Эндрю Бацевич, полковник Армии США в отставке, военный историк и аналитик, президент Института Квинси (Andrew Bacevich, Quincy Institute for Responsible Statecraft) – о том, как пандемия повлияла на боеготовность ВС США, о новых и старых угрозах национальной безопасности Соединенных Штатов и о том, кто должен отвечать за оборону Европы.
Николай Павлов: Как эпидемия коронавируса влияет на ВС США?
Эндрю Басевич: Я предполагаю, что Соединенные Штаты по-прежнему находятся в состоянии высокой готовности. Правда, были хорошо известные исключения: например, когда на авианосце «Теодор Рузвельт», который находится в Тихом океане, произошла вспышка Covid-19. Ситуация оказалась настолько серьезной, что корабль был вынужден уйти на остров Гуам и отправить на берег большинство членов экипажа. Думаю, что около тысячи из них оказались заражены. Таким образом, пандемия оказала некоторое влияние, но было бы неправильно переоценивать это.
Н.П.: С какими вызовами американские военные сталкиваются сейчас?
Э. Б.: Большая проблема заключается в том – и это только начинают признавать – что вооруженные силы Соединенных Штатов со времен Второй мировой войны считают себя организацией, которая существует для реагирования на угрозы, создаваемые государствами. Классическим примером этого был Советский Союз во времена холодной войны.
После Советского Союза был Ирак. Была «ось зла». Сегодня много говорят об Иране, о том, что Китай снова представляет угрозу, о государствах, которые находятся далеко от Соединенных Штатов. Идея заключается в том, что если мы сможем сдерживать или, если необходимо, победить эти далекие государства, тогда американский народ будет в безопасности.
Проблема в том, что сегодня американский народ не находится в безопасности. Люди боятся, они вынуждены отказываться от некоторых свобод: свободы собраний, свободы вероисповедания... Режим карантина сейчас ослабляется. Но он был проблемой в течение последних нескольких месяцев и угрожает американскому народу.
И это не какое-то государство. Это ужасный вирус, к которому американские военные не имеют никакого отношения. Были мобилизованы несколько военных госпитальных судов, одно было отправлено в Нью-Йорк, другое в Лос-Анджелес, чтобы попытаться поддержать гражданские медицинские службы. Была мобилизована Национальная гвардия, чтобы помочь возвести временные медицинские сооружения. Проводились демонстрационные пролеты военных самолетов, чтобы подбодрить людей.
Н.П.: Как американским военным следует действовать в Европе?
Э. Б.: Ответ на вопрос зависит от того, как оценивать опасность со стороны России. Должен сказать, что есть тенденция преувеличивать эту опасность. Президент Путин имеет плохие намерения. Россия нам не друг и не друг Западной Европы. Я полагаю, что враждебные отношения с Россией не изменятся в ближайшее время.
И тем не менее важно помнить, что Россия – не Советский Союз. У России много ядерного оружия. Мы должны помнить это. Но с практической точки зрения, я не думаю, что обладание ядерным оружием дает политические рычаги, которые можно использовать. У вас есть ядерное оружие, чтобы защитить себя от угрозы, исходящей от чужого ядерного оружия.
Европа – процветающая, большая и технологически продвинутая. И если европейцы решат обеспечивать собственную безопасность, они смогут это сделать. Многие европейские страны привыкли надеяться, что Соединенные Штаты сделают это за них.
Например, я не знаю точную цифру, сколько Германия тратит на оборону с точки зрения их ВВП, но это существенно меньше, чем 2%, что является требованием НАТО, которому должны следовать все страны-участники Альянса. Почему немцы не тратят больше на оборону? Потому что они привыкли считать, что американцы способны и готовы это делать. Если бы я был немцем, мне бы нравилась идея, что кто-то другой платит по счету – чего же еще желать? Так что Соединенные Штаты сами виноваты в том, что не смогли достаточно убедительно объяснить Европе, что давно закончились не только Вторая мировая война, но и холодная война.
Пришло время европейцам принять на себя ответственность за собственную безопасность. Я понимаю, что в европейских кругах это еретическая мысль. Но, с точки зрения США, мы вступаем в эпоху, когда угрозы меняются. Если нам угрожает коронавирус, стихийные бедствия, которые становятся все более распространенными и более опасными, то мы должны сосредоточить на этом наше внимание, должны сократить наши инвестиции в борьбу с устаревшими угрозами и призвать наших друзей делать то, что они должны делать в любом случае.
Н.П.: Что необходимо сделать?
Э. Б.: Я не собираюсь излагать план из десяти пунктов, потому что у меня его нет. Но нам следует определить стартегию национальной безопасности в военных терминах. Итак, мы тратим около триллиона долларов в год и готовимся к войне. Потому что мы считаем, что подготовка к войне – это один из способов предотвращения войны. Я думаю, что такое распределение ресурсов необходимо переосмыслить. Возможно, нам необходимо направить часть этих средств на борьбу с наводнениями. У нас ежегодно происходят катастрофические наводнения из категории «такое бывает раз в столетие». Я предлагаю это только в качестве примера. Но я думаю, что система раннего предупреждения и реагирования на появление опасных вирусов или наводнений, природных пожаров, торнадо, ураганов – это то, что должно включать в себя понятие «национальная безопасность».
Н.П.: Что следует делать военным?
Э. Б.: Но это не военная проблема. Национальная безопасность не обеспечивается размерами наших вооруженных сил. Но военный бюджет можно было бы сократить, а это значит, что военные США не смогут позволить делать столько, сколько они делали раньше. И тогда возникает вопрос: должны ли Соединенные Штаты продолжать нести ответственность за защиту Европы? И ответ, возможно, отрицательный.
Н.П.: Соединенные Штаты заявили, что собираются выйти из договора об открытом небе, неясна судьба договора СНВ-3… Почему это происходит?
Э. Б.: Я не претендую на то, что способен объяснить действия администрации Трампа. Президент импульсивен и имеет тенденцию быть иррациональным. Насколько я могу судить, он не очень хорошо информирован. Я не думаю, что он действительно понимает контекст, в котором на протяжении десятилетий развивалась политика национальной безопасности. А если вы не понимаете контекст, вы не сможете сформулировать разумную критику. Вы просто принимаете решение: мы выходим из этого договора, собираемся отказаться от другого. Здесь нет последовательности.
Поэтому я не оцениваю то, что делает президент Трамп. Я напоминаю, что он не пожизненный император. Необходимо думать о том, что будет после президентства Трампа, когда он перестанет быть главнокомандующим. Но нам надо задуматься над тем, как должна выглядеть политика национальной безопасности США в будущем. Я абсолютно убежден, что она должна быть другой. Не просто отличаться от сегодняшней политики, но также отличаться от той, которая была, когда Обама был президентом, отличаться от того, что было, когда Джордж Буш был президентом. В этом смысле пандемия действительно позволяет задавать серьезные вопросы и вносить базовые коррективы в политику.
