МОСКВА – Сценарист, режиссер и продюсер Пол Браун читает курс в московском филиале Нью-Йоркской Академии Киноискусства (New York Film Academy) уже в восьмой раз. Он знаменит не только своими работами: сценариями к сериалам «Секретные материалы», «Квантовый скачок», «Звездный путь», «Сумеречная зона». Но и тем, что его семинары начинаются с утра и заканчиваются только через неделю. А еще Пол Браун знаменит тем, что требует от своих студентов абсолютной искренности.
Все честно. Браун первый выкладывает свои чувства на стол. На занятии, где удалось побывать корреспонденту Русской службы «Голоса Америки», студент попросил Брауна привести пример для нового упражнения.
«Пример… Давайте возьмем пример из моей жизни, – просто начал рассказывать Браун. – Самое главное в жизни. Я всегда думал, что для меня самое главное – это свобода. И сейчас я пересматриваю свое определение свободы. Я настолько много путешествую, что понимаю, что, на самом деле, для меня главное другое. И это очень сложный процесс…».
Пол Браун рассказывает, что на первом занятии со студентами он часто делает упражнение, которое называется: «Расскажи мне какую-нибудь правду».
«Представьте себе, студенты встречаются в первый раз, они не знают друг друга. И я не спрашиваю их про образование, работу, какие-то подробности их жизни. Потому что вся эта биография – часто вовсе не то, кто ты на самом деле, внутри. В упражнении про правду я прошу написать и рассказать монолог. На сцене. Рассказать, а не сыграть, это важно.
Я прошу рассказать что-то, что ты всегда хотел сказать кому-то, но у тебя никогда не хватало смелости сделать это. Или ты просто не мог это сделать. Я прошу рассказать это прямо сейчас.
Мы выходим на сцену, где стоят два стула, друг напротив друга. Я спрашиваю пять вопросов: Кто ты? Например, это может быть: это я в 12 лет. Или в любой другой момент своей жизни. Даже в будущем. Я спрашиваю: с кем ты говоришь? Это может быть отец, девочка, которая издевалась над тобой в школе, кто-то, в кого ты был влюблен. Или даже кошка! У нас был потрясающий монолог с кошкой! Потом я спрашиваю: где ты? И это может быть дом, школа, больница, что угодно. Я спрашиваю, потому что то, где ты находишься, определяет то, как ты себя ведешь. «Ты то, где ты», наверно, можно поставить это так. На последние два вопроса можно не отвечать вслух, но нужно знать ответ. Можно просто сказать: вы все увидите. Эти вопросы: «в чем конфликт?». И «чего ты хочешь?».
Можно попросить прощения. Можно в чем-то признаться. Рассказать секрет. Кто-то говорит с отцом, говорил, что никогда не простит, что он сломал жизнь семьи. Кто-то признается, как случайная встреча изменила всю его жизнь. Это очень сложное упражнение, потому что внутри каждый из нас сопротивляется такой искренности. Но если студент позволяет себе это, то результат может быть потрясающими. Я до сих пор не могу забыть некоторые истории. Они навсегда остались со мной. Искренность может быть удивительна. Она захватывает всех вокруг. И она сближает. Потому что ты видишь, как люди сбрасывают свои маски. А настоящая красота – она всегда внутри, под этой маской.
Это настоящее чудо, которое происходит на твоих глазах. И многие именно в этот момент понимают: вот для чего мы здесь».
После занятия Пол Браун рассказал о своей работе в Москве. Во время разговора он увлекается, начинает рассказывать истории студентов, сцены, идеи. Он мгновенно разыгрывает это, втягивая тебя в маленькую новую реальность, которая длится всего минуту.
Пол Браун: За все время работы в России у меня была только одна группа, у которой была, так сказать, «советская ментальность». Закрытые. С очень ограниченным видением. Это был совершенно новый опыт для меня. Абсолютное большинство студентов обычно очень открыты к новому и хотят учиться. Я каждый раз поражен, как много они готовы работать. Почти у всех есть высшее образование, многие перешли в кино из другой профессии. Вчера я был на показах фильмов студентов нашей Академии. Один из них снял удивительный фильм про Освенцим. Он снимал этот фильм в четырех разных странах. И начал он всего с тысячи долларов. Но его идея была настолько хороша, что везде ему помогали, давали ему денег, оборудование. Кажется, всего в этом фильме, в конце концов, приняли участие больше 400 человек. И это просто короткометражка! Настолько это была мощная и живая идея. Другого студента, из России, выбрали, чтобы он поехал в Америку и снял там короткий фильм с Кевином Спейси. Сейчас он работает на телевидении с отличными, новыми идеями. За последние четыре года многие из тех, кто проходил курсы, работают в профессии. Даже моя бывшая переводчица сейчас работает над сценариями шоу «Восьмидесятые».
Анастасия Лаукканен: Вы чувствуете какие-либо изменения за время вашей работы в Москве?
П.Б.: Я должен сказать, что всего четыре года назад, когда люди приходили на курсы, у них были амбиции, но многие считали, что по-настоящему работать в профессии слишком сложно, что пробиться невозможно. Сейчас это изменилось. И в этом я вижу нашу миссию, в том числе. Не важно, что было в прошлом, именно эти студенты – будущее, у них есть шанс изменить будущее. Если верить, что что-то невозможно, это станет твоей правдой. Но если верить, что то-то возможно, тогда ты начнешь действовать, чтобы сделать это возможным, и сам сделаешь это своей судьбой. В это я верю.
Хотя, конечно, я не говорю, что все студенты обязаны написать большой сценарий. Но можно попробовать. И даже с маленьким бюджетом можно снять короткое кино и многому научиться. А потом попробовать снова. Ты начинаешь что-то строить, и вот, ты уже строишь собственную карьеру.
А.Л.: Есть ли разница между российскими и американскими студентами? В том, чему они хотят научиться и чему они хотят научиться у Вас?
П.Б.: У американских студентов больше веры в то, что они все могут сделать. Это настоящий лозунг: «Да, я могу!». Но в русских студентах меня поражает один момент… Кажется, у них больше действительно хороших историй. Очень многие американские студенты работают с совершенно типовыми темами, с клише, такими как зомби, апокалипсис, какие-то преступления. Я стараюсь отговорить их от этого. Они не рассказывают ничего нового. Эти истории мало что значат. И я действительно поражен качеством историй, которые я вижу здесь, в России.
В моих семинарах студенты не только пишут сценарии. Я прошу их поставить и самих сыграть в своих сценах. Конечно, мы привлекаем профессиональных актеров из МХАТа, Щукинской школы, или ГИТИСа. У нас получается интересная комбинация новых сценаристов, режиссеров и актеров. Они помогают друг другу. И результаты этих семинаров иногда просто феноменальны.
Часто студенты подходят ко мне и говорят: но я не могу играть, я писатель. А я отвечаю: но мне нужно, чтобы вы сыграли в своей сцене. Откуда вы знаете, что вы не можете играть, если вы не пробовали? И я не шучу, иногда мы видели сильнейшую игру от тех, кто был уверен, что у него нет никаких актерских задатков. Я не говорю, что все должны стать актерами. Я не продаю эту мечту. Но я хочу, чтобы люди исследовали в себе все возможности. Открывать в себе новое. И я готов работать с ними.
А.Л.: А студенты здесь не думают «Да, я могу»?
П.Б.: В России я часто сталкиваюсь с ментальностью: «У меня ничего не вышло. Я провалился». Я всегда говорю: нет, ты попробовал! А теперь посмотри, что получилось, и почему, что не получилось, и почему. Потом исправь это. И попробуй снова. Именно эту свободу, свободу пробовать и не стыдиться этого, я пытаюсь оставить здесь, в моих студентах.
А.Л.: А Вы сами научились этой философии с опытом, или она была у вас изначально?
П.Б.: Нет, я научился этому. Но у меня были прекрасные учителя. Это не означает, что они никогда не ругались. Если я делал что-то не то, они кричали: «А это что вообще такое?!» И мы все смеялись тому, как возмущен учитель. Потому если ты плохо поработал, они дают тебе об этом знать. Они не хотят, чтобы на следующей неделе ты вернулся на сцену и показал неизвестно что. Они хотят, чтобы ты делал свою работу хорошо, но понимают, как это сложно.
Я сам часто кричу на семинарах! Но студенты смеются, когда я кричу. И они знают, что я сержусь, чтобы они работали лучше. Чтобы они не ленились и не делали глупостей. Кстати, знаете, студенты мне сказали, что некоторые учителя в России говорили, что они «глупые». Вот этого делать не надо. Я никогда так не делаю.
А.Л.: Что нужно для того, чтобы написать хорошую историю? На что должны смотреть студенты?
П.Б.: Своим студентам я говорю, что истории в кино должны быть универсальными. И еще я говорю им, что их собственной жизни достаточно для того, чтобы написать удивительную историю.
Ведь за одним тобой скрыто очень многое. Помните, я рассказывал про упражнение с правдой. Там это видно. Всегда есть «публичный» ты, которого ты показываешь миру. Есть «настоящий» ты, тот, кто ты есть на самом деле. Наши фантазии, мечты, страхи. Есть «слепой» ты. Это то, что видят в нас другие, а мы не видим. И последний ты – это «нераскрытый» ты. «Еще неизвестный» ты.
В хорошей истории мы видим, как раскрываются все четыре грани героя. И иногда нераскрытое я приходит само. Это настоящее откровение и для актера и для зрителя.
А.Л.: Но ведь рассказать правду – это самое сложное?
П.Б.: Вы правы. Сложно быть даже свидетелем настоящей искренности. Легко видеть, как плачут актеры. Потому что они плачут без усилий. Но ведь в обычной жизни мы изо всех сил стараемся не заплакать. Мы сдерживаемся. Именно на эту борьбу с самим собой так сложно смотреть. И именно она так трогает наше сердце.
И я могу сказать по своему опыту работы в России. Русские так долго сдерживаются, чтобы рассказать, раскрыть тебе что-то. Но когда они делают это, ты просто теряешь голову. Настолько это сильные истории и искренние эмоции.
Все честно. Браун первый выкладывает свои чувства на стол. На занятии, где удалось побывать корреспонденту Русской службы «Голоса Америки», студент попросил Брауна привести пример для нового упражнения.
«В России я часто сталкиваюсь с ментальностью: «У меня ничего не вышло. Я провалился». Я всегда говорю: нет, ты попробовал! …Именно эту свободу, свободу пробовать и не стыдиться этого, я пытаюсь оставить здесь, в моих студентах»Пол Браун, американский сценарист, режиссер и продюсер.
Пол Браун рассказывает, что на первом занятии со студентами он часто делает упражнение, которое называется: «Расскажи мне какую-нибудь правду».
«Представьте себе, студенты встречаются в первый раз, они не знают друг друга. И я не спрашиваю их про образование, работу, какие-то подробности их жизни. Потому что вся эта биография – часто вовсе не то, кто ты на самом деле, внутри. В упражнении про правду я прошу написать и рассказать монолог. На сцене. Рассказать, а не сыграть, это важно.
Я прошу рассказать что-то, что ты всегда хотел сказать кому-то, но у тебя никогда не хватало смелости сделать это. Или ты просто не мог это сделать. Я прошу рассказать это прямо сейчас.
Мы выходим на сцену, где стоят два стула, друг напротив друга. Я спрашиваю пять вопросов: Кто ты? Например, это может быть: это я в 12 лет. Или в любой другой момент своей жизни. Даже в будущем. Я спрашиваю: с кем ты говоришь? Это может быть отец, девочка, которая издевалась над тобой в школе, кто-то, в кого ты был влюблен. Или даже кошка! У нас был потрясающий монолог с кошкой! Потом я спрашиваю: где ты? И это может быть дом, школа, больница, что угодно. Я спрашиваю, потому что то, где ты находишься, определяет то, как ты себя ведешь. «Ты то, где ты», наверно, можно поставить это так. На последние два вопроса можно не отвечать вслух, но нужно знать ответ. Можно просто сказать: вы все увидите. Эти вопросы: «в чем конфликт?». И «чего ты хочешь?».
Можно попросить прощения. Можно в чем-то признаться. Рассказать секрет. Кто-то говорит с отцом, говорил, что никогда не простит, что он сломал жизнь семьи. Кто-то признается, как случайная встреча изменила всю его жизнь. Это очень сложное упражнение, потому что внутри каждый из нас сопротивляется такой искренности. Но если студент позволяет себе это, то результат может быть потрясающими. Я до сих пор не могу забыть некоторые истории. Они навсегда остались со мной. Искренность может быть удивительна. Она захватывает всех вокруг. И она сближает. Потому что ты видишь, как люди сбрасывают свои маски. А настоящая красота – она всегда внутри, под этой маской.
Это настоящее чудо, которое происходит на твоих глазах. И многие именно в этот момент понимают: вот для чего мы здесь».
После занятия Пол Браун рассказал о своей работе в Москве. Во время разговора он увлекается, начинает рассказывать истории студентов, сцены, идеи. Он мгновенно разыгрывает это, втягивая тебя в маленькую новую реальность, которая длится всего минуту.
Пол Браун: За все время работы в России у меня была только одна группа, у которой была, так сказать, «советская ментальность». Закрытые. С очень ограниченным видением. Это был совершенно новый опыт для меня. Абсолютное большинство студентов обычно очень открыты к новому и хотят учиться. Я каждый раз поражен, как много они готовы работать. Почти у всех есть высшее образование, многие перешли в кино из другой профессии. Вчера я был на показах фильмов студентов нашей Академии. Один из них снял удивительный фильм про Освенцим. Он снимал этот фильм в четырех разных странах. И начал он всего с тысячи долларов. Но его идея была настолько хороша, что везде ему помогали, давали ему денег, оборудование. Кажется, всего в этом фильме, в конце концов, приняли участие больше 400 человек. И это просто короткометражка! Настолько это была мощная и живая идея. Другого студента, из России, выбрали, чтобы он поехал в Америку и снял там короткий фильм с Кевином Спейси. Сейчас он работает на телевидении с отличными, новыми идеями. За последние четыре года многие из тех, кто проходил курсы, работают в профессии. Даже моя бывшая переводчица сейчас работает над сценариями шоу «Восьмидесятые».
Анастасия Лаукканен: Вы чувствуете какие-либо изменения за время вашей работы в Москве?
П.Б.: Я должен сказать, что всего четыре года назад, когда люди приходили на курсы, у них были амбиции, но многие считали, что по-настоящему работать в профессии слишком сложно, что пробиться невозможно. Сейчас это изменилось. И в этом я вижу нашу миссию, в том числе. Не важно, что было в прошлом, именно эти студенты – будущее, у них есть шанс изменить будущее. Если верить, что что-то невозможно, это станет твоей правдой. Но если верить, что то-то возможно, тогда ты начнешь действовать, чтобы сделать это возможным, и сам сделаешь это своей судьбой. В это я верю.
Хотя, конечно, я не говорю, что все студенты обязаны написать большой сценарий. Но можно попробовать. И даже с маленьким бюджетом можно снять короткое кино и многому научиться. А потом попробовать снова. Ты начинаешь что-то строить, и вот, ты уже строишь собственную карьеру.
А.Л.: Есть ли разница между российскими и американскими студентами? В том, чему они хотят научиться и чему они хотят научиться у Вас?
П.Б.: У американских студентов больше веры в то, что они все могут сделать. Это настоящий лозунг: «Да, я могу!». Но в русских студентах меня поражает один момент… Кажется, у них больше действительно хороших историй. Очень многие американские студенты работают с совершенно типовыми темами, с клише, такими как зомби, апокалипсис, какие-то преступления. Я стараюсь отговорить их от этого. Они не рассказывают ничего нового. Эти истории мало что значат. И я действительно поражен качеством историй, которые я вижу здесь, в России.
В моих семинарах студенты не только пишут сценарии. Я прошу их поставить и самих сыграть в своих сценах. Конечно, мы привлекаем профессиональных актеров из МХАТа, Щукинской школы, или ГИТИСа. У нас получается интересная комбинация новых сценаристов, режиссеров и актеров. Они помогают друг другу. И результаты этих семинаров иногда просто феноменальны.
Часто студенты подходят ко мне и говорят: но я не могу играть, я писатель. А я отвечаю: но мне нужно, чтобы вы сыграли в своей сцене. Откуда вы знаете, что вы не можете играть, если вы не пробовали? И я не шучу, иногда мы видели сильнейшую игру от тех, кто был уверен, что у него нет никаких актерских задатков. Я не говорю, что все должны стать актерами. Я не продаю эту мечту. Но я хочу, чтобы люди исследовали в себе все возможности. Открывать в себе новое. И я готов работать с ними.
А.Л.: А студенты здесь не думают «Да, я могу»?
П.Б.: В России я часто сталкиваюсь с ментальностью: «У меня ничего не вышло. Я провалился». Я всегда говорю: нет, ты попробовал! А теперь посмотри, что получилось, и почему, что не получилось, и почему. Потом исправь это. И попробуй снова. Именно эту свободу, свободу пробовать и не стыдиться этого, я пытаюсь оставить здесь, в моих студентах.
А.Л.: А Вы сами научились этой философии с опытом, или она была у вас изначально?
П.Б.: Нет, я научился этому. Но у меня были прекрасные учителя. Это не означает, что они никогда не ругались. Если я делал что-то не то, они кричали: «А это что вообще такое?!» И мы все смеялись тому, как возмущен учитель. Потому если ты плохо поработал, они дают тебе об этом знать. Они не хотят, чтобы на следующей неделе ты вернулся на сцену и показал неизвестно что. Они хотят, чтобы ты делал свою работу хорошо, но понимают, как это сложно.
Я сам часто кричу на семинарах! Но студенты смеются, когда я кричу. И они знают, что я сержусь, чтобы они работали лучше. Чтобы они не ленились и не делали глупостей. Кстати, знаете, студенты мне сказали, что некоторые учителя в России говорили, что они «глупые». Вот этого делать не надо. Я никогда так не делаю.
А.Л.: Что нужно для того, чтобы написать хорошую историю? На что должны смотреть студенты?
П.Б.: Своим студентам я говорю, что истории в кино должны быть универсальными. И еще я говорю им, что их собственной жизни достаточно для того, чтобы написать удивительную историю.
Ведь за одним тобой скрыто очень многое. Помните, я рассказывал про упражнение с правдой. Там это видно. Всегда есть «публичный» ты, которого ты показываешь миру. Есть «настоящий» ты, тот, кто ты есть на самом деле. Наши фантазии, мечты, страхи. Есть «слепой» ты. Это то, что видят в нас другие, а мы не видим. И последний ты – это «нераскрытый» ты. «Еще неизвестный» ты.
В хорошей истории мы видим, как раскрываются все четыре грани героя. И иногда нераскрытое я приходит само. Это настоящее откровение и для актера и для зрителя.
А.Л.: Но ведь рассказать правду – это самое сложное?
П.Б.: Вы правы. Сложно быть даже свидетелем настоящей искренности. Легко видеть, как плачут актеры. Потому что они плачут без усилий. Но ведь в обычной жизни мы изо всех сил стараемся не заплакать. Мы сдерживаемся. Именно на эту борьбу с самим собой так сложно смотреть. И именно она так трогает наше сердце.
И я могу сказать по своему опыту работы в России. Русские так долго сдерживаются, чтобы рассказать, раскрыть тебе что-то. Но когда они делают это, ты просто теряешь голову. Настолько это сильные истории и искренние эмоции.
