Полномочный представитель Санкт-Петербургского университета технологий управления и экономики, член Комитета гражданских инициатив Сергей Цыпляев на рубеже 80-х – 90-х годов прошлого века был народным депутатом СССР, членом Верховного совета СССР. А уже после распада Советского Союза президент Борис Ельцин предложил ему пост своего полномочного представителя в Санкт-Петербурге.
Что же касается событий, предшествовавших «Беловежским соглашениям», то он был их непосредственным свидетелем и участником.
Анна Плотникова: С момента подписания «Беловежских соглашений», положивших конец существованию Советского Союза, прошло 30 лет. В этой связи вспоминается и строка Сергея Есенина «Большое видится на расстоянии», и высказывание, которое приписывают первому главе Госсовета КНР Чжоу Эньлаю. Когда его попросили высказаться о Французской революции 1789 года, он сказал: «Об этом ещё слишком рано судить».
Как вы думаете, пришло ли время объективно оценить то, что произошло 8 декабря 1991 года?
Сергей Цыпляев: Думаю, время для объективной оценки этого события пришло давно. И надо понимать, что не 8 декабря является рубежной датой, а 18–21 августа 1991 года. Потому что судьбу Советского Союза окончательно и бесповоротно решил именно путч ГКЧП, после которого республики бросились врассыпную. Я хочу напомнить, что было подготовлено соглашение о Союзе Суверенных Государств, которое, фактически, должно было трансформировать Советский в нечто близкое или подобное Европейскому Союзу. И этот документ были готовы подписать девять республик, включая Украину.
Поэтому мягкая трансформация была в какой-то степени возможна, но именно путч разрушил все последние надежды. Надо напомнить, что 24 августа Украина объявила о независимости, и это является решающим моментом для существования Советского Союза. Дальше Украина вынесла этот вопрос на референдум, который состоялся в декабре. В нём приняли участие более 84% жителей, и более 90% из них высказались за независимость. Вот это надо очень хорошо помнить: Донецкая и Луганская области – почти 84% за независимость, Крым – 54% за, а Севастополь – 57% за независимость Украины. И большинство других республик тут же объявили о выходе из Советского Союза и о своей независимости. И к декабрю 1991 года в составе СССР оставались только три республики: Россия, Беларусь и Казахстан, что неудивительно. Вот такие были настроения тогда.
А Беловежье – это не тот рубеж, когда стоял выбор поступить тем или иным образом. Тогда, по сути, было выписано свидетельство о смерти. А Советский Союз, как образование скончался в августовские дни, когда окончательно стало ясно, что ничего уже не будет. Когда советский парламент вновь собрался после всех этих летних дел, и мы долго не начинали заседание Верховного Совета, потому что месяц ждали делегацию Украины, потому что это решало вопрос: есть Советский Союз, или его нет? И тогда Ельцин выступил по телевизору и сказал, что Советский Союз без Украины невозможен. И это правда – никакой интеграционный проект на востоке Европы без Украины интереса для России представлять не будет.
А.П.: Вы сейчас своими словами, фактически, пересказали цитату из книги Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска». Он там, в частности, писал: «Украина является ключевым государством постольку, поскольку затрагивается собственная будущая эволюция России… Независимость Украины бросила вызов притязаниям России на божественное предназначение быть знаменосцем всего панславянского сообщества».
Иными словами – без Украины Россия как империя существовать не может.
С.Ц.: Ну, я думаю, Россия как империя может существовать и в более усечённом варианте. Но Советский Союз как интеграция всего того, что было раньше, без Украины становится неинтересным. А Российская империя сохраняется и в усечённом виде, как мы сейчас наблюдаем, и нынешнюю Россию можно считать её наследницей в ментальном смысле. Да, а украинская делегация тогда так и не приехала, мы начали работать без неё, но это была констатация факта, что Советского Союза больше нет.
А декабрь – это уже оформление результатов в виде Беловежского соглашения и в виде поиска мягкой рамки развода и решения гуманитарных проблем, чем являлось уже Содружество Независимых Государств.
А.П.: И всё-таки, если вернуться к событиям осени 1991 года, когда вы были союзным депутатом, можете ли вы припомнить какие-нибудь кулуарные, неформальные разговоры с коллегами из других тогда ещё союзных республик?
С.Ц.: Начнём издалека. Когда Съезд народных депутатов СССР ещё только начинался в 1989 году, все считали, что у нас только проблемы общедемократической повестки: свобода слова, свобода митингов, собраний и так далее. Когда же начались заседания съезда, то громадное количество в первую очередь российских депутатов изумилось, что у нас есть, оказывается, ещё серьёзные проблемы нашего устройства. Поскольку централизация страны, доведённая дальше разумного предела, то есть до абсурда, толкает страну к распаду. И это надо было понимать.
Меня перед самым первым съездом мой приятель пригласил на собрание депутатов трёх прибалтийских республик в постпредстве Литвы, где они обсуждали свою тактику на съезде. И вот я слушал их предварительную программу, и я бы так сказал: дальше вопросов экономической самостоятельности рассуждения тогда не заходили.
И я думаю, что если бы определённое понимание того, что нужно движение в эту сторону союзной элитой было бы проявлено с самого начала, процесс мог бы быть помягче и поспокойнее.
И второе, о чём нужно помнить: Советский Союз являлся по Конституции союзом пятнадцати суверенных государств. И когда в первый раз представитель Латвии вышел на трибуну и сказал: «Мы, Латвия, как суверенное государство…», весь съезд на него закричал и зашикал. Он недоумённо посмотрел на президиум и сказал: «Да, но так написано в советской Конституции». Все полезли туда и с изумлением узнали, что каждая республика является суверенным государством, да ещё имеет право свободного выхода. Так была построена советская Конституция, которая не предполагалась никогда к действию, а становым хребтом являлась Коммунистическая партия.
А когда хребта не стало, то выяснилось, что Конституция совсем не про государство, а про союз государств. И вот этот союз начал постепенно трещать по швам. Первой, как мы помним, в марте 1990 года ушла Литва, которую пытались удерживать силовым способом. Второй ушла Грузия – это было в апреле 1991 года. Новый союзный договор были готовые подписать все республики, кроме Прибалтики, Армении, Грузии и Молдавии. Но это были не самые существенные части для сохранения Советского Союза.
Поэтому, повторю, возможность мягкого перехода была, но её разрушили действия политических «хардлайнеров», которые решили, что только силой можно всё это удержать.
А.П.: А каково ваше личное отношение к распаду Советского Союза? Это была «величайшая геополитическая катастрофа ХХ века», или это было «окно возможностей», которым бывшие советские республики воспользовались в разной степени?
С.Ц.: Конечно, величайшими геополитическими катастрофами ХХ века были две мировые войны. И здесь обсуждать уже совершенно нечего, судя даже по тому, какую цену заплатили народы бывшего Советского Союза.
Что касается распада СССР, то это, конечно, тоже было колоссальное геополитическое землетрясение. Но и как в любом катаклизме здесь были различные возможности выхода из кризиса. Поэтому можно сказать так: тот Советский Союз, который был создан на этой территории, был нежизнеспособен и по своим характеристикам не мог двигаться в будущее.
И вопрос заключался только в том, с каким грохотом и каким способом это всё будет трансформироваться.
Мы прошли, наверно, не самым мягким вариантом, как могло бы быть через ССГ, но и не самым страшным, как это произошло в Югославии. Мы прошли неким срединным вариантом, и надо сказать, что благодаря тем лидерам, которые тогда были, нам очень сильно повезло. Страна прошла над пропастью гражданской войны с завязанными глазами и даже не поняла ужас той бездны, мимо которой мы в тот момент прошли. Вот тогда, конечно, была бы колоссальная геополитическая катастрофа, если бы на этой территории были бы развязаны войны либо за сохранение и удержание, либо за перемещение границ в соответствии с этническим составом, что очень популярно. Но нам хватило одного Карабаха на то время.
