В эти выходные исполнилось ровно 70 лет с момента проведения Тегеранской конференции лидеров Великобритании, СССР и США – конференции, на которой впервые Франклин Рузвельт, Иосиф Сталин и Уинстон Черчилль встретились лично для решения вопросов войны с Гитлером и послевоенного устройства Европы и мира. Бывший советский разведчик, перебежавший на Запад, автор исторических исследований о начале Второй мировой войны Виктор Суворов дал эксклюзивное интервью «Голосу Америки» со своей оценкой Тегерана-1943.
Данила Гальперович: Насколько исход войны был решен к концу ноября 1943 года, когда в Тегеране встретились Рузвельт, Сталин и Черчилль?
Виктор Суворов: Если мы посмотрим на стратегическую обстановку, хотя бы только на стратегическую обстановку Советского Союза на ноябрь 1943 года – 7 ноября Красная Армия взяла Киев, Днепр был форсирован. Где немцы теоретически могли удержаться – это на Днепре: это мощная военная преграда, правый берег – высокий, обрывистый. Когда их прогнали с Днепра – надеяться им уже было не на что. Началось движение немцев вспять, до этого были Сталинград и Курская битва, а с форсированием Днепра наступил полный перелом в войне. Можно сказать, что для гитлеровской Германии началось скольжение по ледяной горке вниз.
Д.Г.: В какой обстановке проходила Тегеранская конференция, и вообще, почему в Тегеране?
В.С.: Когда мы говорим о Тегеранской конференции, нужно сразу же иметь в виду, что после нее были еще две – Ялтинская и Потсдамская. Почему я считаю, что это при обсуждении Тегерана-1943 нужно держать в голове сразу – потому, что иногда часто мы не понимаем первый ход игрока, и только через два-три хода осознаем, зачем был сделан первый. Тегеранская, Ялтинская и Потсдамская конференции – это неразрывная сталинская комбинация, которую он выиграл полностью, вчистую. Давайте обратим внимание на общие моменты этих конференций. Один из главных общих моментов – все три конференции проходили во владениях товарища Сталина. Первая же из них, Тегеранская, происходит в Иране, который оккупирован советскими и британскими войсками. С советской стороны там было три армии, а с британской – две дивизии, то есть разница была огромной, и, фактически, это была вотчина Сталина. Он захотел провести конференцию в своих владениях, и США с Великобританией на это пошли: ведь еще в качестве возможного места был и Каир, и Стамбул, и еще несколько предложений, но Сталин сказал – или в Тегеране, или никак.
Д.Г.: Хорошо, но вы упомянули Ялту и Потсдам – они-то тут причем?
В.С.: Рад, что вы спросили. Именно посмотрев на то, где жили в Ялте Рузвельт и Черчилль – и почему они жили в Ялте – мы лучше поймем Тегеран. Итак, Ялта-1945, ненадолго как бы перенесемся в будущее. Раз уж президент США и премьер Великобритании оказались в Советском Союзе, то что мешало даже из той же Ялты привезти их в Москву, подав правительственный поезд? Что мешало им прилететь прямо в Москву? Мешало вот что: в Москве Рузвельт и Черчилль жили бы в своих посольствах, и товарищ Сталин не мог бы подслушивать их разговоры. Поэтому он пригласил их на берег Черного моря в бывшие царские дворцы, которые были заранее оборудованы прослушкой, и поэтому, когда завершилась конференция, «вы там у себя неофициально болтаете, а мы вас слушаем». Итак, вернемся в Тегеран. Британское и советское посольства находились рядом, их связывал брезентовый туннель-коридор, вокруг – ограждение из солдат, части НКВД, три кольца советских танков. А американское посольство находилось довольно далеко. И для встреч приходилось либо советским и британским представителям ездить к американцам, либо американцам приезжать в расположение британцев и советских. И тогда Сталин предложил Рузвельту – мол, посольство у меня большое, переезжай и живи в моем, чтобы не ездить. Как раз ко времени советская разведка докладывает, что враги хотят всех участников конференции убить или похитить, упоминается имя Отто Скорцени, и советской стороной хорошо организуется демонстрация этой угрозы. И Рузвельт перебрался в советское посольство вместе со всей своей делегацией. Сталин для его размещения даже повыгонял из посольства некоторых дипломатов, уплотнил всех. Генерал-полковник Сергей Штеменко, тогда – начальник Оперативного управления Генштаба, бывший тогда в Тегеране, вспоминал, что ему и его людям пришлось разместиться чуть ли не под лестницей, чтобы для американцев отвести много места. А Штеменко, между прочим, снабжал Сталина информацией о положении на фронтах, это не второразрядная служба какая-то. Штеменко даже пожаловался Сталину, и ему с его шифровальщикам в результате выделили что-то поприличнее.
Есть и еще интересная деталь, о которой вспоминал сын Рузвельта Эллиотт, который был с отцом в Тегеране. Он писал, что, живя в расположении Сталина, вынужден переносить некоторые трудности советского распорядка дня, в частности, бокал коньяка на завтрак. Эллиотт писал, что потом бывало много еще разной выпивки, причем с понижением, а не с повышением градуса – сладкое вино, шампанское, и так далее. Было даже ощущение, что Сталин знал какие-то цирковые трюки – ему, вроде бы, наливали из той же бутылки, но он почему-то не пьянел. В общем, делалось все, чтобы участники конференции плясали под дудку Сталина.
Д.Г.: Когда мы говорим про Тегеранскую конференцию, справедливо ли будет сказать, что на ней обсуждалось не столько боевое сотрудничество стран антигитлеровской коалиции и тактические вопросы, сколько послевоенное устройство мира?
В.С.: В большой степени справедливо. На конференции решался, в частности, очень важный вопрос о Польше, я напомню, что Польша была причиной, по которой Британия и Франция вступили в войну против Гитлера, по которой вообще началась Вторая мировая война. Так вот, по итогам Тегерана Польша была фактически отдана Сталину под контроль – страна, из-за которой гибли британцы в то время, как Сталин еще вовсю дружил с Гитлером. Кроме того, там решался вопрос о том, что будет с Эстонией, Литвой и Латвией – как мы помним, в 1940 году Сталин «подарил этим странам свободу», захватив их. И американцы с британцами в Тегеране, обсуждая будущее Европы, фактически одобрили этот захват – они не выразились «за», но и не выразились «против» того, чтобы эти страны остались в составе СССР. То же самое произошло с захваченными СССР в 1939 году территориями Западной Украины и Западной Белоруссии. Сталин сказал: «Это – мое». Там же ставился вопрос и о Восточной Пруссии, говорилось о том, что это – гнездо прусского милитаризма, и надо бы Кенигсберг передать под контроль СССР. Решение такое еще принято не было, но как бы заброс в эту сторону уже был сделан, и было понятно, что заброс был небезуспешный.
Д.Г.: А что говорили в Тегеране про «второй фронт», открытия которого Сталин требовал от западных держав буквально с первого дня войны Гитлера против СССР?
В.С.: Да, это очень важный вопрос. Главная претензия советских историков, генералов, всех подряд, включая Сталина, состояла в том, что США и Британия никак не хотели якобы открывать «второй фронт». Эта ложь повторялась активно во все советские годы, тогда как правда заключалась в следующем – это Сталину в 1939 году нужно было открывать «второй фронт» против Гитлера, чего он не сделал. К началу войны Гитлера против СССР Британия уже давно воевала с ним, они уже потопили линкор «Бисмарк», был Дюнкерк, была война в Африке, британцы бомбили Берлин, велись сражения в бассейне Средиземного моря. Британцы, таким образом, уже пытались блокировать Гитлера на западе и на юге. Советский Союз, в то время, как британцы воевали с Гитлером, поставлял Германии хлеб, нефть, железную руду, вольфрам, молибден, никель – все, без чего Гитлер не смог бы воевать. Главная же победа Сталина в Тегеране в смысле второго фронта заключалась не в удовлетворении его требования открыть второй фронт немедленно – это было сделано, но только через полгода, а в определении направления удара. Черчилль считал, что главный удар по Германии нужно наносить с «мягкого подбрюшья Европы» – с юга. Через Румынию, которая была для Германии главным источником нефти, через Грецию, Болгарию, Югославию. Если бы американские и британские войска высадились в этом районе, на юге, то в этом случае Германия бы быстро потеряла эти страны, и ей пришлось бы очень трудно – в Югославии шла партизанская война, да и другие страны были бы потеряны Гитлером очень быстро. Но это очень не нравилось Сталину, ему нужно было, чтобы США и Великобритания высаживали свои армии в Нормандии – с другой стороны Европы. Тогда у Сталина появлялась возможность захватить всю Восточную Европу, включая часть Германии, Венгрию, Чехословакию, и так далее. Если бы союзники высадились на юге, то никакого «социалистического лагеря» никогда бы не возникло. Решение о том, что США и Великобритания будут открывать «второй фронт» на севере Франции, было величайшей победой Сталина.
Данила Гальперович: Насколько исход войны был решен к концу ноября 1943 года, когда в Тегеране встретились Рузвельт, Сталин и Черчилль?
Виктор Суворов: Если мы посмотрим на стратегическую обстановку, хотя бы только на стратегическую обстановку Советского Союза на ноябрь 1943 года – 7 ноября Красная Армия взяла Киев, Днепр был форсирован. Где немцы теоретически могли удержаться – это на Днепре: это мощная военная преграда, правый берег – высокий, обрывистый. Когда их прогнали с Днепра – надеяться им уже было не на что. Началось движение немцев вспять, до этого были Сталинград и Курская битва, а с форсированием Днепра наступил полный перелом в войне. Можно сказать, что для гитлеровской Германии началось скольжение по ледяной горке вниз.
Д.Г.: В какой обстановке проходила Тегеранская конференция, и вообще, почему в Тегеране?
В.С.: Когда мы говорим о Тегеранской конференции, нужно сразу же иметь в виду, что после нее были еще две – Ялтинская и Потсдамская. Почему я считаю, что это при обсуждении Тегерана-1943 нужно держать в голове сразу – потому, что иногда часто мы не понимаем первый ход игрока, и только через два-три хода осознаем, зачем был сделан первый. Тегеранская, Ялтинская и Потсдамская конференции – это неразрывная сталинская комбинация, которую он выиграл полностью, вчистую. Давайте обратим внимание на общие моменты этих конференций. Один из главных общих моментов – все три конференции проходили во владениях товарища Сталина. Первая же из них, Тегеранская, происходит в Иране, который оккупирован советскими и британскими войсками. С советской стороны там было три армии, а с британской – две дивизии, то есть разница была огромной, и, фактически, это была вотчина Сталина. Он захотел провести конференцию в своих владениях, и США с Великобританией на это пошли: ведь еще в качестве возможного места был и Каир, и Стамбул, и еще несколько предложений, но Сталин сказал – или в Тегеране, или никак.
Д.Г.: Хорошо, но вы упомянули Ялту и Потсдам – они-то тут причем?
В.С.: Рад, что вы спросили. Именно посмотрев на то, где жили в Ялте Рузвельт и Черчилль – и почему они жили в Ялте – мы лучше поймем Тегеран. Итак, Ялта-1945, ненадолго как бы перенесемся в будущее. Раз уж президент США и премьер Великобритании оказались в Советском Союзе, то что мешало даже из той же Ялты привезти их в Москву, подав правительственный поезд? Что мешало им прилететь прямо в Москву? Мешало вот что: в Москве Рузвельт и Черчилль жили бы в своих посольствах, и товарищ Сталин не мог бы подслушивать их разговоры. Поэтому он пригласил их на берег Черного моря в бывшие царские дворцы, которые были заранее оборудованы прослушкой, и поэтому, когда завершилась конференция, «вы там у себя неофициально болтаете, а мы вас слушаем». Итак, вернемся в Тегеран. Британское и советское посольства находились рядом, их связывал брезентовый туннель-коридор, вокруг – ограждение из солдат, части НКВД, три кольца советских танков. А американское посольство находилось довольно далеко. И для встреч приходилось либо советским и британским представителям ездить к американцам, либо американцам приезжать в расположение британцев и советских. И тогда Сталин предложил Рузвельту – мол, посольство у меня большое, переезжай и живи в моем, чтобы не ездить. Как раз ко времени советская разведка докладывает, что враги хотят всех участников конференции убить или похитить, упоминается имя Отто Скорцени, и советской стороной хорошо организуется демонстрация этой угрозы. И Рузвельт перебрался в советское посольство вместе со всей своей делегацией. Сталин для его размещения даже повыгонял из посольства некоторых дипломатов, уплотнил всех. Генерал-полковник Сергей Штеменко, тогда – начальник Оперативного управления Генштаба, бывший тогда в Тегеране, вспоминал, что ему и его людям пришлось разместиться чуть ли не под лестницей, чтобы для американцев отвести много места. А Штеменко, между прочим, снабжал Сталина информацией о положении на фронтах, это не второразрядная служба какая-то. Штеменко даже пожаловался Сталину, и ему с его шифровальщикам в результате выделили что-то поприличнее.
Есть и еще интересная деталь, о которой вспоминал сын Рузвельта Эллиотт, который был с отцом в Тегеране. Он писал, что, живя в расположении Сталина, вынужден переносить некоторые трудности советского распорядка дня, в частности, бокал коньяка на завтрак. Эллиотт писал, что потом бывало много еще разной выпивки, причем с понижением, а не с повышением градуса – сладкое вино, шампанское, и так далее. Было даже ощущение, что Сталин знал какие-то цирковые трюки – ему, вроде бы, наливали из той же бутылки, но он почему-то не пьянел. В общем, делалось все, чтобы участники конференции плясали под дудку Сталина.
Д.Г.: Когда мы говорим про Тегеранскую конференцию, справедливо ли будет сказать, что на ней обсуждалось не столько боевое сотрудничество стран антигитлеровской коалиции и тактические вопросы, сколько послевоенное устройство мира?
В.С.: В большой степени справедливо. На конференции решался, в частности, очень важный вопрос о Польше, я напомню, что Польша была причиной, по которой Британия и Франция вступили в войну против Гитлера, по которой вообще началась Вторая мировая война. Так вот, по итогам Тегерана Польша была фактически отдана Сталину под контроль – страна, из-за которой гибли британцы в то время, как Сталин еще вовсю дружил с Гитлером. Кроме того, там решался вопрос о том, что будет с Эстонией, Литвой и Латвией – как мы помним, в 1940 году Сталин «подарил этим странам свободу», захватив их. И американцы с британцами в Тегеране, обсуждая будущее Европы, фактически одобрили этот захват – они не выразились «за», но и не выразились «против» того, чтобы эти страны остались в составе СССР. То же самое произошло с захваченными СССР в 1939 году территориями Западной Украины и Западной Белоруссии. Сталин сказал: «Это – мое». Там же ставился вопрос и о Восточной Пруссии, говорилось о том, что это – гнездо прусского милитаризма, и надо бы Кенигсберг передать под контроль СССР. Решение такое еще принято не было, но как бы заброс в эту сторону уже был сделан, и было понятно, что заброс был небезуспешный.
Д.Г.: А что говорили в Тегеране про «второй фронт», открытия которого Сталин требовал от западных держав буквально с первого дня войны Гитлера против СССР?
В.С.: Да, это очень важный вопрос. Главная претензия советских историков, генералов, всех подряд, включая Сталина, состояла в том, что США и Британия никак не хотели якобы открывать «второй фронт». Эта ложь повторялась активно во все советские годы, тогда как правда заключалась в следующем – это Сталину в 1939 году нужно было открывать «второй фронт» против Гитлера, чего он не сделал. К началу войны Гитлера против СССР Британия уже давно воевала с ним, они уже потопили линкор «Бисмарк», был Дюнкерк, была война в Африке, британцы бомбили Берлин, велись сражения в бассейне Средиземного моря. Британцы, таким образом, уже пытались блокировать Гитлера на западе и на юге. Советский Союз, в то время, как британцы воевали с Гитлером, поставлял Германии хлеб, нефть, железную руду, вольфрам, молибден, никель – все, без чего Гитлер не смог бы воевать. Главная же победа Сталина в Тегеране в смысле второго фронта заключалась не в удовлетворении его требования открыть второй фронт немедленно – это было сделано, но только через полгода, а в определении направления удара. Черчилль считал, что главный удар по Германии нужно наносить с «мягкого подбрюшья Европы» – с юга. Через Румынию, которая была для Германии главным источником нефти, через Грецию, Болгарию, Югославию. Если бы американские и британские войска высадились в этом районе, на юге, то в этом случае Германия бы быстро потеряла эти страны, и ей пришлось бы очень трудно – в Югославии шла партизанская война, да и другие страны были бы потеряны Гитлером очень быстро. Но это очень не нравилось Сталину, ему нужно было, чтобы США и Великобритания высаживали свои армии в Нормандии – с другой стороны Европы. Тогда у Сталина появлялась возможность захватить всю Восточную Европу, включая часть Германии, Венгрию, Чехословакию, и так далее. Если бы союзники высадились на юге, то никакого «социалистического лагеря» никогда бы не возникло. Решение о том, что США и Великобритания будут открывать «второй фронт» на севере Франции, было величайшей победой Сталина.
