На фоне дискуссий о российской трубопроводной нефти, о «Северном потоке-2», о замещении российского природного газа в Европе поставками американского сжиженного природного газа (СПГ) – поставки российских энергоносителей с Сахалина в Японию долгое время оставались в тени.
Проект добычи нефти и СПГ (первый в России) на морском шельфе возле побережья острова Сахалин широко обсуждался в России в 1990-е годы: это был первый проект в рамках «соглашения о разделе продукции» – схемы, предусматривающей западные инвестиции в разведку и добычу в обмен на долю в продукции. Россия пошла на это из-за того, что не имела технологий и средств для самостоятельной шельфовой добычи.
Сегодня Sakhalin Energy Investment Company Ltd, оператор добычи на шельфе острова Сахалин, принадлежит России лишь на 50% плюс одна акция. Остальное делят японские Mitsui Sakhalin Holdings B.V. (12.5%) и Mitsubishi (10%). 27.5% минус одна акция принадлежит Royal Dutch Shell, которая собирается продать свою долю из-за войны в Украине. Со своей стороны Владимир Путин еще в конце мая заявил, что Sakhalin Energy должна быть заменена на новое юридическое лицо, зарегистрированное в России.
Тацуя Теразава (Tatsuya Terazawa), председатель и генеральный директор японского института экономики энергетического сектора (Chairman and CEO, Institute of Energy Economics, Japan), который ранее работал заместителем министра экономики, торговли и промышленности Японии по международным делам, считает, что «война в Украине продемонстрировала нашу уязвимость и зависимость от российских энергоресурсов, в частности, от природного газа и СПГ. Совершенно очевидно, что мы должны снизить эту зависимость. В противном случае президент Путин будет продолжать использовать свою энергию против нас».
На круглом столе, прошедшем в вашингтонском центре Вудро Вильсона (Wilson Center) и посвященном перспективам энергетической безопасности и японо-американскому сотрудничеству в сфере энергетики, Тацуя Теразава сказал: «Япония была пионером в использовании и внедрении СПГ. Первая партия сжиженного газа прибыла в Японию ещё в 1969 году. С тех пор страна стала мировым лидером импорта СПГ; у нас есть серьёзные технологии, связанные с энергетикой, которые мы можем предоставить для расширения экспортных мощностей СПГ из США».
Перед Японией сейчас стоит задача импортной переориентации – так же, как и перед Европой. Япония закупает всю потребляемую ею нефть, а доля собственного газа составляет лишь 2.2–3.5%. Импорт российской нефти в Японию в июне 2022 года удалось сократить до нуля, сокращение закупок угля составило 59.5% (765 тысяч тонн), но страна несколько нарастила закупки СПГ: в июне они подросли на 26.4% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года (до 617 тысяч тонн). При этом стоимость газа была выше прошлогодней более чем в два раза: Япония заплатила за него 398.6 миллиона долларов. В целом импорт из России в Японию по данным российского издания «Ведомости» в июне вырос на 22.9% в денежном выражении (1.1 миллирда долларов), правда объем экспорта снизился на 49.9% – до 286.9 миллиона долларов.
Альтернативных вариантов закупки СПГ у Японии два: Катар или США. При этом ближневосточный маршрут долог и более экономически рискованный. Если для Европы альтернативой углеводородному сырью является «зеленая» энергетика (в частности, ветряные электростанции), то Япония сосредоточилась на планах массового производства и использования водородного топлива: «Водород можно сжигать наряду с природным газом, используя электростанции, ранее работавшие на угле, и значительно уменьшить выбросы CO2 в атмосферу, – считает Теразава. – Кроме того, водород можно использовать для производства высокотемпературного тепла, необходимого в некоторых отраслях промышленности». Как известно, продуктом горения водорода является водяной пар. В свою очередь водород можно получать из воды, что позволяет создавать замкнутые безуглеродные циклы.
Шерри Гудман (Sherri Goodman), старший научный сотрудник Полярного института и программы по изменению окружающей среды и безопасности центра Вудро Вилсона, заместитель министра обороны США по экологической безопасности в 1993 – 2001 годах (U.S. Deputy Under Secretary of Defense, Environmental Security), подчёркивает, что «мир столкнулся с тройной угрозой: мы обсудили первую угрозу, это война Путина с Украиной, которая затронула энергетическую безопасность и жизни украинцев и угрожает миру и стабильности не только в Европе, но и во всем мире. Второе – это, конечно же, растущее глобальное влияние Китая, в том числе – и на энергетическую безопасность, и, в-третьих, – климатическая угроза, которая становится все более очевидной с каждой аномальной жарой, пожаром или наводнением в наших странах. Наша способность адаптироваться и совершить энергетический переход, чтобы избежать ухудшения ситуации – пока не ясна».
Шерри Гудман считает, что у США и Японии «есть важная инициатива в области чистой энергии и энергетической безопасности»: «Во-первых, Япония является лидером в цепочках поставок промышленного водорода. И это поможет нам масштабировать бизнес и осуществить переход сначала к "голубому" водороду, получаемому из воды, а затем к "зеленому" водороду, получаемому целиком с помощью возобновляемых источников энергии, которые являются как раз второй важной темой кооперации».
Гудман сделала особый акцент на морской ветроэнергетике и на «многообещающем сотрудничестве в области геотермальной энергии, где США и Япония имеют естественные преимущества и входят в тройку крупнейших производителей геотермальной энергии в мире». Соответствующие высокотехнологичные электростанции успешно работают на японских островах и на Аляске.
И, наконец, «мы не можем двигаться к безуглеродному миру, не бросив взгляд на ядерную энергетику, что очень важно для глобальных геостратегических интересов: мы не должны уступить гражданскую атомную энергетику России и Китаю», – считает бывший замминистра обороны.
«За последние годы появилось много новых ядерных технологий, отразивших вызовы, с которыми мы столкнулись ранее в Фукусиме и на других объектах; новое поколение малых модульных микрореакторов являет собой технологичную линию продуктов следующего поколения, и они станут все более важной частью нашего безопасного будущего», – считает эксперт.
