МОСКВА - К системному оспариванию законности прокурорских проверок НКО приступил исполнительный директор движения «За права человека» Лев Пономарев. В четверг, 23 мая, в Пресненском суде Москвы рассматривается его жалоба на постановление мирового суда о наложении штрафа за отказ 25 марта представить прокуратуре материалы для проверки. А в пятницу, 24 мая, в Замоскворецком суде столицы рассматривается заявление Льва Пономарева на незаконность проведения городской прокуратурой проверок Общероссийского движения «За права человека», РОО Содействия Соблюдению Прав Человека «Горячая Линия» и Фонда «В защиту прав заключенных».
В связи с этим Лев Александрович согласился дать некоторые разъяснения корреспонденту Русской службы «Голоса Америки».
Виктор Васильев: Скажите, пожалуйста, почему ваши претензии к властям рассматриваются в разное время и разных судах? И насколько вы считаете важными эти процессы?
Лев Пономарев: Дело в том, что у меня одна организация была зарегистрирована на один юридический адрес, а две другие – на другой. Поэтому они делают обращение (в суды) в соответствии с юридическим адресами, чего я с самого начала не понимал. Напомню, что все три процесса закончились одинаково. По административному кодексу (статья 17.7) меня оштрафовали на две тысячи рублей. По совокупности – на шесть.
В четверг будет рассматриваться первая апелляционная жалоба в районном суде на административное решение мирового судьи. Это важно как первый пример.
В.В.: На чем базируются ваши требования?
Л.П.: Моя позиция заключается в том, что я был прав, что прокуратура не имела законного права изымать наши документы по нескольким причинам. В законе о прокуратуре записано, что такого рода внезапные проверки проходят только в случае, если есть информация о том, что конкретная организация занималась противоправной экстремистской деятельностью. Прокуратура не представила мне информации, что у них есть такие сведения. Более того, все три мои организации прошли проверку Министерства юстиции РФ, и у меня есть соответствующие акты, в которых написано, что мы не занимаемся противоправной экстремисткой деятельностью. Все эти акты я предоставил прокуратуре. То есть, они могли взять их и успокоиться. Но в ведомстве настаивают на том, что хотят повторно нас проверять. Тогда они тем более должны были мне сказать, что, мол, да, Минюст вас уже проверял, но у нас есть факты, что вы занимаетесь экстремисткой деятельностью. Тогда была бы другая история, но этого ничего не было. Поэтому моя позиция остается неизменной.
В.В.: На что вы рассчитываете в нынешних условиях?
Л.П.: Я понимаю, что в силу, скажем так, обстоятельств работы российских судов, шансы выиграть дело у меня небольшие. Но если проиграю, то пойду дальше – в Конституционный суд и Европейский суд по правам человека. Мой иск в Евросуде поддержит Каринна Москаленко, наш известный адвокат.
В.В.: Вы правозащитник с большим стажем, вам есть, что с чем сравнить. Когда было хуже?
Л.П.: Ясно, что в 90-ые годы было нормально работать. Тогда, собственно, и возникло Движение за права человека. Ведь почему так получилось, что нас иностранные фонды финансируют? В 90-е годы власти поддерживали правозащитников, мы, по существу, делали работу вместе. Но у правительства не было денег. По очевидной причине – вспомните те годы.
Поэтому иностранные фонды оказывали огромную помощь нашему гражданскому обществу, причем это касалось не только правозащитников, но и науки. Известно, что Фонд Сороса тогда в значительной мере спас российскую науку.
В наши времена можно было, наверное, попытаться найти деньги в России. Но, к сожалению, это фактически запрещено. У нас денег правозащитникам никто не дает. Это делал когда-то Ходорковский, но его посадили. А работа у нас огромная. Мы помогаем тысячам граждан России, начиная с заключенных и кончая обычными гражданами. Мы работаем для них. Но вот правительство решило нас, в этом смысле, уничтожить.
В связи с этим Лев Александрович согласился дать некоторые разъяснения корреспонденту Русской службы «Голоса Америки».
Виктор Васильев: Скажите, пожалуйста, почему ваши претензии к властям рассматриваются в разное время и разных судах? И насколько вы считаете важными эти процессы?
Лев Пономарев: Дело в том, что у меня одна организация была зарегистрирована на один юридический адрес, а две другие – на другой. Поэтому они делают обращение (в суды) в соответствии с юридическим адресами, чего я с самого начала не понимал. Напомню, что все три процесса закончились одинаково. По административному кодексу (статья 17.7) меня оштрафовали на две тысячи рублей. По совокупности – на шесть.
В четверг будет рассматриваться первая апелляционная жалоба в районном суде на административное решение мирового судьи. Это важно как первый пример.
В.В.: На чем базируются ваши требования?
Л.П.: Моя позиция заключается в том, что я был прав, что прокуратура не имела законного права изымать наши документы по нескольким причинам. В законе о прокуратуре записано, что такого рода внезапные проверки проходят только в случае, если есть информация о том, что конкретная организация занималась противоправной экстремистской деятельностью. Прокуратура не представила мне информации, что у них есть такие сведения. Более того, все три мои организации прошли проверку Министерства юстиции РФ, и у меня есть соответствующие акты, в которых написано, что мы не занимаемся противоправной экстремисткой деятельностью. Все эти акты я предоставил прокуратуре. То есть, они могли взять их и успокоиться. Но в ведомстве настаивают на том, что хотят повторно нас проверять. Тогда они тем более должны были мне сказать, что, мол, да, Минюст вас уже проверял, но у нас есть факты, что вы занимаетесь экстремисткой деятельностью. Тогда была бы другая история, но этого ничего не было. Поэтому моя позиция остается неизменной.
В.В.: На что вы рассчитываете в нынешних условиях?
Л.П.: Я понимаю, что в силу, скажем так, обстоятельств работы российских судов, шансы выиграть дело у меня небольшие. Но если проиграю, то пойду дальше – в Конституционный суд и Европейский суд по правам человека. Мой иск в Евросуде поддержит Каринна Москаленко, наш известный адвокат.
В.В.: Вы правозащитник с большим стажем, вам есть, что с чем сравнить. Когда было хуже?
Л.П.: Ясно, что в 90-ые годы было нормально работать. Тогда, собственно, и возникло Движение за права человека. Ведь почему так получилось, что нас иностранные фонды финансируют? В 90-е годы власти поддерживали правозащитников, мы, по существу, делали работу вместе. Но у правительства не было денег. По очевидной причине – вспомните те годы.
Поэтому иностранные фонды оказывали огромную помощь нашему гражданскому обществу, причем это касалось не только правозащитников, но и науки. Известно, что Фонд Сороса тогда в значительной мере спас российскую науку.
В наши времена можно было, наверное, попытаться найти деньги в России. Но, к сожалению, это фактически запрещено. У нас денег правозащитникам никто не дает. Это делал когда-то Ходорковский, но его посадили. А работа у нас огромная. Мы помогаем тысячам граждан России, начиная с заключенных и кончая обычными гражданами. Мы работаем для них. Но вот правительство решило нас, в этом смысле, уничтожить.
