«Для меня «Зима в огне» – своего рода памятник героям, который я посвятил всему народу Украины, и подлинная история Революции Достоинства на Майдане», – сказал «Голосу Америки» режиссер Евгений Афинеевский, приехавший на 40-й международный кинофестиваль в Торонто, чтобы представить свой новый фильм.
Здесь, в Торонто, на крупнейшем киносмотре в Северной Америке, состоялась канадская премьера фильма «Зима в огне: Украина сражается за свободу» (Winter on Fire: Ukraine's Fight for Freedom). Мировая премьера прошла на киносмотре в Венеции, а вслед за тем состоялась североамериканская – на небольшом, но влиятельном фестивале в Теллурайде (Колорадо).
Как сообщили «Голосу Америки» пиарщики картины, 9 октября ее главный продюсер, компания Netflix, планирует выпустить ее в Интернет, сделав доступной для стриминга миллионам своих подписчиков.
42-летний режиссер, автор сценария и продюсер фильма Евгений Афинеевский (Evgeny Afineevsky) эмигрировал в Израиль из СССР в 1991 году, за несколько месяцев до распада страны. С 1994 года начал творческую карьеру, выступил продюсером более 30 мюзиклов и постановщиком нескольких спектаклей в Израиле. В 1999 году переехал в США, живет в Лос-Анджелесе. Спродюсировал несколько игровых фильмов. В 2009 году вышел его режиссерский кинодебют – комедия «Ой, вэй! Мой сын гей!» (Oy Vey! My Son is Gay!), собравшая 23 награды на фестивалях в США и в других странах.
С Евгением Афинеевским в Торонто встретился корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Евгений, вы рассказываете о событиях примерно полуторагодовой давности. Обычно документалисты в таких случаях реагируют быстрее. Почему так долго этот огнедышащий материал шел к зрителю?
Евгений Афинеевский: Съемки мы делали с самого начала Евромайдана, все его 93 дня, с ноября 2013-го по февраль 2014 года. Мы собирали хронику, ловили все события, все мгновения, не очень понимая, куда мы идем. Никто не ожидал, что мальчишек и девчонок 30 ноября побьют беркутовцы и полиция, никто не ожидал, что людей будут убивать и выкрадывать. Как будто большой ком катился с горы и набирал обороты. Когда Майдан закончился, потребовалось время найти тех, с кем я там пересекся, и записать с ними, опять же на Майдане, более подробные интервью.
О.С.: И все-таки – полтора года, большой срок.
Е.А.: Объясню. Сразу же после Майдана я сделал первый «кат» (от английского cut – первая монтажная сборка материала. – О.С.). Мне и моим друзьям в Украине все было понятно. Но мы глядели на все изнутри. Я показал материал Лати Гробман, Джону Баттсеку и другим знакомым американским продюсерам. Они сказали: давай покажем это Netflix. Те посмотрели, материал им понравился, но, по их мнению, западному зрителю нужно многое объяснять – что привело к взрыву, к революции, как она происходила, день за днем. Джон и Лати связали меня с Ангусом Уоллом, известным продюсером и монтажером Дэвида Финчера, дважды лауреатом «Оскара». Ангус сказал: шикарный footage (отснятый материал), но кое-чего не хватает, я вам помогу сам и приведу отличного монтажера.
О.С.: Теперь понятно.
Е.А.: Да, только монтаж занял пять месяцев. Сначала я монтировал в Киеве, потом вернулся в Лос-Анджелес, где продолжил работу. Все складывалось медленно, непросто. Я привел превосходного композитора Яшу Клебе. Вместе со скрипачом Эдвином Мартоном они записали очень хорошую звуковую дорожку. Знающие люди говорили: Женя, ты хочешь рассказать эту историю? Не торопись, ее надо рассказать правильно.
О.С.: Бесспорно, обогатили ваш фильм визуальная графика, карта Киева, на которой наглядно показано, где развивались ключевые события, куда шли люди.
Е.А.: Да-да, ведь Майдан – это и место, и движение. Жизнь людей. На днях меня спросили, что такое киножурналистика и что такое документалистика? Журналистика – это то, что произошло сейчас, и мы об этом рассказываем сразу же, безотлагательно, в небольшом киносюжете. Вне контекста он может быть непонятен. Документалистика построена по законам драматургии, у фильма есть начало, середина и конец. И если его посмотрят через пять, десять и даже сто лет, все зрителю должно быть понятно.
О.С.: Вашим главным продюсером дистрибьютором стал Netflix. Этот гигант в сфере видеопоказа в США не так давно стал развивать собственное производство. Сначала сериалы, теперь вот и фильмы. Понятно, что Netflix, как новый игрок, хочет держать марку в условиях жесткой конкуренции. Вы почувствовали их давление, их требовательность?
Е.А.: Совсем нет. Впервые в моей практике студия ничего от меня не требовала. В самом начале Netflix сказал: мы не вмешиваемся в креативный процесс, что мне очень понравилось. В их продюсеров, Лизу Нишимура и Адама Дел Део, я просто влюбился. Лиза, например, дала фантастически дельные советы, как лучше изложить хронологию событий. Моя команда жила мной и моим видением. Я несу боль и горечь происходящего в Украине, и они помогли мне сохранить и донести до зрителя мое волнение, личностную интонацию.
О.С.: Съемки очень впечатляют. Два момента. Как вы снимали общие планы с птичьего полета, дающие представление о грандиозных масштабах Майдана? С вертолета? Второе – не могут не поражать кадры, сделанные в самый гуще конфликт, в самые страшные мгновения жестокого избиения и убийства безоружных демонстрантов. Кто эти бесстрашные операторы?
Е.А.: Мой сопродюсер, Дэн Толмор, нанял в Киеве двух операторов. С этого все началось. Мне самому не советовали сильно светиться на Майдане. Я американец, бывший житель Советского Союза. Я стал получать на свой телефон угрозы. Мы нанимали для съемок дроны, хотелось снять заполненные людьми городские пространства с максимальной высоты. Несколько дронов были сбиты. Хочу поблагодарить две отдельные команды операторов, которые работали с нами и для нас. Без них, без этих 28 смельчаков, фильм бы не получился. Эти две команды стали со временем производственными студиями UkrStream.TV и SPN Production.
О.С.: У вас очень мало показано участие профессиональных политиков в событиях на Майдане. Почему? Вы специально вывели их за кадр?
Е.А.: Да. Я пытался интервьюировать политиков, депутатов. Но они в основном занимались саморекламой. И я понял, что это не мое. Я рассказываю о людях, которые по доброй воле, сознательно пришли на Майдан, о людях, которые были готовы жертвовать собой, своими жизнями.
О.С.: Политиков вы практически не показываете, за исключением Кличко, но с церковниками разных конфессий беседуете подробно. Почему?
Е.А.: Поразительная вещь – никакой этнической вражды и даже малейшей неприязни на Майдане не было. Не было и антисемитизма, для меня это важно было показать, ведь я еврей. Я показываю все религии, которые участвовали в движении народа к свободе. Все церкви, храмы, молельные дома всех конфессий распахнули двери. Религия впервые была со всеми людьми. Вообще единение было уникальным. Социальные различия в те месяцы не играли роли. Я видел, как подъезжали к баррикадам «бентли», как шли к палаткам дамы на высоких каблуках, как все вместе готовили бутерброды для восставшего народа. Народ сказал: мы есть сила и мы добьемся своего. Мальчишки и девочнки, родившиеся уже в независимой Украине, сказали миру Майданом: мы хотим жить в свободной стране, мы не хотим возвращаться в прошлое. Их поддержали родители, бабушки и дедушки.
О.С.: Мировая премьера прошла в Венеции. Как принимали картину?
Е.А.: После показа самый большой зал Венецианского фестиваль встал в едином порыве и аплодировал 15 минут. Я думаю, это говорит о многом. К нам подходили люди, и там, и в Теллурайде, и в Торонто, пораженные тем, что такое сегодня в Европе возможно, что снайперы могут стрелять в безоружных, что невинных людей похищают и убивают. Зрители аплодируют и плачут.