В Нью-Йорке ушел из жизни художник и литератор Вагрич Бахчанян. Ему было 72 года. Похороны состоялись 15 ноября.
Он называл себя «художником слова», и это, пожалуй, наиболее емкое определение его творчества – шутливое по форме и серьезное по содержанию. Образы и слова в его коллажах образовывали новые смыслы – неожиданные, смешные, заставляющие по-новому смотреть на мир.
Вагрич Бахчанян родился в Харькове и там познакомился с художником-конструктивистом Василием Ермиловым, писателями Юрием Милославским и Эдуардом Савенко, которому именно он придумал псевдоним Лимонов. В 1960-е годы Бахчанян переехал в Москву, где он участвовал в неформальных выставках и работал в отделе юмора «Литературной газеты» – легендарном «Клубе 12 стульев». В 1974-м году Бахчанян эмигрировал в Нью-Йорк, где дружил и сотрудничал с писателями и журналистами Сергеем Довлатовым, Петром Вайлем, Александром Генисом. Он неустанно сочинял каламбуры и афоризмы, которые становились народными: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», «Бей баклуши – спасай Россию!», «Вся власть – сонетам!», и другие.
Работы Вагрича Бахчаняна выставлялись в США, Европе, России и Украине. Они не потеряли своей остроты и сегодня. Его рисунок, представленный на выставке в музее имени А.Д. Сахарова в Москве, был признан одним из тех, из-за которых было возбуждено уголовное дело против директора музея Юрия Самодурова и искусствоведа Андрея Ерофеева. В США опубликованы несколько книг Бахчаняна. Две из них были переизданы в России: «Мух уйма: художества» и «Вишневый ад и другие пьесы».
В блогах со ссылкой на известного галериста Марата Гельмана появились сообщения о том, что Бахчанян покончил жизнь самоубийством. Друг и коллега Вагрича, писатель Александр Генис в интервью Русской службе «Голоса Америки» сказал лишь, что в последнее время Бахчанян «тяжело болел и мучился, и он принял то решение, которое считал правильным».
Русская служба «Голоса Америки» попросила поделиться своими воспоминаниями о Вагриче Бахчаняне его друзей и коллег в Нью-Йорке. «Страшно жалко, когда такие талантливые, остроумные, великие люди, как Вагрич, уходят. Это невероятная потеря», – сказала художница Наталья Нестерова.
Александр Генис работал с Вагричем более 30 лет. «Мы познакомились практически сразу после того, как оказались в эмиграции, и тут же началось наше сотрудничество, – вспоминает он. – Оно, в сущности, не прекращалось ни один день, потому что мы с ним подробно обсуждали каждый проект – и мой, и его. Я всегда был его страстным и горячим поклонником.
Меня всегда горячо обижало то, что Бахчаняна не понимали так, как его надо понимать – а именно как художника с гигантским видением, человека, который открывает новые перспективы в современном искусстве. Его творчество – это не юмор, а мировоззрение, философия, это способ жизни. То, что он делал, было смешно – и это дополнительный плюс. Но далеко не все, что делал Бахчанян, было смешным. У него были и чисто концептуальные идеи. Он использовал тот массив языка, в том числе и графического, который никто не использовал до него. Его искусство казалось мимолетным, газетным, журнальным. Но только сейчас, когда проходят годы, мы видим, насколько серьезны были эти опыты.
Судьба Вагрича была неприбыльная. Несмотря на то, что его все обожали и ценили, его творчество настолько вписывалось в фольклор, что многие считали, что Бахчанян – это выдумка, как Ходжа Насреддин. Он переживал из-за того, что его постоянно цитировали или просто воровали. Однажды он сказал: «Я знаю, что такое постмодернизм. Это когда все воруют у Бахчаняна и не ссылаются». Его большим поклонником был Дмитрий Александрович Пригов – настолько большим поклонником, что он постоянно печатал остроты Бахчаняна и приписывал их себе. Зная, что я должен встретиться с Приговым на одной конференции, Вагрич попросил меня передать Пригову «несколько слов, вернее два»: ПРИГО-ВОР, то есть Пригов – вор. Я передал Пригову, и он включил эти слова в свою следующую книгу».
Вагрич Бахчанян не был так известен, как, например, художники Виталий Комар и Алекс Меламед, считающиеся основателями «соцарта», направления в современном русском искусстве, которое приобрело большую известность на Западе. Александр Генис, однако, полагает, что основателем «соцарта» был именно Вагрич Бахчанян.
«Самое грустное и печальное, – говорит литератор, – это то, что «соцарт» он изобрел за поколение до того, как он стал знаменитым. Еще в 1960-е годы, когда и слова такого не было, появились его именно «соцартовские» идеи и работы. Во многих коллекциях сегодня они всплывают на поверхность. За последние годы был целый ряд выставок, где выяснилось, что именно работы Вагрича 1960-х годов являются первым опытом игры с мертвым режимом, когда он еще совсем не был мертвым. И, конечно, именно поэтому они особенно ценятся в мире искусства».
Виталий Комар в беседе с корреспондентом «Голоса Америки» назвал Бахчаняна «великими русским художником». «Работы Вагрича в емкой метафорической форме показывали и трагедию, и комедию нашей жизни, – сказал Комар. – Это большая потеря для русского искусства – то, что его теперь нет с нами. Где-то в 1980-м году, когда мы вместе с Алексом Меламедом писали одну из первых статей о русском искусстве для американского журнала «Арт форум», эта статья была проиллюстрирована двумя большими работами Вагрича. На одной из них – его проект обложки «Лолиты» другого великого эмигранта, Набокова – Ленин на своих руках возносит к небу маленькую девочку. Это было очень сильно и трагикомично, как и все, что делал Вагрич. Это был великий художник. Мы должны устроить большую его выставку – это будет лучшая ему память».
Генис подчеркивает, что творчество Бахчаняна не ограничивалось «соцартом». «Кумирами Вагрича были «дадаисты», – рассказывает писатель. – Он однажды сделал такую замечательную акцию: сделал шапку газеты «ПРАВДАДА», использовав специфический шрифт газеты «Правда». При этом я считаю, что для Вагрича «дадаизм» – это тоже слишком узкое определение. Мне кажется, что ближе всего Вагрич был к футуристам. Не зря Синявский сказал, что Бахчанян – это последний русский футурист.
Помимо всего прочего, вспоминает Генис, Вагрич Бахчанян был «очень славным, домашним человеком». «Он к юмору относился, как к работе бытия, – говорит он. – Юмор – это нечто такое, что нас стережет всю жизнь. В разговоре он все время готовился к одной фразе. Это замечательная его черта – казалось, что он вяло участвует в разговоре, помалкивает, но он сторожит, как тигр! (Вагрич означает «тигр» по-армянски). И вот он, как тигр, сидит в засаде и обязательно скажет что-то очень смешное, за что его, конечно, очень любили».
«А смешное не умирает, – добавил Генис. – Вот и Вагрич не умер».
