлось срочно перевозить свои семьи в безопасные места. Это был очень беспокойный и напряженный период. Большинство из нас тогда уехало из Киева, лишь несколько человек остались и делали очень важные репортажи. Остальная часть команды разъехалась по Украине, а часть уехала за границу. Мы работали удаленно. Сейчас многие вернулись в Киев.
«Голос Америки»: Что вы испытали, когда ваша фотография появилась на обложке журнала Time, а украинские журналисты были отмечены комитетом Пулитцеровской премии?
Ольга Руденко: Эти события произошли один за другим… Я понимаю, что попала на обложку журнала Time, потому что я представитель украинской журналистики и Kyiv Independent. Я не придаю этому большого персонального значения, я не голливудская звезда, не президент какой-либо страны и не тот, кого вы можете обычно увидеть на обложке. Но это было очень важным признанием работы Kyiv Independent, и мы все этим гордимся. То же самое и с особым упоминанием в рамках Пулитцеровской премии. Лично для меня было очень важным и трогательным моментом увидеть там упомянутых журналистов Украины. Несмотря на то, что эта награда связана с войной, в Украине много замечательных коллег-журналистов, которые годами делают потрясающую работу. Так что для меня особое упоминание украинских журналистов комитетом Пулитцеровской премии было своего рода признанием, в некотором смысле запоздалым. Из-за войны и всех трагических событий мы не можем особо праздновать, но я рада признанию нашей работы, потому что это еще один способ напомнить миру об Украине и о том, что происходит в Украине. Люди склонны быстро отвлекаться на другие новости, и любое громкое упоминание о том, через что мы проходим в Украине, очень важно для того, чтобы привлечь внимание всего мира к Украине и к преступлениям России в Украине.
любое громкое упоминание о том, через что мы проходим в Украине, очень важно для того, чтобы привлечь внимание всего мира к Украине и к преступлениям России в Украине.
«Голос Америки»: Зачем сейчас нужно англоязычное издание в Киеве?
Ольга Руденко: Важно иметь местный источник новостей на английском языке. Я очень уважаю любого иностранного журналиста, который приезжает освещать события в Украине, и многие из них делают здесь отличную работу, но мы даем местный контекст, рассказываем об украинцах, а также об иностранцах, которые давно живут в Украине и считают ее своей страной. Мы хорошо знаем контекст, знаем украинский и русский языки, что очень удобно при освещении войны России в Украине. Мы находимся на пересечении украинской и международной новостной повестки. Я получаю отзывы от иностранных журналистов, которые пишут об Украине, что они все время используют нас в качестве первоисточника, и благодарны за это. Я рада, что мы вносим свой вклад в информирование мира об Украине и помогаем людям правильно понять факты об Украине. В Kyiv Independent мы не добавляем мнения в наши репортажи, они основаны на сухих фактах. Мы не занимаемся пропагандой. Конечно, мы не нейтральны, мы украинцы и болеем за победу Украины в войне. Именно поэтому для нас так важно то, что мы делаем и можем сделать для страны. Мы пытаемся лучше объяснить Украину миру, и многие впервые открыли ее для себя. Многие удивляются, насколько смелые украинцы, но такими они были всегда. С момента начала войны я каждый день думаю: слава богу, что мы создали Kyiv Independent. Я не могу представить, чтобы эта война происходила при отсутствии надежного местного источника новостей на английском языке. Это так важно сегодня: мы оказались в нужном месте в нужное время, и я очень рада, что наша работа полезна.
«Голос Америки»: Как вы относитесь к растущей популярности вашего издания?
Ольга Руденко: За пару дней до начала войны у нашей страницы в Твиттере было 30 тысяч подписчиков, и мы думали, что это огромный успех, и теперь у нас более 2 миллионов… Мы всегда старались быть очень осторожными с фактами и источниками. И теперь, когда аудитория настолько выросла, растет и наша ответственность. Для двух миллионов человек мы продолжаем делать такие же репортажи, которые мы делали для 30 тысяч. Мы придерживаемся наших ценностей, принципов и стандартов. Поскольку о войне распространяется много дезинформации, мы стараемся быть очень осторожными, чтобы отфильтровать информацию, стараемся не распространять ее, если не уверены, правда это или нет. Популярность не заставляет нас делать что-то по-другому. Мы делаем то, что делали всегда, правда сейчас за нами наблюдает гораздо больше людей.
Поскольку о войне распространяется много дезинформации, мы стараемся быть очень осторожными
«Голос Америки»: Откуда вы берете финансовые ресурсы?
Ольга Руденко: Основным источником финансирования являются наши читатели. Когда началась война, мы провели краудфандинговую кампанию, которая продолжается до сих пор. Каждый может проверить это на сайте GoFundMe. И люди начали поддерживать нас, что было удивительно. Возникло понимание, что наша работа нужна и мы на правильном пути. Также мы пользуемся веб-сайтом Patreon, где можно найти людей, которые ежемесячно жертвуют нам средства. Итак, эти два сайта GoFundMe и Patreon являются нашими основными источниками сбора средств и краудфандинга. А еще мы получили пару грантов от западных организаций еще до войны. До начала войны одной из наших главных задач было стать финансово устойчивыми, что является очень сложной задачей для любого СМИ в любой точке мира, но особенно в Украине, где рекламный рынок довольно мал. У нас с этим было все в порядке, мы организовали коммерческую деятельность и начали заниматься рекламой, но, конечно, когда началась война, этот источник дохода иссяк. Поэтому сейчас нам очень нужны пожертвования наших читателей для поддержки нашей работы.
«Голос Америки»: Как бы вы могли оценить состояние со свободой прессы в Украине сейчас?
Украинское журналистское сообщество всегда очень ревностно следило за любыми ограничениями, которые правительство могло попытаться установить, и сопротивлялось им.
Ольга Руденко: Мы переживаем интересный период с точки зрения свободы слова в Украине, потому что война проверяет границы допустимого между властью и журналистами. Понятно, что правительство пытается установить определенные ограничения на то, о чем можно сообщать, например, на информацию о точных координатах мест, которые были поражены российскими ракетами, о количестве жертв и местоположении военных позиций. Хотя некоторые из этих требований оправданы, многие журналисты в Украине считают, что правительство переусердствует в этом отношении. К счастью, я не думаю, что у какого-либо журналиста были серьезные проблемы из-за того, что он о чем-то рассказал. Но мы очень внимательно следим за этим. Меня немного беспокоит то, что и до войны Украина не была совершенно свободной страной в отношении свободы слова. Конечно, дела обстояли намного лучше, чем в России, но у нас были свои проблемы. Украинское журналистское сообщество всегда очень ревностно следило за любыми ограничениями, которые правительство могло попытаться установить, и сопротивлялось им. Сейчас мы тоже бдительно следим за ограничениями, которые могут возникнуть в нашей работе. Если дела пойдут хуже, я уверена, журналистское сообщество в Украине взбунтуется. Мы понимаем, что из-за войны момент довольно опасный, поэтому внимательно следим за происходящим.
«Голос Америки»: Считаете ли вы, что ситуация со свободой слова изменилась к лучшему?
Ольга Руденко: По сравнению с тем, как работает пропаганда на российском государственном телевидении, конечно, ситуация со свободой слова в Украине довольно неплохая. Россия фактически убила все оставшиеся независимые СМИ в первые недели войны. Ситуация со свободой слова в Украине не улучшилась с начала войны. Я не думаю, что война способствует свободе слова, потому что правительство, естественно, хочет установить ограничения, которые они оправдывают потребностями национальной безопасности. Мы внимательно наблюдаем за этим. Одна из причин того, что ситуация со СМИ и свободой слова в Украине до войны была в порядке, заключалась в том, что у нас довольно активное журналистское сообщество, которое било тревогу по поводу любых возможных ограничений их свободы. Меня лично волнует, как будут складываться отношения между нынешней властью Украины и украинскими журналистами, какими мы будем после окончания войны. Очевидно, что сейчас украинское правительство не подвергается такому тщательному вниманию со стороны журналистов, как до войны, потому что мы находимся в режиме выживания, мы с ними в одной команде. Меня беспокоит то, что правительство может привыкнуть к этому, привыкнуть к тому, что их деятельность не критикуют. Я не знаю, как чиновники отреагируют, когда после окончания войны все вернется на круги своя и когда на пресс-конференциях им начнут задавать множество неудобных вопросов. Я уверена, что журналистское сообщество в Украине способно отстоять свободу слова.
«Голос Америки»: Можете ли вы упомянуть пару недавних статей в вашем издании, которыми вы гордитесь?
Необходимо много сил, чтобы разговаривать с родственниками жертв, зверски убитых российскими солдатами.
Ольга Руденко: Я очень горжусь историями, которые продемонстрировали человеческую трагедию во время войны, и не только потому, что они сильные, но и тем насколько хорошо журналисты их освещали. Необходимо много сил, чтобы разговаривать с родственниками жертв, зверски убитых российскими солдатами. Я также очень горжусь военной аналитикой и прогнозами нашего старшего военного репортера Ильи Пономаренко, который стал звездой, у которого более миллиона подписчиков в Твиттере. Он написал блестящую статью перед войной – он писал, что даже если Россия вторгнется в Украину, то страна не обречена и все еще может дать отпор. Я думала, что статья была отличная, но возможно чрезмерно оптимистичная. Когда произошло вторжение, оказалось, что он оказался прав, и я очень горжусь его работой.
«Голос Америки»: Насколько российская пропаганда влияет на людей в Украине, в том числе на оккупированных территориях?
Ольга Руденко: Люди, живущие на оккупированных территориях, подвергаются российской пропаганде. В какой-то степени она работает. Мы общались с людьми, которые живут на оккупированных территориях с 2014 года. Некоторые из них не верят пропаганде, которую слышат каждый день. Но на многих влияет эта пропаганда с ее ключевыми нарративами о вымышленных неонацистах в Украине или безумнейшим нарративом о том, что Украина готовилась к нападению и вторжению в Россию. Это настолько абсурдно, что это трудно опровергнуть – это все равно, что разоблачать книгу фэнтези или сказку, это просто безумие. Но российская пропаганда может быть чрезвычайно мощной. Многие россияне, не поддерживающие правительство, попали в своеобразную ловушку. Они следили за происходящим по государственному телевидению с безумными и агрессивными пропагандистскими сюжетами, с такими людьми, как (Владимир) Соловьев и (Маргарита) Симонян. Те россияне не воспринимали это всерьез. Но когда началась война, оказалось, что более 70% населения России поддержало войну, и пропаганда все это время была эффективнее, чем многие в России и за границей думали.
Печально видеть, что российское правительство убило профессиональную журналистику в первые недели войны, когда они запретили последние оставшиеся независимые СМИ.
Некоторые аналитики считают, что президент Владимир Путин стал жертвой собственной пропаганды. Я думаю, еще будут написаны книги о том, как это произошло и как это трагично. Что касается российского медиарынка и независимых СМИ в России. Печально видеть, что российское правительство убило профессиональную журналистику в первые недели войны, когда они запретили последние оставшиеся независимые СМИ. К сожалению, независимые СМИ в России много лет назад допустили стратегическую ошибку и, вероятно, попали в расставленные для них ловушки. Они постепенно подчинялись правилам, которые устанавливало для них российское правительство. Когда Роскомнадзор регулировал то, о чем они пишут и как они пишут о тех или иных вещах, и требовал убрать ту или иную статью, российские СМИ подчинялись этому. Когда некоторые СМИ, такие как «Медуза», были заклеймены как «иностранные агенты» и начали маркировать каждую публикацию сообщением о том, что она создана «иностранным агентом», они принимали все правила, чтобы сохранить аудиторию в России. Думаю, это была ошибка, это как в басне про лягушку, которую бросают в кипящую воду. Если вы поместите лягушку в миску с кипящей водой, она выпрыгнет и спасется, но, если вы поместите ее в холодную воду, которая начинает медленно кипеть, лягушка умрет, потому что она не понимает, когда начнет вариться заживо. Я думаю, что именно это и произошло со свободными СМИ в России. Они – метафора той лягушки, которую медленно варили заживо.
«Голос Америки»: В чем ценность свободных средств массовой информации?
Ольга Руденко: Всегда было важно иметь свободные СМИ, особенно когда мы видим, что может случиться с такой огромной страной, как Россия, там, где почти не осталось свободных СМИ. Мы понимаем, что это важно и необходимо не только для демократии, но и для жизни людей, потому что альтернативой свободным и независимым СМИ является государственная пропаганда. Россия стала трагическим примером того, как пропаганда может свести с ума 140 миллионов человек. Именно это делает враждебно настроенный к журналистам режим на протяжении двадцати лет.