«Никогда не отворачивайся» (Never Look Away) – так называется новый немецкий фильм, выдвинутый Германией на премию «Оскар» в категории «лучший фильм на иностранном языке». Эпическая трехчасовая сага, охватывающая тридцать лет немецкой истории, с конца ноября будет демонстрироваться в нескольких кинотеатрах Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. В будущем году компания Sony Pictures Classics выпустит картину в широкий национальный прокат.
Мировая премьера фильма «Никогда не отворачивайся» состоялась на международном кинофестивале в Венеции, чуть позднее фильм показали на кинофестивале в Торонто. Режиссер фильма Флориан Хенкель фон Доннерсмарк (Florian Henckel von Donnersmarck) получил мировую известность десять лет назад, когда его дебютная лента «Жизнь других» (Life of Others) получила премию «Оскар» в иностранной категории.
В основу нового фильма, в российском варианте названного «Работа без авторства» (вслед за немецким названием Werk ohne Autor) положена биография немецкого художника Герхарда Рихтера, одного из самых известных и коммерчески успешных мастеров изобразительного искусства нашего времени.
Студент художественного института Курт Барнерт (актер Том Шиллинг) влюбляется в сокурсницу Элли Зеебанд (Паула Бир), но ее отец профессор-медик Карл Зеебанд (Себастьян Кох) противится их планам. Дело происходит в послевоенной Германии, в западной, свободной ее части. Со временем выясняется, что в эпоху нацизма доктор-гинеколог Зеебанд был активным участником зловещей программы по стерилизации и умерщвлению психически больных лиц.
Одной из жертв этой программы стала родная тетя Курта Элизабет (Саския Розендаль), страдавшая шизофренией. По распоряжению Зеебанда ее подвергли стерилизации, а затем отправили в лагерь смерти.
45-летний Флориан фон Доннерсмарк повидал мир, жил и учился в Нью-Йорке, Берлине, Франкфурте и Брюсселе. В Оксфордском университете изучал политические науки, философию и экономику. Но до Оксфорда был в его биографии Санкт-Петербург, где он учился в Инженерно-строительном институте. Он учил русский язык, чтобы читать в подлиннике Толстого и Достоевского.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» встретился с Флорианом фон Доннерсмарком в штаб-квартире корпорации Sony на Мэдисон-авеню в Манхэттене.
Олег Сулькин: Как вы вышли на этот материал?
Флориан фон Доннерсмарк: Через одного из ваших коллег, журналистов. Юрген Шрайбер (Jurgen Schreiber) написал очень интересную статью о Герхарде Рихтере, его жизни и его творчестве. На одной из картин, вдохновленной фотоснимком начала 30-х годов, Рихтер изобразил 14-летнюю Марианну, младшую сестру своей матери, которая держит на руках его, четырехмесячного младенца. Марианне поставили диагноз «шизофрения», поместили в психиатрическую лечебницу, где ее стерилизовали. В самом конце Второй мировой войны Марианну и других пациентов лечебницы специально заморили голодом. Все эти преступления осуществлялись нацистами в рамках секретной программы по стерилизации и уничтожению лиц с наследственными психическими заболеваниями.
Кадр из фильма
Еще одна работа Рихтера, ставшая импульсом к нашей работе над фильмом, – это графический лист, который мне показал Ульрих Мюэ, актер, сыгравший в «Жизни других» агента Штази. Это фотопортрет Бетти, дочери Рихтера. Она сидит, повернув голову назад, так что лица ее не видно. Шрайбер в своей статье, вышедшей в начале 2000-х, рассказал, что Рихтер женился на дочери высокопоставленного врача-нациста. Этот доктор в звании оберштурмбанфюрера был ответствен за стерилизацию более девятисот пациентов психиатрических клиник. Мне показалось необычайно интересным открывать слой за слоем тайны жертв и злодеев, вынужденных жить вместе под одной крышей. Кроме того, меня заинтриговала эволюция художника, жившего в разных общественных системах и менявшегося в своем мировосприятии.
О.С.: Вы придаете большое значение деталям, изобразительным и смысловым. Насколько они были прописаны в сценарии?
Ф.Д.: Сценарий был достаточно подробным. Но главное, чтобы эти детали работали в фильме. И здесь очень важен монтаж. Моя замечательная монтажер Патрисия Роммель, француженка с такой немецкой фамилией, говорила мне: в монтаже сочетание кадров должно соответствовать логике и символике движения фильма. Если логика и символика есть, то сменяемые кадры усиливают воздействие на зрителя, если их нет, то и интерес к фильму ослабевает. Кроме того, помимо монтажной логики есть еще логика правдивого показа истории. И здесь у немцев особая миссия.
О.С.: Что вы имеете в виду?
Ф.Д.: История 20-го века расколола Германию на два блока. Этот раскол прошел через всю страну, через все семьи, даже Берлин был поделен на две части. Сознание немецкой нации продолжает иметь дело с этим расколом. Послевоенная немецкая литература очень много говорит об этом раздвоении. У Милана Кундеры есть рассуждения о том, почему у отдельных наций налицо тяга к романной форме. Он объясняет ее тем, что история для этих наций не прошлое, а настоящее.
О.С.: И Германия входит в эту категорию?
Ф.Д.: Я не уверен, что для немцев сегодня форма романа доминирующая. Как бы то ни было, я пытаюсь показать какие-то критические моменты истории, не беря на себя роль изрекателя истин и человека, знающего ответы на все вопросы. В конце концов, в Германии живут сегодня 83 миллиона человек, и у каждого, наверное, есть свой взгляд на историю страны и немецкой нации. Я думаю, что и в России у людей самые разные взгляды на историю и судьбу своей страны. Я родился в 1973 году, и я знаю, что у моего поколения нет единой точки зрения на историю Германии. Это, возможно, связано с семьей, с впечатлениями детства, с родителями и корнями.
Кадр из фильма
Мой дедушка жил в Силезии, занимался сельским хозяйством. После войны, когда Германия потеряла почти всю Силезию (большая часть Силезии решениями Ялтинской и Потсдамской конференций была передана Польше. - О.С.), он был вынужден уехать оттуда. Он остался без гроша в кармане. Все это не могло не сказаться на детях и внуках. Обстоятельства и впечатления неумолимо формируют твое сознание.
О.С.: Вы охватываете в своем фильме три десятилетия истории Германии, три поколения немцев, живших в трех разных общественных системах – нацистской, социалистической и капиталистической. Откуда вы черпали детали жизни, как готовились к съемкам?
Ф.Д.: Для нас главным было создать образ Курта, молодого художника, который прошел через многие испытания и свои впечатления переплавил в художественные творения. Тут приходит на ум сравнение с фильмом «Миллионер из трущоб». Там юный герой отвечает на вопросы телевизионной викторины, используя опыт своей жизни. Нам не нужна викторина. Но мы тоже можем использовать наш жизненный опыт для создания художественных образов. У Рихтера есть картины бомбардировки Дрездена. Именно так, через личную травму, художник приходит к своим креативным решениям. Этот путь трудно расчислить, это своего рода алхимия.
О.С.: В «Жизни других» три главных героя, и это камерная драма, в которой важны малейшие психологические нюансы. Новая лента – эпическая по структуре, и в ней более уместен панорамный охват событий и характеров. Это так?
Ф.Д.: Не совсем. Фактически весь фильм - это дуэль между двумя главными героями, олицетворяющими разные подходы к жизни. И психология их отношений чрезвычайно важна, ничуть не менее, чем в «Жизни других». Один из них художник, ищущий истину и сомневающийся. Другой – ученый, врач, уверенный в себе, в своей идеологии, и считающий, что истина в его кармане. Есть и чисто семейный, человеческий аспект их конфликта – конфликт между тестем и зятем. Для последнего это обстоятельство, которое добавляет драматизма поиску своего стиля в искусстве.
Отчаянные поступки героя в какой-то момент даруют ему прозрение. На сайте Герхарда Рихтера он рассказывает о таких моментах озарения, которые важны для каждого человека. А для художника нет ничего важнее, чем убедиться в бесконечности процесса познания человека и мира. В фильме есть эпизод, когда герой оказывается на дереве. Это дерево в фильме мы сняли в мистическом стиле Каспара Давида Фридриха (немецкий живописец-романтик первой половины 19-го века. – О.С.).
О.С.: А в вашей жизни были такие озарения?
Ф.Д.: Да, конечно. Подростком я любил уходить в лес, сесть под деревом и читать мой любимый роман «Преступление и наказание». Меня настолько потряс этот роман, что я решил, что я и есть реинкарнация Достоевского. Вот и инициалы у нас одинаковые – Ф.Д. (смеется).
О.С.: История советского офицера оккупационных войск, которого играет Евгений Сидихин, настолько поразительна, что заставляет спросить, основана ли она на реальных фактах.
Ф.Д.: Да, это реальная история. О ней написал тот же Юрген Шрайбер. Этот советский офицер действительно помог доктору-нацисту избежать наказания в благодарность за то, что тот помог благополучно принять сложные роды его жены. Евгений Сидихин сыграл эту роль превосходно. Мне не нравится, как русских обычно изображают в западных фильмах. Это почти всегда преувеличение какого-то одного свойства характера. Он либо очень крутой парень, либо гений-интеллектуал. Мне очень хочется сделать с Евгением фильм, где бы он сыграл главную роль.