ВАШИНГТОН —
Кадры для спецслужб были подготовлены загодя: как минимум – с 1940-го года. Таков, по мнению Энн Эпплбаум, по крайней мере, один из моментов, объясняющих, почему Сталину удалось так быстро установить контроль над освобожденной от нацистской оккупации Восточной Европой.
В своей только что опубликованной работе «Железный занавес: разгром Восточной Европы» (Iron Curtain: The Crushing of Eastern Europe, 1944-1956) известная журналист и историк (напомним, что в 2003 году Энн Эпплбаум получила Пулитцеровскую премию за книгу «Гулаг: паутина большого террора») исследует экспансию сталинской системы за пределы СССР – ее формы, методы и исторические последствия.
К действиям спецслужб – МГБ и его зарубежных учеников – дело, разумеется, не сводится, подчеркивает историк. «Одни верили идеологию коммунизма, другие – нет», – сказала Энн Эпплбаум, представляя свою книгу на семинаре в вашингтонском Институте американского предпринимательства. «Но у всех, – констатировала она, – был перед глазами грандиозный коллапс капитализма в тридцатых годах. Оттого и овладевшему многими скептицизму отношению к буржуазно-демократическим ценностям удивляться не приходится».
Чем, однако, объяснить ту стремительность, с которой сталинская диктатура утвердилась в индустриальной Чехии и в аграрной Болгарии, в восточной Германии, еще недавно сражавшейся вместе с остальным Третьим рейхом против советских войск, и в истерзанной Польше, с ее антимосковскими традициями? Опять все дело в спецслужбах?
Ни в коем случае, убеждена Энн Эпплбаум. Не меньшее значение имело установление контроля над СМИ – в первую очередь над радио. Не случайно в Берлине руководимое советскими властями радиовещание было налажено уже к тринадцатому мая! Впрочем, и подчинение СМИ идеологической системе, управляемой из Москвы, было лишь составной частью более широкой кампании.
В кратчайшие сроки, отмечает историк, были ликвидированы все хоть сколько-нибудь независимые организации. Причем вовсе не только политические. В том-то и заключалась сущность устанавливаемого режима, подчеркивает Эпплбаум, что воздух перекрывался любым общественным объединениям – культурным, благотворительным, спортивным. Поскольку новая власть претендовала на господство во всех сферах. Что и было достигнуто.
А потом сила обернулась слабостью. Именно всеохватывающий характер коммунистической государственности и стал для нее роковым, считает историк. Правда, признает она, проявилось это лишь по прошествии четырех десятилетий.
Что же случилось? А то, поясняет Энн Эпплбаум, что моральное сопротивление режиму формировалось в тех социальных нишах, которые во всяком другом обществе были бы сочтены е имеющими никакого отношения к политике. В Чехословакии создавались джазовые клубы, в Венгрии – дискуссионные, а в Польше – независимые театры. Но во всех случаях речь шла об одном – об очагах оппозиционной деятельности.
Каковы же сегодняшние уроки восточноевропейской драмы, начавшейся в 1945-м и завершившейся на излете горбачевской перестройки? «Это – огромная моральная проблема», – подчеркнул директор программы Русских исследований Института американского предпринимательства Леон Арон (он вел семинар). «А потому, – продолжил Арон, – уместен вопрос: что дает изучение того, как складывалась сталинистская диктатура в Восточной Европе для лучшего понимания дня сегодняшнего?»
От прямых оценок дня сегодняшнего Энн Эпплбаум предпочла воздержаться. Исходя прежде всего из хронологических рамок своего исследования, которое затрагивает период с 1945 по 1956 год. Вопросы, однако, остаются – и в частности, потому, что дискуссия о сталинизме продолжается.
В своей только что опубликованной работе «Железный занавес: разгром Восточной Европы» (Iron Curtain: The Crushing of Eastern Europe, 1944-1956) известная журналист и историк (напомним, что в 2003 году Энн Эпплбаум получила Пулитцеровскую премию за книгу «Гулаг: паутина большого террора») исследует экспансию сталинской системы за пределы СССР – ее формы, методы и исторические последствия.
К действиям спецслужб – МГБ и его зарубежных учеников – дело, разумеется, не сводится, подчеркивает историк. «Одни верили идеологию коммунизма, другие – нет», – сказала Энн Эпплбаум, представляя свою книгу на семинаре в вашингтонском Институте американского предпринимательства. «Но у всех, – констатировала она, – был перед глазами грандиозный коллапс капитализма в тридцатых годах. Оттого и овладевшему многими скептицизму отношению к буржуазно-демократическим ценностям удивляться не приходится».
Чем, однако, объяснить ту стремительность, с которой сталинская диктатура утвердилась в индустриальной Чехии и в аграрной Болгарии, в восточной Германии, еще недавно сражавшейся вместе с остальным Третьим рейхом против советских войск, и в истерзанной Польше, с ее антимосковскими традициями? Опять все дело в спецслужбах?
Ни в коем случае, убеждена Энн Эпплбаум. Не меньшее значение имело установление контроля над СМИ – в первую очередь над радио. Не случайно в Берлине руководимое советскими властями радиовещание было налажено уже к тринадцатому мая! Впрочем, и подчинение СМИ идеологической системе, управляемой из Москвы, было лишь составной частью более широкой кампании.
В кратчайшие сроки, отмечает историк, были ликвидированы все хоть сколько-нибудь независимые организации. Причем вовсе не только политические. В том-то и заключалась сущность устанавливаемого режима, подчеркивает Эпплбаум, что воздух перекрывался любым общественным объединениям – культурным, благотворительным, спортивным. Поскольку новая власть претендовала на господство во всех сферах. Что и было достигнуто.
А потом сила обернулась слабостью. Именно всеохватывающий характер коммунистической государственности и стал для нее роковым, считает историк. Правда, признает она, проявилось это лишь по прошествии четырех десятилетий.
Что же случилось? А то, поясняет Энн Эпплбаум, что моральное сопротивление режиму формировалось в тех социальных нишах, которые во всяком другом обществе были бы сочтены е имеющими никакого отношения к политике. В Чехословакии создавались джазовые клубы, в Венгрии – дискуссионные, а в Польше – независимые театры. Но во всех случаях речь шла об одном – об очагах оппозиционной деятельности.
Каковы же сегодняшние уроки восточноевропейской драмы, начавшейся в 1945-м и завершившейся на излете горбачевской перестройки? «Это – огромная моральная проблема», – подчеркнул директор программы Русских исследований Института американского предпринимательства Леон Арон (он вел семинар). «А потому, – продолжил Арон, – уместен вопрос: что дает изучение того, как складывалась сталинистская диктатура в Восточной Европе для лучшего понимания дня сегодняшнего?»
От прямых оценок дня сегодняшнего Энн Эпплбаум предпочла воздержаться. Исходя прежде всего из хронологических рамок своего исследования, которое затрагивает период с 1945 по 1956 год. Вопросы, однако, остаются – и в частности, потому, что дискуссия о сталинизме продолжается.
