31 мая между Украиной и Россией состоялся первый с февраля 2024 года обмен пленными. Киеву удалось вернуть из российского плена 75 человек, среди которых есть как военные, так и гражданские.
Один из освобожденных передал весточку родителям журналиста УНИАН Дмитрия Хилюка, который был похищен первые дни марта 2022 года во время оккупации Киевской области. «Я просидел с Хилюком практически 11 месяцев бок о бок в одной камере. Дмитрий Хилюк из агентства УНИАН. И передает родителям своим и брату все наилучшие поздравления, и говорит, что жив. Надеется на то, что его освободят», — цитирует освобожденного мужчину, имя которого не называется, «Украинская правда». Мама Хилюка Галина сказала, что получила «лучшую весточку в мире». «Чувства смешанные: и чувство неописуемой радости, и печали, и тревоги, и шока», — сказала она.
Дмитрий Хилюк — не единственный удерживаемый в России журналист. Такие же смешанные чувства радости и тревоги испытали коллеги пропавшей почти год назад журналистки Виктории Рощиной. Несколько дней назад Минобороны России впервые признало, что Виктория находится на территории РФ в качестве пленной. О судьбе Виктории и других украинских журналистов, задержанных в России, «Голос Америки» поговорил с Катериной Дячук, руководительницей отдела мониторинга свободы слова украинского Института массовой информации.
Ксения Туркова: Как в Украине отреагировали на заявление Министерства обороны России о том, что Виктория Рощина находится в плену?
Катерина Дячук: Вы знаете, конечно, это была для нас хорошая новость, потому что мы вообще не знали, жива ли она, скажем прямо. У нас она значится в списках пленных. В то же время с августа 2023 года с ней не было никакого контакта, как бы мы ни пытались что-то узнать. Россия данных не давала. Так же, как она не давала данных и по Дмитрию Хилюку, журналисту Униан, который с 2022 года находится в плену. И что заставило Россию подтвердить, что Виктория — их заложница и она в России, я не знаю.
Виктория — журналистка, она — гражданское лицо. Россия не может удерживать гражданских лиц в заложниках. Мы понимаем, что Москва использует ее как лот для торга, для давления на Украину. Как дальше будет все развиваться, я не могу спрогнозировать. Хорошо, что она жива, вопрос — что с ней, в каком она состоянии.
— Какие можно задействовать механизмы, чтобы помочь ее освободить?
— У нас есть координационный штаб, который занимается обменом пленных. Насколько мне известно, отец и адвокаты – они в контакте со штабом, и заявления об исчезновении Виктории подавались в правоохранительные органы. Мы, как общественная организация, фиксируем те военные преступления, которые Россия совершает в отношении журналистов и медиа, и мы можем об этих преступлениях публично говорить, заявлять, чтобы все видели, что творит Россия.
— Как в этой ситуации может помочь международное сообщество?
— Точно так же — давлением, публичными заявлениями, какими-то решениями, чтобы органы Европейского Союза и других стран признавали совершаемые Россией преступления — преследования, военные преступления в отношении украинцев.
Мы также в контакте с организацией «Репортеры без границ» по поводу Дмитрия Хилюка. Нам было известно, что Дмитрия россияне вывезли в 22-м году, взяли в плен насильно, но Россия также об этом ничего не говорила, а потом удалось выяснить, что Минобороны России подтвердило: Дмитрий находится у них. Но там другой нюанс. Если с Викторией известен просто факт, что она на территории России, то Хилюка могут рассматривать как военнопленного — по крайней мере, об этом россияне написали в письме по запросу отца Дмитрия.
Минобороны России ссылается на третью Женевскую конвенцию, которая касается именно обращения с военнопленными. Собственно, в обоих случаях — и Виктории, и Дмитрия — есть подтверждение, что они действительно находятся в России в плену. А дальше этим должно заниматься государство: продвигать переговоры по их обмену и так далее.
Также мы знаем, что есть и другие журналисты. Недавно, в апреле стало известно об Анастасии Глуховской, это журналистка «РИА-Мелитополь» (Мелитополь — город Запорожской области, который сейчас оккупирован). В прошлом году она была задержана вместе с администраторами телеграм-канала «Медиа», но имя из соображений безопасности не называлось, потому что родные пытались как-то этот вопрос решить.
Но переговоры с Россией и все попытки ни к чему не привели, и уже в апреле было названо ее имя, подтверждено, что она там находится. Но что с ней, где именно она? Мы этого не знаем.
Также мы не знаем, что с Ириной Левченко, другой журналисткой из Мелитополя. Ее с мужем задержали на улице, и уже больше года неизвестно вообще, где она.
— Все эти случаи подтверждают, что сейчас украинским журналистам вообще невозможно работать на оккупированных территориях?
— Конечно, но позвольте мне вернуться в 2014 год. Многие проукраинские журналисты оставались на Донбассе, работали там, освещали так называемую «Русскую весну» и все, что там происходило. Но потом они поняли, что это небезопасно. Они стали попадать «на подвалы», а потом — стали покидать Крым, Донецк, Луганск. Представители нашей организации также выехали оттуда.
И конечно, туда просто хлынул поток российской пропаганды. А это же не журналистика, это информационная боевая единица. И сейчас гайки еще сильнее закручиваются. Никакое инакомыслие, отклонение от «линии партии» просто невозможно. Так что, конечно, там опасно.
— Но тут возникает вопрос: а как в таких условиях люди могут узнать, что вообще происходит на оккупированных территориях? Кто им может рассказать правду?
— Вы знаете, меня эта тема тоже очень задевает, потому что россияне там не только создают информационный вакуум — они ограничивают связь, интернет, закрывают и блокируют медиа. Какими-то путями люди все равно находят информацию — возможно, используют VPN, возможно, еще какие-то способы.
Но в чем я вижу главную угрозу – так это в приезде на оккупированные территории российских пропагандистов. Во-первых, они нарушают украинское законодательство, приезжая туда из России, — они же не получают никаких разрешений от Украины. А после они начинают выпускать такие материалы, которые выгодны Кремлю. Но еще хуже то, что точно так же незаконно туда попадают и представители иностранных медиа! В этом и есть главная проблема: они приезжают, снимают сюжеты, попадают в окопы к россиянам, начинают очеловечивать агрессора, рассказывать, как россиянам плохо там живется. А потом — и про «акты геноцида», и про «ущемление свободы слова».
Эта информация идет на весь мир. Соответственно, должна быть какая-то государственная политика — как нам противодействовать этой пропаганде. И знаете, я не вижу в этом никакого «баланса». Это как «для баланса» спрашивать преступника: «А почему вы убили этого человека?» В общем, все это — большая тема для дискуссии в медийных кругах.
Форум