В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе на экраны кинотеатров вышел фильм «Атака» режиссера Зиада Дуейри. Это экранизация одноименного бестселлера алжирского писателя Ясмины Хадра о судьбе видного врача – израильского палестинца Амина Джафари – жизнь которого разбита вдребезги. Оказывается, теракт, убивший в ресторане Тель-Авива 19 человек, совершила его жена Сихем, погибшая при взрыве. Все годы их совместной жизни она вела двойную игру. Врач отправляется на Западный берег, чтобы разобраться в причинах чудовищного поступка жены.
Ливанец Зиад Дуейри покинул Бейрут во время гражданской войны. Он закончил киношколу Университета Сан-Диего. Работал ассистентом оператора. Его первый фильм «Уэст-Бейрут» показывался в Канне. Он живет в Париже.
Олег Сулькин: Как вы работали с первоисточником? Испытывали ли трудности при переносе книги на экран?
Зиад Дуейри: Главная сложность – в книге много «внутреннего голоса» главного героя, доктора Амина Джафари. Его размышления, воспоминания, чистая рефлексия. Но как это показать в кино? Мы решили отказаться от закадровых монологов. Герою мы уделяем очень много экранного времени. Он все время в кадре. Мы посвящаем зрителя во все его переживания, даем крупно его лицо. Что-то, конечно, мы утратили. Но, наверное, что-то и приобрели.
О.С.: Изменилась ли трактовка действий жены доктора Сихем в сравнении с книгой?
З.Д.: В книге она показана несколько наивно. Ясмина идеализирует женщин. Он считает, что они ангелы. Я так не считаю. Я считаю, что женщины могут быть столь же коварны и подвержены манипуляции, сколь и мужчины. Я сказал Ясмине: не может террористка быть такой ангелоподобной. Работая над сценарием, мы стали искать реальные мотивации для Сихем. Мы изменили концовку. В книге доктора убивают. Мы решили закончить иначе.
О.С.: Как к этим изменениям отнесся автор книги?
З.Д.: Посмотрев фильм в первый раз, он был явно расстроен и раздражен. Но по прошествии времени, посмотрев фильм еще два раза, он не только принял нашу версию, он выразил нам свое восхищение. Более того, он сказал мне, что с удовольствием отдаст мне для экранизации любую из написанных им двух десятков книг.
О.С.: Вы показываете сначала доктора в Тель-Авиве, в очень современной и комфортабельной среде. А затем он отправляется на Западный берег и попадает как будто в другую вселенную. Этот контраст разителен. Как вы его добивались?
З.Д.: Амин Джафари – успешный врач, крупный хирург. Он живет в ультрасовременной среде. В Тель-Авиве есть районы трущоб, но я их не показываю. Я снял Тель-Авив в зеленоватой холодной гамме, чтобы подчеркнуть его технологическую продвинутость. Затем герой отправляется на палестинские территории, из своего «сегодня» в свое «вчера», к своим корням. Наблус мы показываем в теплой, более яркой гамме. Территории – это царство хаоса и эмоций.
О.С.: Как вы выбирали актеров на роли доктора и его жены?
З.Д.: Я приехал в Иерусалим, нанял кастинг-директора и спросил: кого вы можете предложить? Я смотрел израильские и палестинские фильмы. На роль Сихем мы взяли израильскую актрису Реймонду Амселлем, вы ее, наверное, видели в фильме «Ливан». Амина Джафари играет актер арабский актер Али Сулиман, он до этого сыграл в картине «Рай сейчас». Отношения между евреями и палестинцами напряженны и враждебны в жизни, но на съемочной площадке арабские и еврейские актеры работают душа в душу.
О.С.: На раннем этапе своей карьеры вы работали ассистентом оператора у Квентина Тарантино – на «Псах из отстойника», «Бульварном чтиве» и «Джеки Браун». Но в плане стилистике вас можно считать его полной противоположностью...
З.Д.: Тарантино – яркая фигура, очень импульсивный режиссер. Конечно, он на меня повлиял. Но самым сильным влиянием я считаю не его, а Рона Фрики, его фильмы «Барака», «Хронос» и «Самсара». Потрясающий мастер, я пытаюсь имитировать его стиль, но у меня не получается. И еще я восхищаюсь Теренсом Маликом. Наверное, самый выдающийся американский режиссер сегодня. Когда в Тель-Авиве вышло «Древо жизни», я был там, готовился к съемкам «Атаки». Посмотрел «Древо жизни» раз десять, находился в полном потрясении. А потом понял, что надо выбросить его из головы, иначе не смогу снимать свое кино.
О.С.: Тема вашей картины очень болезненная и провокативная. Вы ставили для себя какие-либо ограничители?
З.Д.: Зачем? Для чего включать внутреннюю цензуру? Я знаю, что какие-то вещи возмутят евреев, другие – арабов. Причем, если судить по реакции на фильм, больше всего возмущаются арабы.
О.С.: Лично меня поразила сцена, в которой доктор Джафари в поисках злодеев, вдохновивших ео жену на совершение теракта, оказывается в христианской церкви. Оказывается православный священник, а не мулла, своего рода косвенный вдохновитель кровавого преступления. Был ли этот сюжетный ход в книге?
З.Д.: В книге этот священнослужитель – мусульманин, мне показалось интересным сделать его христианином. Все вышло случайно. На съемках в Наблусе в поздний час я набрел на маленькую православную церковь 11-го века, зажатую между двумя мечетями. Меня пробила мысль, а что если сделать священнослужителя, благословившего теракт, христианином?
Первопричина израильско-палестинского конфликта не в религии. Мотивации террористов-смертников не всегда обусловлены верой. Мне также хотелось обратить внимание на большую вовлеченность христиан в ближневосточный конфликт. Об этом мало знают в остальном мире.
О.С.: Как на это отреагировали христиане ближневосточного региона?
З.Д.: Не знаю. Фильм запрещен для показа во всем арабском мире.
О.С.: Видели ли ваши актеры готовый фильм?
З.Д.: Только Сулиман и Амселлем. Остальные увидят его скоро, в июле, когда его покажут на кинофестивале в Иерусалиме. После премьеры он выйдет в кинопрокат Израиля.
О.С.: Вы родом из Ливана. Там тоже не показывают фильм?
З.Д.: Нет. Я нарушил ливанский закон от 1955 года, запрещающий ливанским гражданам посещать Израиль. У меня двойное гражданство, ливанское и американское. В Израиль я приехал с американским паспортом. Израильтяне знают, кто я.
О.С.: Картина такой полемической силы вполне могла бы рассчитывать на оскаровскую номинацию...
З.Д.: Шансов, увы, никаких. В производстве участвовали четыре страны, но на номинацию выдвигает та страна, к которой принадлежит режиссер. Я ливанец, но Ливан запретил мой фильм. Эта страна приняла идиотское решение. Что я могу сделать?
Ливанец Зиад Дуейри покинул Бейрут во время гражданской войны. Он закончил киношколу Университета Сан-Диего. Работал ассистентом оператора. Его первый фильм «Уэст-Бейрут» показывался в Канне. Он живет в Париже.
Олег Сулькин: Как вы работали с первоисточником? Испытывали ли трудности при переносе книги на экран?
Зиад Дуейри: Главная сложность – в книге много «внутреннего голоса» главного героя, доктора Амина Джафари. Его размышления, воспоминания, чистая рефлексия. Но как это показать в кино? Мы решили отказаться от закадровых монологов. Герою мы уделяем очень много экранного времени. Он все время в кадре. Мы посвящаем зрителя во все его переживания, даем крупно его лицо. Что-то, конечно, мы утратили. Но, наверное, что-то и приобрели.
О.С.: Изменилась ли трактовка действий жены доктора Сихем в сравнении с книгой?
З.Д.: В книге она показана несколько наивно. Ясмина идеализирует женщин. Он считает, что они ангелы. Я так не считаю. Я считаю, что женщины могут быть столь же коварны и подвержены манипуляции, сколь и мужчины. Я сказал Ясмине: не может террористка быть такой ангелоподобной. Работая над сценарием, мы стали искать реальные мотивации для Сихем. Мы изменили концовку. В книге доктора убивают. Мы решили закончить иначе.
О.С.: Как к этим изменениям отнесся автор книги?
З.Д.: Посмотрев фильм в первый раз, он был явно расстроен и раздражен. Но по прошествии времени, посмотрев фильм еще два раза, он не только принял нашу версию, он выразил нам свое восхищение. Более того, он сказал мне, что с удовольствием отдаст мне для экранизации любую из написанных им двух десятков книг.
О.С.: Вы показываете сначала доктора в Тель-Авиве, в очень современной и комфортабельной среде. А затем он отправляется на Западный берег и попадает как будто в другую вселенную. Этот контраст разителен. Как вы его добивались?
З.Д.: Амин Джафари – успешный врач, крупный хирург. Он живет в ультрасовременной среде. В Тель-Авиве есть районы трущоб, но я их не показываю. Я снял Тель-Авив в зеленоватой холодной гамме, чтобы подчеркнуть его технологическую продвинутость. Затем герой отправляется на палестинские территории, из своего «сегодня» в свое «вчера», к своим корням. Наблус мы показываем в теплой, более яркой гамме. Территории – это царство хаоса и эмоций.
О.С.: Как вы выбирали актеров на роли доктора и его жены?
З.Д.: Я приехал в Иерусалим, нанял кастинг-директора и спросил: кого вы можете предложить? Я смотрел израильские и палестинские фильмы. На роль Сихем мы взяли израильскую актрису Реймонду Амселлем, вы ее, наверное, видели в фильме «Ливан». Амина Джафари играет актер арабский актер Али Сулиман, он до этого сыграл в картине «Рай сейчас». Отношения между евреями и палестинцами напряженны и враждебны в жизни, но на съемочной площадке арабские и еврейские актеры работают душа в душу.
О.С.: На раннем этапе своей карьеры вы работали ассистентом оператора у Квентина Тарантино – на «Псах из отстойника», «Бульварном чтиве» и «Джеки Браун». Но в плане стилистике вас можно считать его полной противоположностью...
З.Д.: Тарантино – яркая фигура, очень импульсивный режиссер. Конечно, он на меня повлиял. Но самым сильным влиянием я считаю не его, а Рона Фрики, его фильмы «Барака», «Хронос» и «Самсара». Потрясающий мастер, я пытаюсь имитировать его стиль, но у меня не получается. И еще я восхищаюсь Теренсом Маликом. Наверное, самый выдающийся американский режиссер сегодня. Когда в Тель-Авиве вышло «Древо жизни», я был там, готовился к съемкам «Атаки». Посмотрел «Древо жизни» раз десять, находился в полном потрясении. А потом понял, что надо выбросить его из головы, иначе не смогу снимать свое кино.
О.С.: Тема вашей картины очень болезненная и провокативная. Вы ставили для себя какие-либо ограничители?
З.Д.: Зачем? Для чего включать внутреннюю цензуру? Я знаю, что какие-то вещи возмутят евреев, другие – арабов. Причем, если судить по реакции на фильм, больше всего возмущаются арабы.
О.С.: Лично меня поразила сцена, в которой доктор Джафари в поисках злодеев, вдохновивших ео жену на совершение теракта, оказывается в христианской церкви. Оказывается православный священник, а не мулла, своего рода косвенный вдохновитель кровавого преступления. Был ли этот сюжетный ход в книге?
З.Д.: В книге этот священнослужитель – мусульманин, мне показалось интересным сделать его христианином. Все вышло случайно. На съемках в Наблусе в поздний час я набрел на маленькую православную церковь 11-го века, зажатую между двумя мечетями. Меня пробила мысль, а что если сделать священнослужителя, благословившего теракт, христианином?
Первопричина израильско-палестинского конфликта не в религии. Мотивации террористов-смертников не всегда обусловлены верой. Мне также хотелось обратить внимание на большую вовлеченность христиан в ближневосточный конфликт. Об этом мало знают в остальном мире.
О.С.: Как на это отреагировали христиане ближневосточного региона?
З.Д.: Не знаю. Фильм запрещен для показа во всем арабском мире.
О.С.: Видели ли ваши актеры готовый фильм?
З.Д.: Только Сулиман и Амселлем. Остальные увидят его скоро, в июле, когда его покажут на кинофестивале в Иерусалиме. После премьеры он выйдет в кинопрокат Израиля.
О.С.: Вы родом из Ливана. Там тоже не показывают фильм?
З.Д.: Нет. Я нарушил ливанский закон от 1955 года, запрещающий ливанским гражданам посещать Израиль. У меня двойное гражданство, ливанское и американское. В Израиль я приехал с американским паспортом. Израильтяне знают, кто я.
О.С.: Картина такой полемической силы вполне могла бы рассчитывать на оскаровскую номинацию...
З.Д.: Шансов, увы, никаких. В производстве участвовали четыре страны, но на номинацию выдвигает та страна, к которой принадлежит режиссер. Я ливанец, но Ливан запретил мой фильм. Эта страна приняла идиотское решение. Что я могу сделать?
