В рамках завершающегося 28 февраля «Двухнедельника документалистики» в Музее современного искусства (MoMA) в Нью-Йорке показали новую полнометражную картину российского режиссера Виталия Манского «Труба». Ранее эта лента получила приз за лучшую режиссуру на российском кинофестивале «Кинотавр» в Сочи и приз за лучший документальный фильм на международном кинофестивале в Карловых Варах.
«Труба» – это внешне бесстрастное road movie. Режиссер со своей съемочной группой едет вдоль магистрального экспортного газопровода Уренгой – Помары – Ужгород и далее к основным потребителям сибирского газа – в Центральную и Западную Германию. Начиная с Тюменской области, камера запечатлевает приметы быта и нравов тех, кто живет «возле трубы». Главный парадокс – близость к коммерчески успешному проекту никак положительно не сказывается на благосостоянии жителей, более того, в какие-то моменты возникает ощущение, что люди бедствуют именно из-за злосчастного газопровода.
Виталий Манский родился в 1963 году во Львове. Он режиссер и продюсер почти двух десятков документальных фильмов, которые завоевали множество призов на национальных и международных кинофестивалях. Художественный руководитель студии «Вертов. Реальное кино». Президент фестиваля «Артдокфест».
С Виталием Манским по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Я знаю, вы только что вернулись из Северной Кореи. Не могу не спросить о впечатлениях.
Виталий Манский: Это была первая из трех запланированных съемочных экспедиций, поэтому с комментариями тут сложновато. Наверное, нужно пока обойти эту тему.
О.С.: Давайте я переформулирую вопрос. Ваши ожидания оправдались в полной мере?
В.М.: В августе прошлого года я уже побывал в КНДР для первоначального сбора материалов. А сейчас состоялась полноценная съемочная экспедиция. Что могу сказать? У северокорейцев кардинально другие представления о документальном кино. Тотальный контроль за съемками со стороны всех возможных органов. Главная проблема – преодоление различий в понимании задач документалистики. Мне кажется, в классическом понимании ее у них не существует.
О.С.: Вашу картину «Труба» показывали во многих странах. По-вашему, зрители ее адекватно воспринимают?
В.М.: Коварный вопрос. Говорить об адекватности или неадекватности восприятия, тем более самому автору, не вполне корректно. Можно сказать, что мифология картины оказалась понятна и востребована. Она оказалась инструментом, помогающим людям размышлять об их жизни.
О.С.: Любопытно, что вы говорите о мифологии. Ваша картина строго документальна, а авторская позиция закамуфлирована. Нет никаких комментариев, никакого закадрового голоса, а просто развертывается жизнь самых разных людей вдоль бесконечной трубы газопровода. В чем же мифология?
В.М.: Мифология символов, мифология пространства и культур. Россия движется, причем движение это разнонаправленное, что создает особую мифологию русского пути.
О.С.: Действительно, есть очень выразительные, символические эпизоды. Например, передвижная православная часовня, устроенная в отцепленном железнодорожном вагоне. Советская история подсказывает аналогию с просветительскими революционными кинопередвижками 20-х годов. Конечно, глубоко символично, что сегодня их место заняла религия. Вы все это заранее прописывали в сценарии или вам помогал случай?
В.М.: Примерно 80% фильма было заранее расписано в сценарии, в том числе и упомянутый вами храм-вагон. Мы планировали, например, снимать свадьбу в том месте, где жених должен, по традиции, переносить невесту через условную границу между Европой и Азией.
О.С.: В одном городе по маршруту вашего движения вы показываете уличные знаки. Они все двойные. Площадь Ленина, она же Архангельская. Улица Коммунаров, она же Орловская. Улица Советская, она же Успенская. Ну и так далее. Короткими кадрами очень выразительно передан идейный раздрай, типичный для нынешнего состояния общественного сознания.
В.М.: Это город Елец. Мы планировали там снимать празднование 1 мая, договаривались с представителями коммунистической партии. Нашли среди активистов компартии героя, которого планировали снять в разных ситуациях. Сняли, но эта линия не вошла в картину. Не вошло, кстати, довольно много. Мы же наснимали в общей сложности двести часов.
О.С.: Во время монтажа у вас возникало чувство сожаления, что хороший материал уходит в корзину?
В.М.: Мы оставляли материал, важный только в контексте данной картины. Режиссер должен уметь отбирать то, что нужно. Мы отказались от ряда очень ярких эпизодов, которые были как бы из другого кино. Кстати, из невошедшего в «Трубу» материала я смонтировал еще один, 14-минутный фильм. Поскольку в Северной Корее нет Интернета, только вернувшись домой, я открыл электронную почту и прочитал, что эту картину пригласил в конкурс престижный фестиваль документального кино в Оберхаузене.
О.С.: Общаясь с людьми, которых вы наметили для съемки, вы используете какие-то особые приемы убеждения? Как вы уговариваете своих героев сниматься?
В.М.: По-разному. Я сам человек любопытный, и люди мне интересны. Искренность твоего отношения к ним решает очень многие вопросы.
О.С.: А если люди не идут на контакт, проявляют враждебность? Вы прибегаете к дипломатии, обману?
В.М.: В данном случае у нас всегда был выбор. Если человек не хотел впускать тебя в свой мир, мы находили другого, который соглашался.
О.С.: Вы родом из Львова. Как вы оцениваете последние события в Украине и планируете ли об этом снять фильм?
В.М.: Я приехал в Россию, открыл Интернет и принял всю историю украинской революции одним залпом, одномоментно. Уникальная ситуация! Как я уже сказал, в Северной Корее нет Интернета, а есть два телеканала, которые с утра до ночи рассказывают о своих вождях. Поэтому я не знал ничего о происходящем в Украине.
О.С.: Kак вы восприняли украинские события?
В.М.: Сильнейший удар по сознанию! Я планирую делать картину об этом. В мае, во время предполагаемых президентских выборов, поеду на Украину на первые съемки. Есть такой план.
О.С.: Как говорится, вы за белых или за красных?
В.М.: Я – за белых.
О.С.: Только поясните на всякий случай, кто в вашем представлении белые?
В.М.: Победивший народ Украины.
О.С.: Никаких сомнений в трактовке событий нет?
В.М.: Любая революция не подлежит однозначной оценке. Сильный ветер не только надувает паруса, но и поднимает пыль. Абсолютно естественная вещь. Но пыль уляжется, в конце концов. А народ, если он решительно настроен двигаться к прогрессу, неостановим. Любые попытки помешать этому движению глупы и бессмысленны.
«Труба» – это внешне бесстрастное road movie. Режиссер со своей съемочной группой едет вдоль магистрального экспортного газопровода Уренгой – Помары – Ужгород и далее к основным потребителям сибирского газа – в Центральную и Западную Германию. Начиная с Тюменской области, камера запечатлевает приметы быта и нравов тех, кто живет «возле трубы». Главный парадокс – близость к коммерчески успешному проекту никак положительно не сказывается на благосостоянии жителей, более того, в какие-то моменты возникает ощущение, что люди бедствуют именно из-за злосчастного газопровода.
Виталий Манский родился в 1963 году во Львове. Он режиссер и продюсер почти двух десятков документальных фильмов, которые завоевали множество призов на национальных и международных кинофестивалях. Художественный руководитель студии «Вертов. Реальное кино». Президент фестиваля «Артдокфест».
С Виталием Манским по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Я знаю, вы только что вернулись из Северной Кореи. Не могу не спросить о впечатлениях.
Виталий Манский: Это была первая из трех запланированных съемочных экспедиций, поэтому с комментариями тут сложновато. Наверное, нужно пока обойти эту тему.
О.С.: Давайте я переформулирую вопрос. Ваши ожидания оправдались в полной мере?
В.М.: В августе прошлого года я уже побывал в КНДР для первоначального сбора материалов. А сейчас состоялась полноценная съемочная экспедиция. Что могу сказать? У северокорейцев кардинально другие представления о документальном кино. Тотальный контроль за съемками со стороны всех возможных органов. Главная проблема – преодоление различий в понимании задач документалистики. Мне кажется, в классическом понимании ее у них не существует.
О.С.: Вашу картину «Труба» показывали во многих странах. По-вашему, зрители ее адекватно воспринимают?
В.М.: Коварный вопрос. Говорить об адекватности или неадекватности восприятия, тем более самому автору, не вполне корректно. Можно сказать, что мифология картины оказалась понятна и востребована. Она оказалась инструментом, помогающим людям размышлять об их жизни.
О.С.: Любопытно, что вы говорите о мифологии. Ваша картина строго документальна, а авторская позиция закамуфлирована. Нет никаких комментариев, никакого закадрового голоса, а просто развертывается жизнь самых разных людей вдоль бесконечной трубы газопровода. В чем же мифология?
В.М.: Мифология символов, мифология пространства и культур. Россия движется, причем движение это разнонаправленное, что создает особую мифологию русского пути.
О.С.: Действительно, есть очень выразительные, символические эпизоды. Например, передвижная православная часовня, устроенная в отцепленном железнодорожном вагоне. Советская история подсказывает аналогию с просветительскими революционными кинопередвижками 20-х годов. Конечно, глубоко символично, что сегодня их место заняла религия. Вы все это заранее прописывали в сценарии или вам помогал случай?
В.М.: Примерно 80% фильма было заранее расписано в сценарии, в том числе и упомянутый вами храм-вагон. Мы планировали, например, снимать свадьбу в том месте, где жених должен, по традиции, переносить невесту через условную границу между Европой и Азией.
О.С.: В одном городе по маршруту вашего движения вы показываете уличные знаки. Они все двойные. Площадь Ленина, она же Архангельская. Улица Коммунаров, она же Орловская. Улица Советская, она же Успенская. Ну и так далее. Короткими кадрами очень выразительно передан идейный раздрай, типичный для нынешнего состояния общественного сознания.
В.М.: Это город Елец. Мы планировали там снимать празднование 1 мая, договаривались с представителями коммунистической партии. Нашли среди активистов компартии героя, которого планировали снять в разных ситуациях. Сняли, но эта линия не вошла в картину. Не вошло, кстати, довольно много. Мы же наснимали в общей сложности двести часов.
О.С.: Во время монтажа у вас возникало чувство сожаления, что хороший материал уходит в корзину?
В.М.: Мы оставляли материал, важный только в контексте данной картины. Режиссер должен уметь отбирать то, что нужно. Мы отказались от ряда очень ярких эпизодов, которые были как бы из другого кино. Кстати, из невошедшего в «Трубу» материала я смонтировал еще один, 14-минутный фильм. Поскольку в Северной Корее нет Интернета, только вернувшись домой, я открыл электронную почту и прочитал, что эту картину пригласил в конкурс престижный фестиваль документального кино в Оберхаузене.
О.С.: Общаясь с людьми, которых вы наметили для съемки, вы используете какие-то особые приемы убеждения? Как вы уговариваете своих героев сниматься?
В.М.: По-разному. Я сам человек любопытный, и люди мне интересны. Искренность твоего отношения к ним решает очень многие вопросы.
О.С.: А если люди не идут на контакт, проявляют враждебность? Вы прибегаете к дипломатии, обману?
В.М.: В данном случае у нас всегда был выбор. Если человек не хотел впускать тебя в свой мир, мы находили другого, который соглашался.
О.С.: Вы родом из Львова. Как вы оцениваете последние события в Украине и планируете ли об этом снять фильм?
В.М.: Я приехал в Россию, открыл Интернет и принял всю историю украинской революции одним залпом, одномоментно. Уникальная ситуация! Как я уже сказал, в Северной Корее нет Интернета, а есть два телеканала, которые с утра до ночи рассказывают о своих вождях. Поэтому я не знал ничего о происходящем в Украине.
О.С.: Kак вы восприняли украинские события?
В.М.: Сильнейший удар по сознанию! Я планирую делать картину об этом. В мае, во время предполагаемых президентских выборов, поеду на Украину на первые съемки. Есть такой план.
О.С.: Как говорится, вы за белых или за красных?
В.М.: Я – за белых.
О.С.: Только поясните на всякий случай, кто в вашем представлении белые?
В.М.: Победивший народ Украины.
О.С.: Никаких сомнений в трактовке событий нет?
В.М.: Любая революция не подлежит однозначной оценке. Сильный ветер не только надувает паруса, но и поднимает пыль. Абсолютно естественная вещь. Но пыль уляжется, в конце концов. А народ, если он решительно настроен двигаться к прогрессу, неостановим. Любые попытки помешать этому движению глупы и бессмысленны.
