Начиная с 29 июня (дата выхода в прокат), фильм «Трансформеры – 3: темная сторона Луны» собрал 181,1 миллиона долларов. За «длинные выходные» (напомним, что в понедельник 4 июля американцы по традиции отметили День Независимости) сбор также стал рекордным – 116,4 миллиона долларов. (Прежний рекорд подобного рода принадлежал фильму «Человек-паук – 2»: 115,6 миллиона долларов.) За пределами США и Канады общие сборы фильма за шесть дней составили 398,1 миллионов долларов. Сборы в России ознаменовали собой абсолютный рекорд российского проката по сборам первого дня: 140 миллионов рублей, или 4,8 миллиона долларов. Корреспондент «Голоса Америки» Галина Галкина побеседовала с исполнителем главной роли фильма – Шайа ЛаБаф.
Галина Галкина: Режиссер Майкл Бэй сказал, что фильм «Трансформеры – 3: на темной стороне Луны» – самый лучший. Почему?
Шайа ЛаБаф: Мне кажется, что второй фильм получился неудачным потому, что, когда слишком близко находишься к происходящему, то видишь только движущиеся машины, и невозможно даже разобраться в том, кто есть кто, кто где сражается и за что. Была какая-то путаница. Третий фильм, его идея и основные сюжетные линии намного яснее. Зрителю все ясно и понятно: именно таким и должен быть боевик. Любая хорошая картина должна быть очень легкой для понимания. Хичкок говорил, что самые лучшие фильмы – это простые фильмы. И «Трансформеры – 3: темная сторона Луны» получился именно таким. В нем также имеется хорошо ощутимый исторический элемент – сюжетная линия десептиконов переплетается с историей Америки, со всемирной историей. Я имею в виду первую высадку человека на луну.
Мой персонаж Сэм Уитвики, испытанный в бою молодой человек, прошел две войны. Но у него – посттравматическое расстройство, т.е. невроз, который порой обостряется. Поэтому его реакция часто непредсказуема. Десептиконы теперь пытаются добиться своего с помощью уговоров и используют людей, по существу, как часть мозаики в своей большой игре. И Сэм принимает в этом участие. У него есть своеобразные часы, которые сами являются трансформером, и каждый раз, когда он своим поведением нарушает инструкции, десептиктоны наказывают его. Мне это было интересно еще и потому, что я чувствовал дух Бастера Китона.
Г.Г.: Майкл Бэй признался, что порой давил на вас, но он очень гордится вашей работой в этом фильме. А вы ощущали давление Майкла во время съемок?
Ш.Л.: Да, между нами шла борьба – мы постоянно противостояли друг другу, наверное, из-за того, что наши представления о фильме расходились. У каждого из нас было свое мнение по поводу развития сюжета и того, как надо играть ту или иную сцену. И мы оба по характеру очень агрессивные и настойчивые, и порой ведем себя как два идиота. Но это – наш стиль работы, берущий начало в первых «Трансформерах». Я очень люблю Майкла – он подарил мне целый мир…
Г.Г.: Какие задачи вы ставили перед собой в ключевых сценах фильма?
Ш.Л.: Вы знаете, мы были в НАСА, космическом агентстве США, и это был самый ужасный день, который я провел с Майклом. К сожалению, я не умею притворяться – я не овладел этим мастерством. Я знаю актеров, которые могут включиться в действие фильма моментально, но я так не могу. Мне в этом помогает музыка, это мой метод вхождения в роль. Музыка вызывает у меня соответствующие эмоции, связанные с пережитым. И я знаю песни, которые у меня ассоциируются с теми или иными переживаниями, в том числе и с тяжелыми воспоминаниями. В общем, есть какие-то песни, которые мне нравятся, и которые не продиктованы мужским шовинизмом, как что-то из того, что предпочел Майкл. Представьте себе: мы находимся в НАСА, на космодроме на мысе Канаверал, Флорида. Собравшиеся, среди которых много военных, окружили Майкла, сидящего перед своим монитором. Мне нужно играть сцену ухода Бамблби, моего лучшего и верного друга. По существу, мой Сэм его предал, то есть я убил своего лучшего друга, и ядолжен сыграть сцену, в которой проявляется мое чувство вины. Я говорю Mайклу: «Мне нужно послушать мою музыку». Это была песня «Feist – Brandy Alexander» – не слишком мужественная и скорее предназначенная для женской аудитории. Я включил ее, приготовился, а Майкл вдруг говорит: «Нет, нет, нет, мы не будем это играть» и выключает музыку. Я ему говорю: «Ты что делаешь? Зачем ты выключил? Не мешай мне». Я включаю звук, и музыка играет опять, а я готовлюсь к съемке. В это время появляется еще больше военных, и Майкл говорит: «Нет, мы не будем это играть эту песню». Он вынимает диск из проигрывателя, и включает свой iPhone с музыкой из «Бэтмена». Наверно, можно завестись и от музыки к фильму «Бэтмен», если ты более выдающийся человек, чем я. Я заорал «Зачем ты это делаешь?» И выгнал его со съемочной площадки. Мы сильно поругались. Это была самая большая «драка», которая случилась между нами. Мы и раньше сцеплялись, но это было самое ужасное наше побоище. Совершенный разгром в устной форме, просто убийство, причем на глазах у сотрудников НАСА. Да, мы жестоко поссорились – разошлись на полную катушку... Ну, а потом этот кошмар закончился. Так что в истории «Трансформеров» были и такие съемки. Как вы уже поняли, «Трансформеры» – не самая «мягкая» съемочная площадка и не самая упорядоченная.
Г.Г.: Вы расстроились, когда узнали, что Меган Фокс не будет участвовать в съемках третьих «Трансформеров»?
Ш.Л.: Я очень люблю Меган. Она замечательная. По-моему, она прекрасная актриса. Я считаю, что она добавила нечто особенное в «Трансформеры», то есть придала этому фильму некий шарм. Ее энергетика резко отличается от энергетики Роузи Ханингтон-Уайтли. Я помню, как на самой ранней стадии работы, когда уже было ясно, что Меган будет сниматься в фильме, я спросил Майка: «Может быть, нам больше подойдет девушка, которая любит книги или что-то в этом роде?» И я помню, как Майк мне ответил: «Это летний фильм, Шайа. Нам нужна «летняя» девушка». И мне это показалось очень глупым. Сначала я подумал: «Какого черта! Это так поверхностно. Это так банально. Как Майк может быть таким глубоким и одновременно таким ограниченным?!» На самом деле Майк прекрасно понимает своего зрителя. Он понимает, для кого он делает эту картину, и чего хочет зритель. И, несмотря на отсутствие такта в некоторых ситуациях и на свою агрессивность, он знает, чего хочет. И в этом его гениальность.
Я помню, что в Меган чувствовалась какая-то тревога, которую вызывала ее сексапильность. Ей самой хотелось как бы спрятаться от нее. Было такое ощущение, что она не приняла ее полностью, потому что она не была моделью, как Роузи. Она была девушкой, появившейся из ниоткуда, из неизвестности, и поставленной на пьедестал. Некоторые журналы включили ее в списки самых сексуальных женщин в мире, и в этих списках она занимала первые места. И ей приходилось подстраивать свою жизнь под этот имидж. Такое может свести с ума кого угодно! Переход от самой сексуальной девушки в мире к модели Victoria Secret, которой является Роузи, чрезвычайно забавен. Роузи привнесла в наш фильм веселье. Она не стремится скрыть свою сексапильность. Она сумела построить на ней свою карьеру. И когда ее пригласили на такую арену как наша, где проявляется пресловутый такт Майкла и его привычки в обращении с женщинами, она смело взошла на нее. Сегодня можно сказать, что Роузи сдала свой «экзамен» на отлично.
Другие интервью со звездами Голливуда читайте в рубрике «Звезды Голливуда»