У любого события есть имя, или номинация. От выбора этого имени зависит то, в каком свете перед нами это событие предстает. Иными словами, наделяя его именем, мы даем ему и характер, а значит, можем повлиять на то, как происходящее будут воспринимать все остальные.
Когда происходят события, подобные тем, что мы видим сейчас в США, на журналистов ложится особая ответственность: надо выбрать такое слово, которое будет описывать происходящее наиболее точно, не отсекая от него важных составляющих.
Что же происходит сейчас?
Самое нейтральное слово, которое мы видим и в американских, и в российских источниках, — протесты. Действительно, протест — это то, что с чего все началось, протест против полицейского произвола, полицейской жестокости в отношении черного населения США. Это точное и нейтральное слово: “Решительное возмущение, официальное заявление о несогласии”. Однако точно это слово описывает лишь первую фазу происходящего. Но подходит ли оно к тому, что стало происходить после?
Сейчас, после того, как все мы видели разгромленные витрины магазинов, акты насилия и вандализма, номинация “протест” теряет стопроцентную точность. Она отражает лишь основу происходящего и одну — пусть и самую важную — его составляющую.
Есть протестующие, которые выходят с мирными целями, держат плакаты, выражают свой гнев и возмущение — но не применяя насилия. И есть некая другая сила, которая громит и грабит магазины.
Называя происходящее исключительно протестом, мы отсекаем эту деструктивную составляющую, как бы изымаем из имени один слог. А называя все это, например, погромом, как часто делает российская пресса, мы отсекаем протестную, идеологическую составляющую — изымаем из события его основу.
Интересно, что слово pogrom есть и в английском языке, оно попало в него именно из славянских языков со значением “погромы в отношении определенной этнической группы, в частности евреев”. Однако в американской прессе и даже в соцмедиа слова pogrom я не встречала. Сейчас его активно использует только российская пресса, создавая таким образом определенный образ самого события и его участников — бандитов, а не мирных протестующих.
Посмотрим на другие номинации. А что если происходящее назвать бунтом? В нем есть и протестная составляющая, и стихийная, деструктивная. Вроде бы точно. Однако и это слово нельзя назвать точным. В русском языке слово “бунт” немедленно соединяется с пушкинским продолжением: бессмысленный и беспощадный. Это значит, что в русском языке деструктивная составляющая в слове “бунт” перевешивает конструктивную.
Кстати, интересно, что это слово, хоть и кажется русским, на самом деле заимствованное: оно попало в русский язык из немецкого через польский. Бунт — это буквально “связка, союз”, и, как правило, союз заговорщиков. В русской культуре бунт был связан именно с заговором, мятежом.
Слово “мятеж”, кстати, тоже имеет в русском языке прочную ассоциативную связку и “требует” продолжения: “Мятеж не может кончиться удачей — в противном случае его зовут иначе”.
В английском языке бунт — это riot. Слово, знакомое русской аудитории по названию панк-группы “Пусси Райот”. Однако американские журналисты стараются обращаться с этим словом в отношении нынешних событий крайне осторожно. Riot — это преступление, ответственность особого рода. Демонстрации, выступления в итоге действительно могут перерасти в riot, однако это определение должно исходить от полиции, у которой есть определенная шкала происходящего. Если силы правопорядка не используют термин riot, в журналистских материалах он будет считаться не совсем корректным.
Стоит отметить, впрочем, что в минувший понедельник полиция Вашингтона распространила пресс-релиз с такой формулировкой: в нём шла речь об арестах граждан, обвиняемых именно в "felony riot acts", то есть в "участии в бунте/мятеже".
Осталось еще одно слово — беспорядки. Может быть, оно самое точное? “Беспорядки” звучат не так оценочно, как “бунт” или “погром”, они лишь говорят о том, что на улицах начался хаос. Однако и это слово нельзя назвать стопроцентным попаданием. Слово “беспорядки” лишает происходящее изначальной идеи, базы — получается, что это просто какая-то толпа, которая вышла на улицы, мешает жить людям (то есть порядок превращает в беспорядок), хаотично громит все подряд, делает обстановку небезопасной.
В американской прессе слово "беспорядки" — unrest, disturbance — тоже встречается, однако английские аналоги менее экспрессивны сами по себе, они обозначают некое неспокойствие, волнения. Вот, например, заголовок CBS News: “Протесты, волнения и беспорядки как ответ на смерть Джорджа Флойда”. Здесь перечисляются все составляющие события, кроме того, они расположены в заголовке в виде градации, то есть отражают и то, как развивались события.
А вот заголовок “Нью-Йорк Таймс”: “Как город, однажды переживший беспорядки, поддерживает мирный протест”. Здесь мы видим противопоставление слов и событий — беспорядков 1960-х и нынешнего протеста, во время которого в Ньюарке, штат Нью-Джерси, ничего не разгромили и никого не арестовали.
Иными словами, сейчас у происходящего в США нет одного имени, нет слова, которое заключало бы в себе все: и то, с чего всё началось, и то, во что всё вылилось; и конструктивную, и деструктивную составляющую. Это протесты, которые стали сопровождаться беспорядками; протесты, во время которых происходят акты вандализма и насилия, и в каком-то смысле бунт против системы. Но выбирать из всего этого только одно слово и ограничиваться исключительно им — значит лишать это неоднородное событие многих важных составляющих.
