Международные политологи склонны считать, что дни полковника Муаммара Каддафи в качестве руководителя Ливии, сочтены. Тем не менее, эксперты расходятся во мнениях относительно будущего внешнеполитического курса нового руководства страны после гражданской войны, которая, как они полагают, вот-вот закончится.
Повстанцы уже контролируют большую часть ливийской столицы, а лидеры целого ряда западных стран готовятся выступить с официальными заявлениями в адрес манифестантов, положивших конец 42-летнему правлению лидера Джамахирии.
Однако с точки зрения международных отношений, свержение Каддафи породит больше вопросов, нежели ответов. Кто в случае победы оппозиционеров возглавит эту североафриканскую страну, занимающую девятое место в мире по добыче нефти среди стран-членов ОПЕК? Как приход к власти в Ливии новых политических сил отразится на позициях стран Запада и России в регионе? И наконец, кто эти повстанцы, которым удалось свергнуть, как многим казалось в недалеком прошлом, один из самых авторитарных режимов планеты?
Кого выберут повстанцы: Россию или США?
Многие аналитики сходятся во мнении, что руководство повстанцев весьма неоднородно, и пока неясно, какой внешнеполитический вектор оно выберет.
Однако, как считают некоторые американские эксперты, уже сейчас вырисовывается кое-какая картина по поводу того, в чью сторону склонится чаша весов во время определения новыми силами зарубежных «друзей» и «врагов» Ливии.
«Безусловно, еще рано делать какие-либо прогнозы по поводу выигравших и проигравших в случае падения режима Каддафи, – считает аналитик Джеймстаунского фонда Дерек Флад, две недели назад вернувшийся из североафриканской страны. – У Москвы было несколько промышленных проектов с официальным Триполи до начала гражданской войны. Например, россияне координировали там строительство железной дороги. Китай также инвестировал много денег в эту страну. Однако повстанцы не раз отмечали, что "вознаградят" страны и корпорации, которые поддерживали их движение. Если они сдержат свое слово, то этими странами окажутся: Франция, Великобритания, Катар, ОАЭ и США».
Флад отмечает, что оппозиционеры ранее также заявляли, что страны, воздержавшиеся от голосования в Совете Безопасности ООН по вопросу о международном военном вмешательстве в Ливию, будут «наказаны».
Владимир Исаев, профессор Института стран Азии и Африки при МГУ, разделяет точку зрения Флада и вспоминает в этом контексте постсаддамовский Ирак.
«Как всегда: выиграют компании стран, помогавших новому режиму утвердиться. Достаточно вспомнить Ирак, где позиции России в нефтяной сфере некогда были очень сильны, а теперь она может там действовать только через посредников, поскольку не вошла в коалицию, уничтожавшую режим Саддама Хусейна. Так будет и здесь – самые «вкусные» контракты получат те, кто помогал свергать режим Каддафи. А остальные – встанут в очередь за тем, что осталось», – предполагает Исаев.
Россию вознаградят за «воздержанность»?
Директор Центра изучения ближневосточных конфликтов при Институте США и Канады РАН РФ Александр Шумилин не согласен с такой интерпретацией перспектив российско-ливийских отношений.
Шумилин считает, что в отличие от Ирака, где Россия резко осудила военное вторжение США и их союзников и тем самым серьезно испортила последующие отношения с постсаддамовским правительством в Багдаде, в Ливии у Москвы есть хорошие шансы сохранить свои интересы и после свержения повстанцами Муаммара Каддафи.
«Я думаю, что позиция президента Медведева при прохождении в Совбезе ООН резолюции 1973 по Ливии (Россия воздержалась от голосования «за» резолюцию, допускающую возможность боевых действий против ливийской армии – Г.А.) будет оценена новым правительством в Триполи, и это должно работать на сохранение российского экономического присутствия в этой североафриканской стране», – убежден аналитик.
Вместе с тем, доктор политических наук Шумилин обращает внимание, что ливийская проблема вскрыла и разногласия внутри правящего российского тандема, и в случае возвращения в Кремль нынешнего премьера Владимира Путина стоит ожидать усиления антизападных подходов в политике Москвы на Ближнем Востоке.
«Объективно уже сейчас в российской политике в регионе намечается все больший «антиамериканский крен». Прежде всего, он наблюдается в Сирии и Иране, – считает эксперт. – И здесь Ливию можно считать исключением, где Москве и Вашингтону удалось достигнуть определенного компромисса».
В свою очередь, член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко полагает, что гражданская война в Ливии показала: Россия должна быть «готова к переменам» в арабском мире и должна преодолеть «инерционность» своей политики в регионе.
«Какой-то вариант для сохранения российских интересов в Ливии, я имею в виду военно-техническое сотрудничество и контракты в сфере железнодорожного строительства, существует, – говорит Алексей Малашенко. – Весь вопрос в том, как Россия будет выстраивать отношения с новой властью в Триполи? Правда, еще не ясно: что это будет за новая власть?»
По словам аналитика, в последнее время Москве все-таки удалось гибче и осмотрительнее вести политику в регионе, и примером тому является дипломатическая миссия недавно назначенного спецпредставителя президента РФ в Африке Михаила Маргелова.
«В России достаточно умных людей, которые могут предложить грамотные политические решения для этого региона. Пример – тот же Маргелов. Но вот будут ли их слушать наверху? Это уже вопрос не ко мне», – говорит эксперт Московского Центра Карнеги.
Маргелов: До завершения военных действий остались часы
Между тем, в понедельник 22 августа, вскоре после сообщений о входе повстанцев в Триполи, Михаил Маргелов сделал несколько заявлений об отношениях России с потенциальным руководством в Триполи.
«Для России чрезвычайно важно, что, встречаясь с руководством Переходного национального совета в Бенгази, первое, что я услышал от этих людей, – это заверения в том, что все те контракты, которые были подписаны предыдущим режимом с РФ и в сфере энергетики, и в сфере добычи углеводородов, и в сфере инфраструктуры, в частности, строительства железных дорог, и в сфере военно-технического сотрудничества, будут соблюдаться и выполняться», – цитирует слова Маргелова ИТАР-ТАСС.
Маргелов также заметил, что захват столицы не означает развязки ливийского кризиса в целом. Однако он предположил, что до завершения военной стадии ливийского конфликта остаются считанные часы, передает информационное агентство «Росбалт» со ссылкой на радиостанцию «Эхо Москвы».
Кто они – ливийские повстанцы?
Рассказывая корреспонденту «Голоса Америки» о своем многонедельном пребывании в Ливии, Дерек Флад заметил, что, вопреки существующим на Западе опасениям о религиозной радикальности многих повстанцев, объединить их в группу, отстаивающую одни и те же политические интересы, не представляется возможным.
«Нужно понимать, что повстанцы – отнюдь не монолитная сила. Например, я жил в Западной Ливии с людьми из племени амазир, которые в Западной литературе больше известны как берберы. Этнически и лингвистически они очень отличаются от арабских повстанцев из других частей Ливии. На сегодняшний день все они объединены одной целью: свержение Каддафи. Однако у представителей племени амазир также есть цель по возрождению своей культуры и языка. И это всего лишь один пример разделения повстанческих группировок. Существует множество других», – подчеркнул Флад.
Аналитик Джеймстаунского фонда также полагает, что, если представители повстанцев придут к власти в Ливии, они могут оказаться весьма разобщенной силой. Флад считает, что сегодня еще слишком рано делать какие-либо прогнозы касательно сотрудничества или борьбы представителей новой власти в послевоенной Ливии, однако он не исключает двух сценариев возможного противостояния.
«Первый раскол в стане повстанцев может произойти между берберами и представителями арабских племен. Второй может случиться, если общего языка не найдут исламисты, происходящие родом из восточных частей Ливии и сторонники светских традиций», – подытожил эксперт.
О происходящем на Ближнем Востоке читайте в спецрепортаже «Ближний Восток: стремление к демократии»
