Авантюризм во внешней политике – немаловажный инструмент для поддержания популярности Путина и его режима, убеждена Агния Григас (Agnia Grigas) – старший научный сотрудник вашингтонского Атлантического совета (Atlantic Council). Победа во второй чеченской войне создала ему образ сильного лидера. Другой подъем его популярности связан с российско-грузинской войной 2008 года. Следующий пик – с аннексией Крыма в 2014-м.
Действует Москва, сообразуясь с быстро меняющимися обстоятельствами, подчеркивает аналитик. Так, политика России по отношению к Крыму и Донбассу сформировалась задолго до 2014 года, однако революция Евромайдана и порожденная ею нестабильность позволили Москве действовать более агрессивно.
США, НАТО и российская угроза
Сегодня Запад заявляет о намерениях ответить на вызов Кремля. «Россия проводит военные учения и готова использовать вооруженные силы для запугивания соседей, как это было в Украине», – констатировал на днях генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. «Поэтому, – продолжал он, – НАТО адаптируется к новым угрозам и усиливает присутствие в странах Восточной Европы».
Пути этой адаптации обсуждают на встрече в Брюсселе (10-11 февраля) министры обороны НАТО. «Я надеюсь, что министры договорятся об усилении нашего присутствия в восточной части Альянса», – сказал в этой связи Столтенберг. «Мы видим, – подчеркнул он, в частности, – что все больше стран НАТО увеличивают свои оборонные инвестиции. В 2015 году впервые остановилось сокращение оборонных бюджетов».
Напомним, что на прошлой неделе администрация Обамы объявила о намерении президента предложить Конгрессу в четыре раза увеличить финансирование американского военного присутствия в Европе, наращивая усилия по сдерживанию действий России.
Политические аналитики обсуждают возможные последствия принимаемых решений – во-первых, военные, а во-вторых, политические. Анализируют они и самый характер угрозы: какие силы определяют сегодняшний внешнеполитический курс России? И, что не менее существенно, какого результата они предполагают достичь?
Стивен Бланк (Stephen Blank) – старший научный сотрудник Американского совета по внешней политике (American Foreign Policy Council) – не склонен преувеличивать сугубо военное значение западных инициатив. «Речь идет скорее о том, чтобы заверить (союзников в готовности США их защитить – А.П.), чем о реальной военной силе, – подчеркивает Бланк. – Одна бригада, направляемая в Восточную Европу, – это, откровенно говоря, немного в оперативно-военном смысле – особенно учитывая численность сухопутных российских дивизий, размещенных поблизости».
Иное дело – последствия политические. «Восточноевропейские страны-члены НАТО – прежде всего государства Балтии, а также Польша, Болгария и Румыния – почувствуют, что США не бросят их на произвол судьбы, – поясняет политолог. – Кроме того, увеличение американского вклада в обеспечение европейской безопасности, надо надеяться, побудит и Европу расходовать больше средств на нужды безопасности – а точнее, на сдерживание российской угрозы».
По мнению Агнии Григас, нынешний момент – переломный в понимании самой сущности российской политики. «Напряженность в отношениях между Россией и Западом появлялась и раньше, – отмечает Григас, – однако и в случае Грузии (2008 год) и даже после аннексии Крым, т.е. уже в 2014-м, существовало представление, что, хотя Россия и становится все более агрессивной, каждая из этих ситуаций по-своему уникальна. Тогда как сегодня происходит переоценка, приводящая к более глубокому пониманию опасности, связанной с нынешним российским режимом и проводимой им внешней политикой».
Цели и средства
Проводимой – во имя чего? По словам Агнии Григас, «агрессивная внешняя политика – продукт режима Путина – это попытка отвлечь внимание от проблем современной России: экономических и социальных». «Однако, – уточняет политолог, – это не только результат руководства, осуществляемого Владимиром Путиным. Некоторые ее мотивы восходят к значительно более глубоким пластам российской истории, российского имперского прошлого. Многие территории – балтийские государства, Кавказ, Центральная Азия – воспринимаются в России как части сферы российского влияния. И далеко не случайно то, что, как мы видим, население России позитивно откликается на политику территориальных приобретений».
Среди групп, активно эту политику проводящих, Стивен Бланк выделяет силовиков (военных и полицию) и военно-промышленный, а также энергетический комплекс. А касаясь вопроса о том, кто ее формулирует, – указывает на Путина и его ближайшее окружение. Бланк подчеркивает: российский лидер не единожды давал понять, что считает ограниченным суверенитет многих постсоветских государств. А его решения свидетельствуют, по мнению политолога, о курсе на создание «имперского образования».
О формате этого предполагаемого образования эксперты судят по-разному. По мнению Бланка, речь идет о чем-то, напоминающем скорее дореволюционную Российскую империю, нежели СССР. Осуществляется проект «по преимуществу с опорой на экономическую мощь», подчеркивает аналитик. Правда, оговаривается он, «сегодня – все чаще и на военную. Используя в качестве рычага этнические меньшинства и разжигая конфликты на территориях, на которые российское руководство стремится оказать влияние».
Агния Григас подчеркивает немаловажную особенность этой новой формы империализма: вопрос о территориях вовсе не является для нее главным. «За последние 15 лет прямая аннексия территории имела место лишь однажды – в Крыму, – констатирует она. – В остальных случаях создавались зоны замороженных конфликтов: Приднестровье, Южная Осетия, Абхазия; к этому близка ситуация в Донбассе. Создание таких зон и представляет собой главный рычаг, с помощью которого осуществляется дестабилизация стран. Которая и позволяет Москве блокировать их стремление к Западу – ведь принятие, скажем, в НАТО, невозможно, если у страны есть нерешенные территориальные проблемы».
Общая задача не исключает, однако, разнообразия средств. «Основываясь на результатах моего исследования, – поясняет Агния Григас, – я сомневаюсь в том, что прямое вооруженное нападение России на страны Балтии и другие европейские страны – это наиболее вероятный сценарий. Конечно, как один из возможных сценариев я бы не исключала его полностью. Однако гибридная атака с целью дестабилизировать эти страны изнутри – используя проблему меньшинств – кажется мне более вероятной».
Этим обстоятельством определяются и методы противостояния, считает аналитик. «Необходимо уделять больше внимания мягкой силе, – убеждена Григас, – противостоя кремлевским СМИ, противостоя информационной войне, которую развязала Россия. Необходимо по-настоящему вовлечь в борьбу общество европейских стран – и в частности, их русскоязычных жителей. А для этого требуется хорошо разработанная стратегия, носящая долгосрочный характер».