Теплая дружба президентов России и Турции Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана (эксперты часто используют труднопереводимое английское слово bromance), – это отношения, основанные на личной приязни, но не на геостратегических реалиях, поэтому Турция и Россия вряд ли станут более тесными партнерами в будущем. Об этом говорили политологи, обсуждавшие 3 июня отношения Москвы и Анкары на виртуальном «круглом столе», организованном исследовательским центром «Атлантический Совет» в Вашингтоне.
О том, что смущает Вашингтон в турецкой внешней политике, в самом начале дискуссии напомнил Дэймон Уилсон (Damon Wilson), вице-президент «Атлантического Совета»:
«Действия Турции в Сирии и покупка российских комплексов ПРО С-400 стали основными вызовами в американо-турецких отношениях. Многие в Вашингтоне внимательно следили за тем, как Турция действует во внешней политике, одновременно испытывая явные проблемы с демократией внутри страны. Возникали вопросы – каковы намерения Турции в ее отношениях с Россией, отдаляется ли она от своих союзников по НАТО, и хочет ли все еще оставаться частью “стратегического Запада”?»
Эксперт призвал судить о реальных связях Москвы и Анкары по поведению двух стран в конфликтных зонах:
«Многочисленные войны между Россией и Турцией сильно повлияли на восприятие этих стран друг другом и их сопернические отношения, выражающие сейчас в этаком балансирующем танце между соревнованием и сотрудничеством. Турецкие войска не дали российским силам и войскам Асада взять под контроль север Сирии, а в Ливии военные Турции не дали силам, подконтрольным Москве, захватить Триполи и страну в целом».
«Также Турция горячо поддерживает желание Грузии и Украины присоединиться к НАТО. Анкара заключила стратегическое партнерство с Киевом в разгар кампании России по запугиванию Украины в этом году», - отметил Дэймон Уилсон.
Бывший постоянный представитель Турции в НАТО, кадровый турецкий дипломат в отставке Мехмет Фатих Джейлан (Mehmet Fatih Ceylan) также сослался на факты, исходя из которых, союз России и Турции в региональных делах невозможен:
«Мы находимся на противоположных с Россией сторонах в любом из конфликтов, происходящих в регионе к северу от нашей страны – начиная с Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии, а теперь к этому добавились и Крым с Донбассом. Здесь у нас явное расхождение во мнениях и интересах. И это положение таковым и останется: для любого правительства Турции является невозможным потворствовать агрессивным действиям России, последними примерами которых, как я уже сказал, являются Крым и Донбасс».
Независимый российский военный аналитик Павел Фельгенгауэр заявил, что в самой российской элите нет поддержки той дружбы, которая явно налажена между российским и турецким лидерами: «Отношения с Турцией – это очень живой пример «царской внешней политики», когда царь – в данном случае, российский лидер Владимир Путин – проводит свою собственную внешнюю политику, которая своей логикой, повесткой и практикой идет вразрез с мнением большинства военных, дипломатов и других групп, преследующих различные интересы».
«У президента Путина – тесная романтическая дружба с Эрдоганом, Эрдоган ему нравится. Путин верит в то, что через эти близкие личные связи он может отдалить Турцию от НАТО, Европы, и установить более близкие отношения – может быть, даже некую форму союзничества. Которое, в свою очередь, приблизит достижение главной для Путина цели в этом регионе: контролировать черноморские проливы силами двух дружественных стран. Стоит помнить, что исторически именно контроль над проливами был целью любой попытки России взять под контроль этот регион», - рассказывает военный эксперт.
Однако, по словам Павла Фельгенгауэра, эта стратегия не находит понимания у подчиненных Путина: «Представители российского военно-дипломатического истеблишмента не считают такой расчет разумным, будучи уверенными в том, что курс Турции изменить нельзя, и она всегда будет членом НАТО и союзником США. Поэтому они недовольны теми усилиями и расходами, которые идут на поддержание отношений с Турцией, считая это напрасной тратой ресурсов. При таких, хотя и очень приглушенных, разногласиях трудно иметь последовательную политику. В коридорах власти никто прямо не противоречит «царю», но люди находят способы подорвать эту идиллию между Путиным и Эрдоганом».
Официальная Москва, несмотря на дружбу Путина и Эрдогана, иногда высказывается довольно раздраженно по поводу неизменного курса Турции на непризнание аннексии Крыма. Кремль также не может быть доволен стратегическим сотрудничеством Анкары с Киевом. Примеры такого сотрудничества привела советник премьер-министра Украины по внешней политике Виктория Габер:
«Мы получаем техническую помощь от наших турецких партнеров, например, они помогают крымским татарам, которые были вынуждены покинуть территорию Крыма, обустроиться на материковой территории Украины. У нас есть совместные проекты с Турецким агентством по развитию, и совсем недавно, во время визита президента Украины в Турцию были подписаны новые соглашения, которые предполагают постройку около 500 единиц жилья для крымских татар в Николаеве, Херсоне и Киеве».
Также советник главы украинского кабинета рассказала о совместных действиях Украины и Турции во внешней политике: «Мы также тесно сотрудничаем в международных усилиях по деоккупации Крыма – у нас есть политическая поддержка Турции, которая также публично заявила о своем участии в «Крымской платформе». Также Турция помогает нам в наших связях со странами Средней Азии и исламским миром. И Турция ведет диалог с Россией, с Кремлем об освобождении политических заключенных – в основном, крымских татар, но и других граждан Украины».
Однако есть черты внутриполитической жизни двух стран, которые роднят администрации Эрдогана и Путина – это отсутствие толерантности к политическим оппонентам и пренебрежительное отношение к правам человека. Об этом регулярно напоминают международные правозащитные организации.
Директор Центра Евразии «Атлантического Совета», дипломат США в отставке Джон Хербст (John Herbst) ответил на вопрос «Голоса Америки» о том, каковы должны быть приоритеты американской дипломатии в общении с турецкими коллегами, когда речь заходит о правах человека:
«Это непростой вопрос, но понятно, что Турция всегда была ценнейшим геополитическим ресурсом и союзником для США, и мы бы хотели, чтобы именно такой характер наших отношений восстановился в полном объеме. В Турции с практическим воплощением прав человека исторически были сложности. Были времена, когда мы вообще оставляли это побоку, это было ошибкой. Я думаю, мы должны поднимать эти вопросы и делать их важной частью наших отношений – но не критической. Мы должны призвать Турцию сделать шаги в сторону темы прав человека, но в то же время мы не должны делать эту тему единственным условием наших контактов».
