В Нью-Йорке открылся 20-й международный кинофестиваль Трайбека (Tribeca Film Festival). Из-за ковида фестиваль сдвинул даты проведения с апреля на июнь и решил опробовать гибридный формат как наиболее оптимальный для постепенного выхода из ковидного кризиса. Его основатели и организаторы Роберт Де Ниро, Джейн Розентол и Крейг Хэткофф часть событий намерены провести в онлайн-формате, а часть в виде традиционных зрительских премьер в кинозалах и в залах на открытом воздухе.
Как и в прошлые годы, Трайбека предложит набор премьер, включая фильмы разной продолжительности, ТВ-сериалы, подкасты, программы виртуальной реальности (VR) и видеоигры. Общее количество их заметно меньше, чем раньше. В программе, как сообщило киноиздание Variety, 66 кинофильмов из десятков стран, 54 из них – мировые премьеры.
«Провести фестиваль в очном варианте и погрузить его в жизнь города, как это делаем мы, это наилучший способ вдохнуть новую энергию в кинематограф и вернуть его в городскую жизнь», – процитировала директора фестиваля Кару Кусумано газета «Нью-Йорк дейли ньюс».
Среди наиболее ожидаемых премьер Трайбеки наблюдатели выделяют киноадаптацию бродвейского мюзикла «На Высотах» (In the Heights) автора и композитора Лин-Мануэля Миранды, ставшую фильмом открытия, криминальную драму «Без резких движений» (No Sudden Move) Стивена Содерберга с Доном Чидлом и Бенисио дель Торо.
На торжественном закрытии фестиваля в Радио-Сити-мюзик-холле 19 июня зрителям покажут документальный фильм, созданный командой, снявшей «Американскую фабрику», остросоциальный документальный фильм, получивший «Оскара». В короткой аннотации фильм представлен как своего рода моментальный снимок жизни в Америке после убийства Джорджа Флойда и в разгар пандемии. Как предупреждает сайт Трайбеки, для входа в Радио-Сити-мюзик-холл нужно показать свидетельство о полной вакцинации, завершенной не позднее 5 июня.
Как отмечают обозреватели, Трайбека-2021 стала первым крупным киносмотром в Северной Америке, в программе которого значатся просмотры в живом формате в кинозалах.
В честь двадцатилетия фестиваля Трайбека будут проведены ретропремьеры фильмов «Семейка Тененбаум» (The Royal Tenenbaums) Уэса Андерсона, «Бешеный бык» (Raging Bull) Мартина Скорсезе, «Фарго» братьев Коэн и другие. После показов режиссеры и актеры этих картин ответят на вопросы в виртуальном формате. Спецпоказом немого шедевра Чарли Чаплина «Малыш» (The Kid), его первого полнометражного фильма, будет отмечено столетие выпуска картины.
В международную нарративную секцию включена иммигрантская драма «Брайтон 4» (Brighton 4th) Левана Когуашвили. Это третья игровая картина грузинского режиссера, получившего кинообразование в Нью-Йорке.
В конкурсной программе документальных фильмов представлен фильм «Подъем» (Ascension) режиссера Джессика Кингдон (Jessica Kingdon). Как и лауреат «Оскара» за фильм «Земля кочевников» Хлои Чжао, Джессика Кингдон – американка китайского происхождения. Ее включают в списки самых одаренных и подающих надежды творцов независимого кино. Ее короткометражка «Город товаров» (Commodity City), рассказывающая о крупнейшем оптовом рынке в китайском городе Иу, была показана на более 50 кинофестивалях.
«Подъем» – фильм-эссе, серия коротких эпизодов-виньеток, характеризующих разные социальные слои китайского общества. Первый, низший уровень – фабричные рабочие, второй – средний класс, главный для общества потребления, и, наконец, высший, – богачи, элита, изощряющаяся в поиске новых форм гедонизма.
Отец Джессики – американский еврей, мать – китаянка. Она изучала кино в Колумбийском университете, а степень магистра в сфере медиа получила в университете Нью-Скул.
Джессика Кингдон по сервису Zoom ответила на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: О Китае сегодня снимают много документальных фильмов. И на то есть разные веские причины. Что пробудило ваш интерес?
Джессика Кингдон: Я сняла в Китае несколько короткометражных фильмов. У меня был опыт близкого соприкосновения с темой консьюмеризма в Китае, когда я снимала «Город товаров». Мне интересен и философский ракурс. Ведь Китай на наших глазах превращается из мировой фабрики в крупнейший рынок потребления в мире. Китай в моем фильме – своего рода зеркальное отражение Америки. Эти страны очень тесно переплетены.
О.С.: То, как вы показываете процесс фабричного производства в Китае, вызвало в памяти знаменитую трилогию Годфри Реджио «Каци». Производство как сугубо механистический, монотонный процесс. На вас Реджио как-то повлиял?
Д.К.: Когда я много лет назад смотрела эту трилогию, помню свое ощущение: вау, оказывается, документальное кино может и так показывать мир! Ведь обычно присутствуют дидактика, образовательные задачи, какие-то идеи навязываются зрителю. У Реджио этого нет, он открыл новые, невероятные способы визуализации.
О.С.: Конвейерное производство низвело человека до унизительного статуса придатка машины. Эти кадры в вашем фильме очень выразительны. Как вы думаете, правомочно ли считать нынешнего рабочего рабом, полуроботом?
Д.К.: Сегодня производство сильно изменилось со времени трилогии Реджио, хотя, конечно, механистичность, монотонность многих конвейерных операций сохранилась и даже усилилась. Но мне хотелось пойти дальше и показать элементы человечности в жизненном обиходе современных работников, скажем, посещение ими водного парка аттракционов и шопинг-молла. Люди отдыхают, развлекаются. Это мне показалось очень важным гуманизирующим фактором.
О.С.: Один из самых экспрессивных эпизодов – фабричное изготовление секс-кукол. Собственно, это еще один аргумент в пользу теории тотальной дегуманизации. Интимную близость между мужчиной и женщиной предлагают заменить универсальным и доступным суррогатом, который с развитием искусственного интеллекта будет только совершенствоваться. Но объясните мне, пожалуйста, зачем работницы фотографируют готовых кукол?
Д.К.: Я точно не знаю, но полагаю, что это часть контроля за качеством, а, может, это как-то связано с интересами потребителя, для которого изготавливается конкретная кукла. Этот эпизод показателен и забавен. Тут прочитывается парадокс: женщины изготавливают на фабрике искусственных женщин, чтобы те заменили их в реальной жизни.
О.С.: Иногда слышишь жалобы режиссеров-документалистов, у которых возникали проблемы с официальной цензурой и с затрудненным доступом к тем или иным объектам съемки в Китае. Каков ваш опыт?
Д.К.: Может быть, потому что мы не касались ничего, что впрямую связано с политикой, люди были очень откровенны в общении с нами. Вообще, гостеприимство в Китае было поразительным. Нас везде принимали очень радушно, устраивали роскошные обеды, интересовались жизнью в США. В одном месте менеджер фабрики почему-то не давал нам разрешения снимать. Как оказалось, он опасался, что мы предъявим ему счет. Он считал, что это рекламная съемка, за которую он должен будет заплатить.
О.С.: Как вы выбирали, где именно снимать?
Д.К.: Идеи наслаивались одна на другую. Например, важно было показать, как много товаров и всяких изделий делается из пластика. А потом показать, как этот пластик становится мусором, горами мусора. Любопытно, что много мусора на переработку поступают в Китай из Америки.
О.С.: Невольно задумываешься о различиях между «американской мечтой» и «китайской мечтой». Бросается в глаза строгая китайская дисциплина, почти военизированная. Люди в Китае, судя по фильму, гораздо более организованны и склонны подчиняться решениям властей. В Америке люди гораздо выше ценят свою индивидуальную свободу и протестуют, когда решения властей им не нравятся.
Д.К.: Мы сталкивались с коллективистской моделью поведения людей в Китае везде, где снимали. И это представляло собой разительный контракт с американской индивидуалистской культурой. Я не буду спорить, какая модель лучше, я просто показываю их различия. Характерно, что люди, которых мы интервьюировали, убежденно и с воодушевлением повторяли мантру о том, что их приоритет в работе — это делать все лучше, быстрее, качественней. И тут я поймала себя на мысли, что гораздо уютней чувствую себя несколько ленивой американкой, у которой есть другие приоритеты в жизни, нежели чем постоянное повышение производительности труда.
О.С.: Вы видели, конечно, «Американскую фабрику»? Там тоже сравнивается рабочая, производственная этика двух стран, Америки и Китая, и мы видим на экране, что между ними есть существенные различия.
Д.К.: Хочу заметить, что этих различий все-таки меньше, чем кажется на первый взгляд. Мы все одержимы понятием производительности труда, иногда даже не осознавая это. Даже когда мы уезжаем в отпуск, то помещаем в социальных сетях заметки и фотографии, словно в оправдание нашего короткого отдыха. Это как бы оборотная сторона работы, мы отдыхаем только потому, что нас по возвращении ждет работа.
О.С.: Вы использовали только свою съемочную группу или часть персонала нанимали на месте?
Д.К.: Мои продюсеры Кайра Саймон-Кеннеди (Kira Simon-Kennedy) и Нейтан Трусдейл (Nathan Truesdell) находили опытных посредников-«фиксеров», которые обеспечивали нас местной рабочей силой. Эти люди гораздо лучше нас знают законы и местные порядки.
О.С.: С точки зрения географии Китая, как вы выбирали места для съемок?
Д.К.: Мы не выстраивали график съемок исходя из географии. У фильма другая ось – эмоциональная, смысловая. В общей сложности локейшнс составили 51 населенный пункт – от небольших поселков до мегаполисов.
О.С.: Я знаю, что вы наполовину китаянка. Когда вы снимали в Китае, это обстоятельство помогало вам или нет?
Д.К.: Хороший вопрос. Думаю, что помогало устанавливать личный контакт и открывать двери.
О.С.: А вы говорите по-китайски?
Д.К.: Я очень плохо владею «мандарин» (северокитайский язык, официальный язык КНР. – О.С.). Могу общаться только на самом базовом уровне. Мой младший брат им владеет свободно. Интересная история. Мы снимали в городе Чанша, в провинции Хунань, на фабрике кондиционеров, где работники участвуют в военизированных тренировках. И я неожиданно обнаружила, что именно там, в Чанша, мои семейные корни. Люди в Китае далеко не всегда откровенно рассказывают о родственных связях, что в прошлом бывало чревато неприятными последствиями. Мне очень помог местный историк, познакомивший меня с ныне живущими там моими родственниками и сообщивший важные для меня детали. Мой прапрадед Цзэ Чжэн – известный поэт, родом из Хунани, член клуба «Наньшэ». После революции 1911 года он стал редактором газеты «Чанша дейли». Я нашла написанную им в 1912 году поэму «Подъем» и использовала ее название для моего фильма. Эта поэма является своего рода размышлением об обоюдоостром лезвии прогресса.
О.С.: Что, на ваш взгляд, будет происходить в ближайшем будущем в отношениях США и Китая? Есть ли проблема или проблемы, которые объединят нас всех?
Д.К.: Смотрите, такие вещи, как ковид, должны по идее способствовать единению. Ведь это страшная глобальная угроза. Но мы видим, что, напротив, ковид только обострил отношения между странами. Международное распределение и продажа вакцин откровенно политизированы. Для американских корпораций это способ заработать огромные деньги. Для властей Китая это способ усилить националистическую риторику. Интересы обычных людей далеко не на первом месте.
О.С.: Ковид помешал вам во время съемок?
Д.К.: Нет. Нам очень повезло, мы закончили съемки в декабре 2019 года. Мне надо было еще один раз съездить в Китай, но пандемия поставила точку в этом вопросе. Так что во время пандемии я сосредоточилась на монтаже. Меня часто спрашивают, почему в фильме никак не отражена тема ковида. Я отвечаю: потому что этот фильм не о конкретном отрезке времени, а о парадоксах прогресса, о том, как выглядит капитализм в разных контекстах.
О.С.: Вы надеетесь, что зрители поймут ваш месседж?
Д.К.: Поскольку, как мы уже говорили, этот фильм снят в традиции Годфри Реджио, наверное, он будет интересен не всем. У нас нет главного героя, нет «говорящих голов», нет занимательной интриги. Но я надеюсь, американская публика согласится, что это фильм не только о Китае, но и об Америке. Мы все в одной лодке, и мне важно, чтобы люди это почувствовали.
