Организаторы ежегодного цикла показов «Новые режиссеры/Новые фильмы» (New Directors/New Films) объявили программу предстоящего смотра. Показы пройдут с 18 по 29 марта в Нью-Йорке, в залах Линкольн-центра и Музея современного искусства (MoMA). В программу включен новый российский фильм «Дурак» (The Fool) режиссера Юрия Быкова.
Молодой герой фильма, сантехник из провинциального российского городка, обнаруживает опасную трещину в здании общежития. Он пытается достучаться до высокого начальства, потому что действовать надо немедленно – дом может рухнуть в любую минуту...
Режиссер Юрий Быков родился в 1981 году в городе Новомичуринске Рязанской области. Окончил актерский факультет ВГИКа. В 2009 году дебютировал короткометражкой «Начальник», которая получила приз на кинофестивале «Кинотавр» и показывалась в Нью-Йорке на фестивале российского кино в Трайбеке. Поставил остросоциальные фильмы «Жить» и «Майор».
С Юрием Быковым побеседовал по телефону корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Вашей картине «Дурак» сопутствовал большой успех на кинофестивале в Локарно. Вам кажется, за границей ее иначе воспринимают, чем в России?
Юрий Быков: Воспринимают так же, как и везде. Я не думаю, что я так сильно зашифровал кинопространство, чтобы сделать фильм непонятным. В России фильм не нравится, наверное, половине киносообщества. Особенно резко не принимают картину люди, связанные с арт-кино.
О.С.: У вас есть этому объяснение?
Ю.Б.: Они считают, что я делаю кино недостаточно изящно и тонко в отличие, допустим, от Сигарева, Хлебникова, Звягинцева. Я не хочу вдаваться в детали.
О.С.: Для вас мнение кинокритиков важнее мнения обычных зрителей?
Ю.Б.: Ну, да, конечно. Критики же посвященные люди, профессиональные. Обычный зритель ценит сюжет, актеров и может не заметить профессиональных шероховатостей. А критики на то и призваны, чтобы профессионально оценивать и новизну, и классическое исполнение. Когда меня критикуют, я комплексую, конечно.
О.С.: История честного сантехника, вашего героя, основана на реальном случае?
Ю.Б.: Когда погружаешься в социальную тематику, то истории, подобные этой, возникают сами собой. Я стараюсь найти проблему, которая касается миллионов. Ни одна моя картина долгого поиска сюжета не имела.
О.С.: Историй таких, видимо, довольно много. Я имею в виду случаи, когда честный человек, отстаивающий правду, натыкается на глухую стену непонимания и мафиозной коррупции. Почему именно эта история вам так запала в душу?
Ю.Б.: Когда мы заканчивали «Майора», мне стало ясно, что главной проблемой России стала израсходованность социального материала, накопленного при советской власти. Все социальные лифты и структуры себя израсходовали. Маленькому человеку приходится бороться с феодальной, по сути, системой.
О.С.: Перед создателями таких картин, как ваша, всегда возникает дилемма. Закончить историю на тревожной, печальной ноте, не оставляющей надежды, или все-таки увидеть свет в конце туннеля, дать зрителю утешение, вселить оптимизм. Вы никаких надежд зрителю не оставляете. Почему?
Ю.Б.: Потому что он этого не заслужил. У преобладающей массы населения нет никакой активной социальной позиции. Я показываю одиночку, который сохраняет свое достоинство до конца. Но один в поле не воин.
О.С.: В этом смысле вы смыкаетесь с «Левиафаном» Звягинцева, который тоже пессимистичен по своим выводам.
Ю.Б.: Дело не в пессимистичности, я на это смотрю несколько по-другому. Я хочу сказать своим фильмом, что один герой не может ничего изменить, и будет вот так. То есть нужен толчок, чтобы что-то изменить.
О.С.: Вся эта конструкция мне напомнила производственные драмы перестроечного периода, в первую очередь, пьесы и сценарии Александра Гельмана, по которым сняты фильмы «Премия» и «Мы, нижеподписавшиеся»...
Ю.Б.: Я понимаю, о чем вы говорите. Но я вижу более явную связь с фильмом Абдрашитова «Остановился поезд».
О.С.: Вы очень эффективно использовали полемическую конструкцию, которая заставляет всех персонажей открываться, выявлять свою суть. Этими драматургическими иструментами, кстати, очень активно пользовалось социальное кино в США.
Ю.Б.: Да, я вдохновлялся фильмами Люмета, Шлезингера 70-х годов. Но вообще-то я всегда опираюсь на личный опыт, личное знание. Я вырос в маленьком индустриальном городке рядом с электростанцией. Художника вне среды не существует. Создавать кино, если нет личного опыта, трудновато, потому что кино – это детали, нюансы. По другому – никак.
О.С.: Как вы выбирали актеров? Очень точные попадания. Особенно впечатляет Наталья Суркова в роли мэра города.
Ю.Б.: Спасибо. Я всегда выбираю актеров, которых могу назвать единомышленниками. Большинство своих актеров я знаю порядка пяти-десяти лет. Знакомился с их творчеством задолго до того, как начинал готовиться к картине. Артем Быстров, Наталья Суркова, Кирилл Полухин и другие – совпадение с ними у меня чисто человеческое. Должна пробежать искра. А в ином случае бессмысленно работать.
О.С.: Какие сложности вы испытывали во время работы над этим проектом?
Ю.Б.: Деньги! (смеется).
О.С.: Кто финансировал картину?
Ю.Б.: Минкульт, в основном. Существовали определенные рамки.
О.С.: И вы вышли за рамки?
Ю.Б.: Нет. Мы существовали в определенных рамках, ни шагу влево, ни шагу вправо. Звягинцев снимал за 6 млн долларов. Там другой подход к работе. Но у него такие продюсеры. У меня, к сожалению, таких продюсеров нет. Сложно было снимать. Это же зимняя ночная картина, натурная.
О.С.: А какой у вас бюджет был?
Ю.Б.: По-моему, миллион долларов по старым деньгам (имеется в виду курс рубля до падения. – О.С.).
О.С.: Эта жесткая заданность касалась только организации и финансов, или творческой стороны тоже?
Ю.Б.: Нет. В творчество никто не лез.
О.С.: Я прочитал, что вы готовитесь к съемкам фильма «Волонтеры» о войне на юго-востоке Украины. Это так?
Ю.Б.: Да.
О.С.: В какой стадии находится проект?
Ю.Б.: В стадии написания сценария. Я хочу исследовать состояние человека, который привозит туда гуманитарную помощь и эвакуирует женщин, стариков, детей. Хочу взглянуть объективно на тот разлом, который произошел, и постараться вывести общечеловеческую мораль из этой истории. Вернее, показать, что право человека на жизнь – это самое главное. Можно ли найти платформу, на которой возможно примирение? Поскольку противоборствующие стороны настроены радикально, картину, думаю, не примут ни та, ни другая сторона.
О.С.: Вы считаете реальным воспарить над схваткой, не поддерживая ни одну из сторон?
Ю.Б.: Мне важно осудить самую мысль о возможности решения социальных и политических проблем насилием. Я готов принять удары и с той, и с другой стороны. Я не хочу делать ни пророссийскую, ни проукраинскую картину. Я основываюсь на биографии реального человека, Алексея Смирнова, который уже спас тысячи людей. Мне кажется, это ниточка, за которую можно потянуть и вытащить глобальный смысл всей этой трагической истории.
О.С.: Вы надеетесь, Министерство культуры даст вам деньги независимо от позиции, которую вы выбираете?
Ю.Б.: Я сделаю фильм независимо от того, сочтут ли его нужным или ненужным. Мы, конечно, подадим заявку на госфинансирование, но будем снимать в любом случае.
О.С.: Где вы будете снимать?
Ю.Б.: Где-нибудь в районе Ростова. Подвергать группу смертельной опасности я не имею права. Будем воссоздавать боевую среду. К сожалению, городов-призраков на территории России очень много.
О.С.: В Ростове можно снимать Дебальцево?
Ю.Б.: При определенных усилиях, конечно.
