Назенин Ансари о реакции иранских политиков на женевские договоренности
В Иране приостанавливаются работы по обогащению урана: ноябрьское соглашение между Тегераном, с одной стороны, и группой «5+1» (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германия) – с другой, вступило в силу. Как оно будет претворяться в жизнь? Какое воздействие окажет на политическую ситуацию в Исламской республике? Экспертное сообщество, как водится, разошлось во мнениях. Сегодняшний собеседник Русской службы «Голоса Америки» – обозреватель издающейся в Лондоне на фарси газеты «Кейхан» Назенин Ансари.
Алексей Пименов: Госпожа Ансари, как бы вы прокомментировали выполнение соглашения и его перспективы?
Назенин Ансари: Разрешение ядерного кризиса – наиболее важная цель, поставленная президентом Роухани. Роухани сознает, что если он разрешит ядерный кризис, придя к соглашению с группой «5+1», то постепенно сможет решить и внутренние проблемы страны. А внутренние проблемы, как он их понимает, – это по преимуществу проблемы экономические. Но намерены ли иранские «твердокаменные» и дальше поддерживать искомое соглашение – это пока неясно. Более того, сведения, поступающие в последние дни, свидетельствуют скорее об обратном.
А.П.: А именно?
Н.А.: Дело в том, что за последние несколько месяцев лишился работы кое-кто из персонала, обслуживающего ядерный реактор. И теперь голоса этих людей начинают все громче звучать в иранских СМИ. Дескать, мы пожертвовали жизнью и здоровьем во имя Ирана, а теперь нас выбрасывают на улицу. Разумеется, такие заявления только подогревают энтузиазм противников соглашения – приверженцев жесткой линии.
А.П.: В чем их главные аргументы?
Н.А.: Их можно сформулировать так: «Мы пошли на соглашение – и больше не повышаем уровень обогащения урана. А взамен что получили? Всего-навсего сорок миллиардов. И это – вместо ста миллиардов наших вкладов, замороженных за границей. Да и эти сорок миллиардов придут не скоро: первый транш ожидается только в феврале. Да, за ним последуют другие – по пятьсот миллионов. Но для стимулирования экономики этого недостаточно.
А.П.: А позитивная реакция присутствует?
Н.А.: Присутствует. Это – реакция простых иранцев, людей с улицы. У них теперь прибавилось оптимизма. И неудивительно: теперь они, к примеру, смогут легче, чем прежде, покупать лекарства.
А.П.: Лекарства?
Н.А.: Да, представьте себе. Конечно, на медикаменты режим санкций никогда не распространялся. Однако отныне процедура, в соответствии с которой происходит импорт медицинских товаров, упрощается. Повторяю, простым иранцам есть чему радоваться. Не говоря уже о том, что угроза военного столкновения Ирана с внешним миром отодвинута.
А.П.: Кто отстаивает жесткую линию?
Н.А.: Сторонники жесткой линии есть и в парламенте, и в мечетях, и в рядах Басиджа (досл. «мобилизация сил сопротивления» – полувоенная добровольная милиция, основанная аятоллой Хомейни – А.П.) И конечно, в первую очередь это – Корпус стражей Исламской революции (КСИР). С идеологической точки зрения, это все те, кто по-прежнему разделяет фундаментальные принципы иранской революции и исламской республики. И в частности – враждебность к США. Напомню, что эта последняя всегда представляла собой краеугольный камень иранской послереволюционной идеологии. Что, в общем, понятно: внешние враги (США и Израиль) помогает создать атмосферу опасности, необходимую для оправдания собственной политики. В данном случае, к примеру, – иранской политики в Ливане, Ираке или Сирии.
А.П.: Т.е. основной фактор – внешнеполитический?
Н.А.: Не менее важен и внутриполитический. Речь ведь идет и об оправдании зверств по отношению к своему народу – за многими из которых также стоит КСИР. Речь идет о репрессиях по отношению к журналистам, писателям, женщинам. Не будем забывать, что, по данным Amnesty International, только в минувшем месяце в Иране всего за две недели было повешено более сорока человек. Кстати, те иранцы, что не поддерживают режим Исламской республики, все чаще задаются вопросом: почему государства, всегда выступавшие в защиту прав человека, больше не требуют освобождения политзаключенных и узников совести? И это когда из лидеров «Зеленого движения» двое – Мусави и Карруби – находятся в тюрьме! Удивляются и зарубежные правозащитники: отчего иностранные государства – в особенности европейские – уже не возвышают голос, чтобы защитить политзаключенных в Иране?
А.П.: Возвращаясь к ядерной проблеме: если Роухани сделал ставку на соглашение, то какова позиция верховного лидера – аятоллы Хаменеи?
Н.А.: Вплоть до настоящего момента находились люди: полагавшие, что аятолла Хаменеи полностью поддерживает соглашение. Но вот уже несколько дней с разных сторон появляются материалы, указывающие на то, что результатами переговоров Хаменеи недоволен.
А.П.: С чем это связано?
Н.А.: По его мнению, группа «5+1» не признала в достаточно четкой форме право Исламской республики на обогащение урана. Стали известны слова верховного лидера: он – юрист – много раз перечитывал текст соглашения, но так и не нашел в нем указаний на то, что оно гарантирует ядерные права Исламской республики Иран.
Алексей Пименов: Госпожа Ансари, как бы вы прокомментировали выполнение соглашения и его перспективы?
Назенин Ансари: Разрешение ядерного кризиса – наиболее важная цель, поставленная президентом Роухани. Роухани сознает, что если он разрешит ядерный кризис, придя к соглашению с группой «5+1», то постепенно сможет решить и внутренние проблемы страны. А внутренние проблемы, как он их понимает, – это по преимуществу проблемы экономические. Но намерены ли иранские «твердокаменные» и дальше поддерживать искомое соглашение – это пока неясно. Более того, сведения, поступающие в последние дни, свидетельствуют скорее об обратном.
А.П.: А именно?
Н.А.: Дело в том, что за последние несколько месяцев лишился работы кое-кто из персонала, обслуживающего ядерный реактор. И теперь голоса этих людей начинают все громче звучать в иранских СМИ. Дескать, мы пожертвовали жизнью и здоровьем во имя Ирана, а теперь нас выбрасывают на улицу. Разумеется, такие заявления только подогревают энтузиазм противников соглашения – приверженцев жесткой линии.
А.П.: В чем их главные аргументы?
Н.А.: Их можно сформулировать так: «Мы пошли на соглашение – и больше не повышаем уровень обогащения урана. А взамен что получили? Всего-навсего сорок миллиардов. И это – вместо ста миллиардов наших вкладов, замороженных за границей. Да и эти сорок миллиардов придут не скоро: первый транш ожидается только в феврале. Да, за ним последуют другие – по пятьсот миллионов. Но для стимулирования экономики этого недостаточно.
А.П.: А позитивная реакция присутствует?
Н.А.: Присутствует. Это – реакция простых иранцев, людей с улицы. У них теперь прибавилось оптимизма. И неудивительно: теперь они, к примеру, смогут легче, чем прежде, покупать лекарства.
А.П.: Лекарства?
Н.А.: Да, представьте себе. Конечно, на медикаменты режим санкций никогда не распространялся. Однако отныне процедура, в соответствии с которой происходит импорт медицинских товаров, упрощается. Повторяю, простым иранцам есть чему радоваться. Не говоря уже о том, что угроза военного столкновения Ирана с внешним миром отодвинута.
А.П.: Кто отстаивает жесткую линию?
Н.А.: Сторонники жесткой линии есть и в парламенте, и в мечетях, и в рядах Басиджа (досл. «мобилизация сил сопротивления» – полувоенная добровольная милиция, основанная аятоллой Хомейни – А.П.) И конечно, в первую очередь это – Корпус стражей Исламской революции (КСИР). С идеологической точки зрения, это все те, кто по-прежнему разделяет фундаментальные принципы иранской революции и исламской республики. И в частности – враждебность к США. Напомню, что эта последняя всегда представляла собой краеугольный камень иранской послереволюционной идеологии. Что, в общем, понятно: внешние враги (США и Израиль) помогает создать атмосферу опасности, необходимую для оправдания собственной политики. В данном случае, к примеру, – иранской политики в Ливане, Ираке или Сирии.
А.П.: Т.е. основной фактор – внешнеполитический?
Н.А.: Не менее важен и внутриполитический. Речь ведь идет и об оправдании зверств по отношению к своему народу – за многими из которых также стоит КСИР. Речь идет о репрессиях по отношению к журналистам, писателям, женщинам. Не будем забывать, что, по данным Amnesty International, только в минувшем месяце в Иране всего за две недели было повешено более сорока человек. Кстати, те иранцы, что не поддерживают режим Исламской республики, все чаще задаются вопросом: почему государства, всегда выступавшие в защиту прав человека, больше не требуют освобождения политзаключенных и узников совести? И это когда из лидеров «Зеленого движения» двое – Мусави и Карруби – находятся в тюрьме! Удивляются и зарубежные правозащитники: отчего иностранные государства – в особенности европейские – уже не возвышают голос, чтобы защитить политзаключенных в Иране?
А.П.: Возвращаясь к ядерной проблеме: если Роухани сделал ставку на соглашение, то какова позиция верховного лидера – аятоллы Хаменеи?
Н.А.: Вплоть до настоящего момента находились люди: полагавшие, что аятолла Хаменеи полностью поддерживает соглашение. Но вот уже несколько дней с разных сторон появляются материалы, указывающие на то, что результатами переговоров Хаменеи недоволен.
А.П.: С чем это связано?
Н.А.: По его мнению, группа «5+1» не признала в достаточно четкой форме право Исламской республики на обогащение урана. Стали известны слова верховного лидера: он – юрист – много раз перечитывал текст соглашения, но так и не нашел в нем указаний на то, что оно гарантирует ядерные права Исламской республики Иран.