Летом 2016 года рыбаки в Атлантике, недалеко от Исландии, вытащили необычный улов. Со дна океана их сети извлекли четыре проржавевшие бобины с 35 мм кинопленкой. Это оказалась очень поврежденная кинокопия советской комедии 1969 года «Деревенский детектив» с Михаилом Жаровым в главной роли. Спустя пять лет американская компания Kino Lorber предлагает любителям кино мировую премьеру экспериментального фильма «Деревенский детектив: цикл песен» (The Village Detective: A Song Cycle).
Фильм был впервые показан в апреле 2021 на Московском международном кинофестивале, а в сентябре его показали на небольшом, но престижном фестивале в Теллурайде (Колорадо). С 22 сентября он будет демонстрироваться в артхаусном центре IFC в Манхэттене.
В исландском киноархиве пленку очистили от ржавчины. Исландский композитор Йохан Йоханнссон рассказал о находке американскому режиссеру Биллу Моррисону. Так возник проект, который впору назвать видео-артом. Режиссер использовал старый советский фильм как основу для медитации по поводу советской истории и советского кино. Сандтрэк написал композитор Дэвид Лэнг, лауреат премий Грэмми и Пулитцера.
Это не первый фильм Моррисона, в основе которого – старая, разлагающаяся кинопленка. Он давно фокусируется на проектах, в которых кино выступает в качестве «капсулы времени». Его фильмы показывались на фестивалях в Нью-Йорке, Роттердаме, Санденсе и Венеции. В 2014 году творчеству Моррисона была посвящена ретроспектива в Mузее современного искусства (MoMA). Его фильм «Деказия: состояние разложения», составленный из бракованных и анонимных фрагментов старых лент, стал первым фильмом 21-го века, включенным в Национальный кинорегистр Библиотеки Конгресса.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовал по телефону с Биллом Моррисоном, находящимся на Лонг-Аленде (Нью-Йорк).
Олег Сулькин: Должен признаться, что я никогда ничего подобного не видел. Я просмотрел вашу фильмографию и понял, что вы очень последовательны и упорны в разработке вашего необычного подхода к кинематографу. А когда-либо у вас возникало желание снять конвенциональное кино?
Билл Моррисон: Фильмы, которые я делаю, сильно отличаются один от другого, хотя, на первый взгляд, они похожи. Они рассказывают о различных аспектах человеческой жизни. В новой картине, «Деревенский детектив», под байопик о забытом актере прошлого я маскирую попытку пристально вглядеться в 20-й век, в историю России. Мой отец часто меня спрашивал: когда же ты снимешь «нормальное» кино? (смеется). Я снимаю фильмы, которые как бы плывут мне в руки. Понимаю, что мой подход сильно отличается от общепринятого.
О.С.: Да, в данном случае вам в руки – буквально! – приплыла пленка со старым советским фильмом. Это не Тарковский и не Эйзенштейн, а что-то вполне обыденное, среднее по художественным достоинствам и заурядное. Но вас находка заинтересовала. Чем же?
Б.М.: «Деревенский детектив», как я узнал, стал довольно популярен в Советском Союзе, когда вышел в кинотеатры в 1969 году. Позднее было снято два сиквела для телевидения. Как я понимаю, фильм был идеально предназначен для семейного просмотра. Его часто повторяли по ТВ.
О.С.: Все это, полагаю, в прошлом. Новое поколение в России, наверное, и не знает о существовании такого фильма.
Б.М.: Мне однажды доставил пакет FedEx мужчина, говоривший с сильным русским акцентом. Он оказался иммигрантом из России. Я его спросил, знает ли он актера Михаила Жарова. Он сказал: «Конечно! Это был великий русский актер!». Другой случай. Когда я находился в Москве, изучая материалы в Госфильмофонде, меня пригласили на выставку в «Гараж» (Музей современного искусства в Москве). Молодые ее кураторы, где-то им лет по 30, ребята очень образованные и искушенные в искусстве, поинтересовались, что меня привело в Москву. Я рассказал им, что работаю над проектом, где важная роль отведена советскому актеру Михаилу Жарову. Они недоуменно пожали плечами, переспросили – кому?
О.С.: Им должно быть стыдно...
Б.М.: Как бы то ни было, меня лично персонаж Жарова милиционер Анискин заинтересовал как каноническое воплощение коммунистических ценностей и идеализированной этики. Его волнуют нарушения нравственного порядка в селе, где он, как участковый, наблюдает за каждодневной жизнью людей, наставляет их на путь истинный.
О.С.: Качество оригинального изображения на пленках такое низкое, что нужно как-то особенно заинтересовать зрителя, чтобы тот увлекся сюжетом и стал следить за ним, продираясь к нарративу сквозь сильно поврежденную картинку. Насколько эта заинтересованность важна для вас? Ведь в ином случае перед нами просто серия каких-то сюрреалистических, полуабстрактных кадров. Как будто смотришь на полотна Джексона Поллока, которые вряд ли нуждаются в повествовательном нарративе.
Б.М.: А нуждается ли в таком нарративе музыка? Что касается формального нарратива, то это поиск милиционером Анискиным дорогого аккордеона, украденного у заведующего сельским клубом. Конечно, это фальшивый ложный ход, своего рода макгаффин (термин Хичкока, обозначающий предмет, вокруг обладания которым строится фабула, но суть которого не проясняется. – О.С.). Расследование кражи, по сути, не имеет значения ни на уровне самого фильма, ни на уровне его восприятия сегодня. На уровне фильма важно то, что общество катится вниз, и этому всеми силами сопротивляется сельский коп. С помощью макгаффина «кража аккордеона» авторы фильма изучают нравы села и проблемы его обитателей.
О.С.: А что ищете вы в этом фильме?
Б.М.: Способы восприятия кинематографа и способы изучения истории 20-го века, в особенности, истории Советского Союза. Когда лет через сто придет новое поколение и захочет узнать что-то про нас, мы мало что сможем им оставить. Дигитальные файлы, включая наши имейлы и даже этот разговор, не подлежат архивированию и бесследно исчезнут. Что останется от нашей эпохи – это фильмы на кинопленке. Пленка выжила в случае с «Деревенским детективом», она пролежала полвека на океанском дне. Она выжила в Доусон-Сити, где были закопаны в землю немые фильмы 20-х годов (они стали основой фильма Моррисона «Доусон-Сити: Замерзшее время». – О.С.).
О.С.: Мне кажется, что чем сильней повреждения пленки, тем больше у вас возможности для создания «вторичного» художественного продукта.
Б.М.: Да, это верно. Кроме того, меня интересует время, длящееся время, работа, которую время проделывает с нами и нашими объектами. Распад пленки – удивительное и зримое воплощение времени.
О.С.: В какой-то момент просмотра, когда дефекты эмульсии становятся все сильнее и все труднее разобрать, что происходит в кадре, зрителю, похоже, остается только следить за игрой абстрактных узоров, любоваться фантазийными пейзажами.
Б.М.: В этом я вижу логику. Когда ты понимаешь, что поиск аккордеона не имеет смысла, одновременно приходит понимание того, что имеет смысл поиск вечности.
О.С.: Вы как-то говорили о геополитических аспектах этого проекта.
Б.М.: Бобины нашли недалеко от берегов Исландии, где на дне проходит граница между североамериканской и евразийской тектоническими плитами, своего рода условная граница между Востоком и Западом. Благодаря моей дружбе с исландским композитором, я узнал об этой находке, и пленка, можно сказать, вынырнула у моего берега. Я ничего не знал о Жарове и открыл для себя эту незаурядную личность.
О.С.: Что вам показалось интересным?
Б.М.: У Жарова внушительная фильмография, много десятков фильмов. Причем начинал он еще до революции, в роли опричника в фильме 1915 года «Царь Иван Васильевич Грозный». В «Петре Первом» он сыграл Меншикова, а в картине Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный» – Малюту Скуратова. Он умер в 1981 году, а десять лет спустя распался Советский Союз. Так что Жарова можно считать важным советским символом. Как актер, он обрел свою нишу, блестяще играл импозантных, лукавых, бравурных, комичных героев. Ему особенно удавались роли людей старых эпох. Он всегда был немножко анахроничен, как бы вне времени. А его харизма позволяет сравнить его с Хамфри Богартом и Кларком Гейблом.
О.С.: Вы включили в фильм комментарии киноархивиста Петра Багрова. Как вы с ним познакомились?
Б.М.: В 2017 году я летел в самолете в Болонью, на историко-киноведческий фестиваль, и случайно оказался в соседнем кресле с Дэвидом Керром, куратором кинопрограмм Музея современного искусства (MoMA). Мы разговорились, я рассказал о русском проекте, и он мне посоветовал обязательно встретиться с Петром Багровым, который должен был быть тоже на этом фестивале. Так мы познакомились. У Петра потрясающая эрудиция и глубокое знание истории кино. Он на двадцать лет меня моложе, а знает намного больше. Петр провел меня всеми этапами карьеры Жарова, с акцентом на самые важные его роли, с блестящим анализом «Ивана Грозного» Эйзенштейна.
О.С.: Ваша картина вряд ли предназначена для самой массовой аудитории. Кого вы видите своим зрителем?
Б.М.: Я очень рад, что Теллурайд показал фильм, что Kino Lorber взял его на дистрибуцию, что Московский кинофестиваль показал его в своей программе. Мне повезло, что есть люди, интересующиеся моими странными фильмами. Искать публику – не моя работа. Моя работа – сделать то кино, которое мне интересно. Есть люди, которые знают мои фильмы, и они их не шокируют.
О.С.: Кем вы восхищаетесь из режиссеров?
Б.М.: Мой фаворит – Гай Мэддин. Мне нравится Кристофер Нолан, он все время в поиске. И, конечно, Дэвид Линч.
