Директор Всемирного фонда дикой природы (WWF) по России Игорь Честин, которого друзья и знакомые называют лучшим другом тигров, в эксклюзивном интервью «Голосу Америки» подвел некоторые экологические итоги ушедшего года и попытался заглянуть в будущее.
Виктор Васильев: В 2010-м ваш фонд принимал таких известных гостей из Америки, как Арнольд Шварценеггер и Леонардо Ди Каприо. Какие у вас остались впечатления от встреч с ними, что это дает вам как организации?
Игорь Честин: На самом деле у Шварценеггера повестка дня в России была гораздо шире – он приезжал во главе делегации калифорнийских бизнесменов. Однако мы, зная, что в его штате делается очень многое по части энергосбережения и экологической эффективности, предложили ему провести совместный круглый стол в Высшей школе экономики, с которой довольно тесно сотрудничаем.
Арнольд несколько неожиданно для нас легко согласился. Вот по перечисленным выше темам плюс изменение климата тот стол и прошел. По-моему, все участвовавшие в нем остались довольны. Такие встречи важны, по крайней мере, тем, что привлекают общественное внимание к насущным экологическим проблемам.
А Ди Каприо целенаправленно прилетел в Санкт-Петербург на международный форум по сохранению тигров на земле. Форуму предшествовал двухлетний подготовительный процесс. В Питере основное внимание уделялось финансированию деятельности WWF с тем, чтобы в перспективе увеличить численность тигров вдвое.
Ди Каприо выступил в качестве частного донора, пожертвовав нашему фонду миллион долларов. До этого он ознакомился с проектами, которые мы ведем в Непале вместе с правительством этой страны.
В.В.: А опыт Калифорнии может иметь практическое значение для России?
И.Ч.: Да, он особенно хорош тем, как в штате устроена законодательная база, как действуют стимулы для компаний и предприятий с тем, чтобы они использовали энергосберегающие технологии, повышали энергоэффективность собственных строений и зданий.
Сюда входит, например, предоставление возможности офисам продавать энергию, которую они вырабатывают за счет установленных фотоэлементов на крышах. Конечно, технологические решения, применяемые в Калифорнии, актуальны для довольно небольшой части нашей страны, поскольку у нас другие климатические условия. Но вот именно институциональной опыт Калифорнии нам очень интересен.
В.В.: Мировую общественность продолжает волновать вопрос, удастся ли отстоять Байкал как уникальное заповедное место?
И.Ч.: Думаю, удастся. Сейчас уже ясно, что возобновление работы Байкальского целлюлозно-бумажного комбината на берегу озера – временное явление. Не знаю, кто в данном случае снабжал нашего премьера информацией. Но то, что он говорил о ситуации вокруг комбината, было просто фактологически неверно.
Начиная с того, что в качестве одного из загрязнителей природы он называл аналогичные комбинаты на Ангаре. Однако всем известно, что Ангара вытекает из Байкала, а не впадает в него.
Примерно такого же уровня были и все расчеты по занятости и социальной значимости объекта. Когда комбинат в 2008-м закрыли, и полтора года он не работал, никаких социальных протестов это не вызвало. Более того, в Байкальске стал развивать турбизнес, который по определению несовместим с комбинатом.
По данным географического общества России, Байкал – самое глубокое озеро на нашей планете. Его максимальная глубина – 1637 метров, средняя – 730. В длину озеро протянулось на 636 километров, в ширину – на 80. Кроме того, Байкал – самое древнее озером на земле, его возраст по разным оценкам составляет 20-30 миллионов лет.
Чистая, прозрачная байкальская вода, насыщенная кислородом, издавна считается целебной. Весной прозрачность воды достигает 40 метров. Байкал – хранилище 20% мировых и 90% российских запасов пресной воды. Для сравнения – это больше, чем запасы воды в пяти Великих американских озерах вместе взятых.
В.В.: Что такое конец света в представлении эколога, и насколько, по-вашему, его перспектива реальна?
И.Ч.: Тут все зависит от точки зрения. Наверное, найдутся люди, которые посчитают, что конец света уже наступил. Но лично я никакой всемирной катастрофы в сфере экологии не ожидаю. По крайней мере, она не будет вызвана деятельностью человека.
Плохо другое. Если все оставить как есть, пустить на самотек, то чем дальше, тем больше и больше своего времени, ресурсов и сил нам придется тратить на поддержание окружающей среды в пригодном состоянии.
Естественно, отсюда пойдут разнообразные дефициты, это приведет к сокращению численности населения в мире и тому подобное. На всех всего не хватит.
В.В.: А насколько человечество видит стоящие перед ним опасности, насколько оно вменяемо в этом смысле?
И.Ч.: Мне хочется считать, что уровень осознания тут довольно высокий. Во всяком случае, по отношению к проблемам, связанным с изменением климата, а они будут актуальны для нас в течение минимум ста-двухсот лет. Думается, люди все понимают и готовятся предпринимать необходимые действия.
В этом плане очень удачно составлен доклад Николаса Стерна по изменению климата. Доклад, сделанный по заказу министерства финансов Великобритании, заметим, а не министерства охраны среды. Когда в минфине Великобритании поняли, что к 2050 году в стране будет тратиться 20 процентов ВВП на минимизацию и предотвращение последствий изменений климата, там схватились за голову. Потому что это означает регресс.
Даже в такой динамично развивающейся стране, как Китай, рост ВВП достигает около 10 процентов в год. Если тратить 20 процентов – это конец цивилизации. Подчеркиваю, конец не человечества, а именно цивилизации.
В.В.: Высшие лица России уделяют должное внимание теме экологии?
И.Ч.: Начну с того, что сейчас ситуация с количеством совещаний по экологическим проблемам на высшем уровне (с участием президента, премьер-министра) кардинально изменилась к лучшему по сравнению с тем, что было прежде. Так, до этого последнее специальное заседание по охране окружающей среды прошло в 2003-м году под эгидой Владимира Путина. Затем в течение шести лет подобных совещаний не было вообще...
Сегодня, повторю, процесс пошел. В чем тут суть – на каждом из таких совещаний поднимаются острые вопросы, а заканчиваются встречи обычно перечнем поручений президента или премьера. Это всегда взбадривает чиновников. Хуже, что уровень исполнения поручений у нас крайне низок.
Особенно, когда дело касается каких-то конфликтов интересов между ведомствами, между государством и бизнесом или обществом и бизнесом.
В.В.: Но почему манкируют поручениями главы государства?
И.Ч.: Дело не в том, что о них забывают или никто ничего не делает. Минприроды страны в этом году подготовил шесть законопроектов – это полностью соответствует перечню поручений президента. Все проекты были представлены в правительство и все… возвращены обратно, потому что с ними не согласны другие ведомства. И так может продолжаться нескончаемо долго. Нет политической воли со стороны руководителей государства, чтобы законопроекты были приняты.
В.В.: И к чему это приводит?
И.Ч: Возьмем закон об особо охраняемых природных территориях. По действующему бюджетному кодексу у нас складывается абсолютно абсурдная ситуация. Положим, муниципальное образование допустило загрязнение заповедника или национального парка. Пострадавшая сторона выставляет иск о возмещении ущерба. Муниципальное образование его оплачивает. Но догадайтесь, кому? Себе. На внебюджетный счет.
То есть у муниципальных образований появляется сильнейший стимул загрязнения близлежащих особо охраняемых территорий, потому что они тем самым переводят деньги с бюджетных счетов на внебюджетные. Средства должны доходить до пострадавшей стороны, нужна реформа.
А в минфине говорят: нет, в масштабах страны это незначительные платежи, ради того мы бюджетный кодекс менять не будем. Так все и идет.
После принятия нового гражданского и административного кодекса инспекторы заповедников и такой структуры, как специальная инспекция «Тигр», полностью потеряли все свои контрольные полномочия. Строго говоря, они не имеют право составлять протоколы, потому что являются сотрудниками федеральных государственных учреждений, а те надзорными функциями не обладают по определению.
Такие нелепости предлагается исправить, внеся изменения в отдельные законодательные акты. Но уже третий год наши инициативы блокируются как минюстом, так и минфином. И это далеко не единственный пример того, как каждое ведомство гнет свою линию. В ущерб делу.
Базовая ставка оплаты инспекторов государственного экологического контроля составляет 3500 рублей. Потому, что они сидят на единой тарифной сетке. Это так ценят людей, которые мотаются по тайге, спят в снегу, ловят вооруженных браконьеров, в том числе высокопоставленных. Просто позор.
В.В.: Сумеют ли в стране побороть отношение к экологии в целом? Вы здесь больше оптимист или пессимист?
И.Ч.: Если бы я был пессимистом, то занимался бы чем-то другим и в другом месте. А я вот уже 14 лет служу на своем посту и вижу, что наш труд не проходит даром. Многие вещи удалось улучшить.
Созданы новые заповедники и парки. Количество тигров стабилизировали, бизонов на волю выпустили, численность леопардов восстанавливаем.
Безусловно, есть положительные сдвиги, хотя если говорить о загрязнении воздуха и водных ресурсов, то положение не улучшается. Словом, есть и плюсы, и минусы. Но я остаюсь оптимистом.
