В больницах Волгограда и Москвы остаются 65 пострадавших в результате двух терактов, совершенных в Волгограде в канун Нового года. Об этом 3 января сообщило агентство ИТАР-ТАСС со ссылкой на заместителя губернатора Волгоградской области Василия Галушкина.
Напомним, что 29 декабря террористы устроили взрыв на волгоградском железнодорожном вокзале, а 30 декабря был взорван троллейбус с пассажирами. 34 человека погибли; несколько десятков человек получили ранения различной степени тяжести.
Согласно одной из версий, непосредственный исполнитель теракта на вокзале – уроженец Марий Эл Павел Печенкин, не так давно присоединившийся к дагестанским боевикам. По сообщению агентства РИА Новости, у его отца взята кровь для экспертизы ДНК.
Ранее, в ходе расследования совершенного в Волгограде 21 октября взрыва пассажирского автобуса террористкой-смертницей Наидой Асияловой, в причастности к теракту признался гражданский муж Асияловой Дмитрий Соколов, блокированный во время спецоперации в Дагестане. По оперативным данным, он был подрывником диверсионно-террористической группы «Махачкалинская».
Чем объяснить участие в деятельности террористов, идеологией которых является радикальный исламизм, людей, по происхождению и воспитанию далеких от ислама?
«О движущих ими факторах крайне редко удается что-либо узнать, – сказал в интервью корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Андрей Яшлавский, – потому что, как правило, их либо ликвидируют во время спецопераций, либо они гибнут сами в результате суицидальных терактов». По словам Яшлавского, даже те видеообращения, которые неофиты радикального ислама распространяют в интернете, не могут пролить свет на побудительные мотивы, обусловившие их выбор.
«С другой стороны, – продолжает эксперт, – надо понимать, что ислам – универсальная религия, в которой, собственно говоря, понятие национальность не является первичным. Там речь идет об умме – общности верующих. Многие люди – не только в России, а и в Европе, и в Северной Америке – совершают обращение в эту религию. Кто-то мотивирует это тем, что ислам больше придерживается принципа единобожия, чем другие религии.
Кто-то, может быть, видит в исламе альтернативу господствующему сейчас миропорядку, где, по мнению этих людей, мало добродетели, где правит коррупция, культ наживы. Возможно, в исламе они видят некий ответ на свои тревоги и заботы. Но в каждом случае надо разбираться индивидуально».
Доцент МГЛУ имени М.Тореза Роман Силантьев также обращает внимание на разнообразие факторов и обстоятельств. «У нас те же славяне и в секты идут – например, в «Синрике»… Среди таких людей немало имеющих высшей образование, есть даже доктора наук. Слава Богу, тех, кто принимает ваххабитский ислам и идет в террористическое подполье, не столь много».
Проблема, подчеркивает Силантьев, не в принятии ислама как таковом, но в том, как террористы используют новообращенных.
«Подавляющее большинство новообращенных, – так характеризует данный феномен доцент МГЛУ, – принимают не традиционный ислам, а идут в разного рода ваххабитские секты, где им объясняют, что надо искупать кровью – как своей, так и чужой – многовековую вину своего народа, который якобы притеснял мусульман. Уровень радикализма в этой группе новообращенных самый высокий в стране из всех конфессиональных групп».
Проблема подлежит всестороннему изучению – таково единодушное мнение экспертов.
«Поиск ответа на этот вопрос необходим, чтобы лучше понять природу того, что происходит сегодня в России в сфере террористической деятельности, – убежден Андрей Яшлавский. – Возможно, это поможет найти хоть какое-то противоядие».
А властные структуры? Здесь, полагает Яшлавский, «отсутствует понимание серьезности проблемы». «Власти, – отмечает эксперт, – традиционно склонны больше к показушным действиям, к простым объяснениям. А здесь как раз тот самый случай, когда простых объяснений быть не может».
Проблема назрела и даже перезрела, убежден Роман Силантьев. «Нужны серьезные научные исследования по этому поводу, – подчеркивает аналитик. – Пока их, к сожалению, нет».
Напомним, что 29 декабря террористы устроили взрыв на волгоградском железнодорожном вокзале, а 30 декабря был взорван троллейбус с пассажирами. 34 человека погибли; несколько десятков человек получили ранения различной степени тяжести.
Согласно одной из версий, непосредственный исполнитель теракта на вокзале – уроженец Марий Эл Павел Печенкин, не так давно присоединившийся к дагестанским боевикам. По сообщению агентства РИА Новости, у его отца взята кровь для экспертизы ДНК.
Ранее, в ходе расследования совершенного в Волгограде 21 октября взрыва пассажирского автобуса террористкой-смертницей Наидой Асияловой, в причастности к теракту признался гражданский муж Асияловой Дмитрий Соколов, блокированный во время спецоперации в Дагестане. По оперативным данным, он был подрывником диверсионно-террористической группы «Махачкалинская».
Чем объяснить участие в деятельности террористов, идеологией которых является радикальный исламизм, людей, по происхождению и воспитанию далеких от ислама?
«О движущих ими факторах крайне редко удается что-либо узнать, – сказал в интервью корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Андрей Яшлавский, – потому что, как правило, их либо ликвидируют во время спецопераций, либо они гибнут сами в результате суицидальных терактов». По словам Яшлавского, даже те видеообращения, которые неофиты радикального ислама распространяют в интернете, не могут пролить свет на побудительные мотивы, обусловившие их выбор.
«С другой стороны, – продолжает эксперт, – надо понимать, что ислам – универсальная религия, в которой, собственно говоря, понятие национальность не является первичным. Там речь идет об умме – общности верующих. Многие люди – не только в России, а и в Европе, и в Северной Америке – совершают обращение в эту религию. Кто-то мотивирует это тем, что ислам больше придерживается принципа единобожия, чем другие религии.
Кто-то, может быть, видит в исламе альтернативу господствующему сейчас миропорядку, где, по мнению этих людей, мало добродетели, где правит коррупция, культ наживы. Возможно, в исламе они видят некий ответ на свои тревоги и заботы. Но в каждом случае надо разбираться индивидуально».
Доцент МГЛУ имени М.Тореза Роман Силантьев также обращает внимание на разнообразие факторов и обстоятельств. «У нас те же славяне и в секты идут – например, в «Синрике»… Среди таких людей немало имеющих высшей образование, есть даже доктора наук. Слава Богу, тех, кто принимает ваххабитский ислам и идет в террористическое подполье, не столь много».
Проблема, подчеркивает Силантьев, не в принятии ислама как таковом, но в том, как террористы используют новообращенных.
«Подавляющее большинство новообращенных, – так характеризует данный феномен доцент МГЛУ, – принимают не традиционный ислам, а идут в разного рода ваххабитские секты, где им объясняют, что надо искупать кровью – как своей, так и чужой – многовековую вину своего народа, который якобы притеснял мусульман. Уровень радикализма в этой группе новообращенных самый высокий в стране из всех конфессиональных групп».
Проблема подлежит всестороннему изучению – таково единодушное мнение экспертов.
«Поиск ответа на этот вопрос необходим, чтобы лучше понять природу того, что происходит сегодня в России в сфере террористической деятельности, – убежден Андрей Яшлавский. – Возможно, это поможет найти хоть какое-то противоядие».
А властные структуры? Здесь, полагает Яшлавский, «отсутствует понимание серьезности проблемы». «Власти, – отмечает эксперт, – традиционно склонны больше к показушным действиям, к простым объяснениям. А здесь как раз тот самый случай, когда простых объяснений быть не может».
Проблема назрела и даже перезрела, убежден Роман Силантьев. «Нужны серьезные научные исследования по этому поводу, – подчеркивает аналитик. – Пока их, к сожалению, нет».
