Татьяна и Сергей Никитины: Америка – это страна, в которой уважают мастерство

Татьяна: Сережа был в Америке первый раз в 1975 году – в ансамбле наших друзей заболел гитарист. Поехал по приглашению YMCA – это общество молодых христиан. У нас была большая группа, которую каждый раз разбирали по семьям, по одному, по двое. Так что мы общались… Приехали в Вашингтон, потом был Чикаго, потом еще где-то, а потом уже Нью-Йорк.

Сергей: Первое впечатление: очень мы зажатые!!!

По-английски мы уже чего-то умели, но здесь нас накачивали – что это заграница, капиталистическое окружение, кругом опасности, натаскивали на идеологические разговоры и т.д. А туда приехали: вот встречает меня человек, чуть постарше меня, участник Корейской войны, гуманитарий, учитель – в это время он безработный, поэтому у него есть время мною заниматься. Очень доброжелательный человек: первое, что он мне показал – это монумент Джефферсона. А потом привел к себе домой, нас с моим напарником положили на каких-то надувных матрасах – он бедный человек. Но, наверное, мы через хорошую дверь вошли в Америку!..

Нас встречали члены этой христианской организации, причем довольно-таки демократично. Уже на второй вечеринке нам предложили попробовать марихуану, но мы, как советские люди, гордо отказались. Но это не было провокацией, это был их стиль жизни! А потом уже в Чикаго мы пошли в кино и посмотрели фильм «Челюсти» – это был, конечно, шок.

А в Нью-Йорке нас принимал замечательный человек… у него бабушка откуда-то из Бердичева, он еврейского происхождения. По-русски он говорить не мог, только по-английски разговаривал. А у меня из гостинцев осталась палка копченой колбасы, так он отрезал половинку, а вторую, сказал, повезет маме. Какой экономный, подумал я… а потом, через много лет, понял, что в Америке продукты не обладают никаким вкусом, никаким запахом, и для них что-то такое реальное, действительно вкусное представляет большую ценность. Тогда мы этого не понимали.

Впервые попробовал кока-колу со льдом – это было что-то просто волшебное!

Татьяна: А в 1980-м году была Олимпиада в Лейк-Плэсиде. Только что началась афганская война, и там был ужас – американцы выливали водку в знак протеста, мы тоже были застращаны страшно.

Мы были с делегацией бравых молодцов-спортсменов, комсомольских деятелей; из артистов были Роза Рымбаева, мы с Сережей, Евгений Мартынов и Георгий Мовсесян – оба покойные. Их поселили в один номер с одной двуспальной кроватью – для экономии… Мовсесян говорил: «От нас двоих должна родиться новая песня», они ведь с Женей были оба композиторы…

На Олимпиаду я в первый раз и поехала в Америку. И когда вернулась, меня в институте, где я работала, попросили поделиться впечатлениями, и я, что видела, все рассказала. Меня после этого зацеловали, сказали – вот ты честный человек!

Понимаете, мы, конечно, попали в такую страну, которая потрясла своим богатством. Тогда Америка была на невероятном взлете по сравнению с нами, ведь мы приехали из страны, где все полный дефицит, все надо было доставать.

А там все эти застеленные ковровыми дорожками магазины, куда народ входит в грязных сапогах, а потом pаново все настилается. Везде запахи необыкновенного изобилия, шведские столы, женщины ходят в норке, которую продают на метры, а из-под норок у них спортивные туфли – так им на работу легче бежать.

Это все было, конечно, совершенным потрясением. Мы взятые сувениры по пути в Лейк-Плэсид кому-то раздарили, а другие, в отличие от нас, были уже опытные – всякие руководители ЦК комсомола, республиканские руководители, – они все с огромными мешками таскались, бизнес там делали, на значки выменивали шапки и еще что-то…

Надо сказать, что я по-английски понимала и начала тут же переводить и всем помогать общаться, но потом, в конце поездки, выяснилось, что в делегации пять человек кончили иняз!.. Но молчали как рыбы об лед. И когда уже в Национальной галерее ко мне обратились, чтобы я переводила экскурсию, тут я восстала и сказала: вы что, с ума сошли? Вы же знаете английский язык, а я, как дура-пионерка, должна всем помогать?!

В этом отношении мы с Сергеем были менее зажаты, чем все остальные, хотя тоже не без советского страха. К примеру, когда мы прилетели, нас сразу разделили на пятерки, и мы, как школьники, так пятерками и стояли. И тут ко мне подходит американский журналист и спрашивает: ну, как вы долетели, где вы будете жить? Я поворачиваюсь к нашему сопровождающему Васе и говорю: Вася, а можно говорить, где мы будем жить? Мы же провокаций ждали, а Вася говорит: что ты меня спрашиваешь? И тут Сергей, вместо того, чтобы меня поддержать, говорит: вон у того журналиста на пять метров микрофон берет и камеры направлены! И я, умирая и зная, что «нас убьют», читаю адрес, где мы будем жить в Мэриленде.

В общем, через три дня мы поняли: всем все «до ноги», никто нас не видит, никому мы не нужны, да еще лето и т. д...

Сергей: Что интересно, на Олимпиаде наших было видно за версту: комсомольские работники 35-40 лет, вот такие «ряшки» и все в пыжиковых шапках…

Татьяна: Мы довольно быстро поняли, кто следит за нашей безопасностью... Был очень скромный дядечка, держался с достоинством. Вдруг в Лейк-Плэсиде к нам подходят люди из христианской общины и спрашивают: «Do you like Jesus Christ?» А тогда как раз появилась рок-опера Jesus Christ Superstar. Я и отвечаю, думая об опере: «Ой, нам так нравится!» И вдруг понимаю, что он спросил меня о Христе, а не про оперу. Тут как раз этот наш «товарищ» оказался рядом, я поворачиваюсь к нему и говорю: «Гена, я имела в виду оперу!»

И мы оба с ним заржали… потому что это был абсурд! Мы понимали, что мы в абсурде, но в то же время были его участниками. Мы думали – кто знает, а может, правда, провокация?..

Сейчас мы много ездим, но уже не ощущаем, что мы за границей. Она стала понятна. Конечно, там есть вещи, которые для нас до сих пор загадочны, необъяснимы, но мы понимаем этих людей, ибо сталкивались с американцами от беднейшего уровня, где Сережа на надувном матрасе спал, до миллионеров! У нас были такие странные поездки...

Мы часто задавали себе вопрос – так кто такие американцы? Но разве можно сказать, что такое русский? В России ведь тоже очень много разных Россий: есть интеллектуалы, ученые, рабочие, журналисты. Знаете, когда встречаешься с человеком своего уровня развития, ты с ним говоришь на одном языке, независимо от национальности.

Сергей: Особенно, когда мы дело имели с учеными – здесь исчезают всякие границы, если ты работаешь на одном поле.

Конечно, мы открывали Америку постепенно. Первое впечатление – богатая страна, большая страна, мы себя там поначалу чувствовали не очень уютно. Но постепенно у нас образовались друзья, грубо говоря, эквивалент нашего КСП: мы познакомились с группой любителей американской песни – folk songs – это ближе всего к нашей авторской песне. Их кумиры – Пит Сигер, Джоан Баэз, Боб Дилан и родоначальник – Вуди Гатри, а сейчас его сын Арло Гатри.

Это люди демократических взглядов, в них солидарность, такая, как у наших каэспэшников. В КСП исчезают сословные барьеры: мы были в одной компании на Волге: там адвокаты высшего уровня и водитель речного буксира, и они на равных.

А потом мы приехали в город Вудсток, штат Иллинойс, под Чикаго. Там наши друзья, с которыми мы близко познакомились – Дон и Энис Маст. Они школьные учителя, играют на гитаре, у них пятеро детей, шестую корейскую девочку удочерили. Вокруг них куча друзей из самых разных слоев общества, у них практикуется взаимопомощь: когда нужно было построить концертный зал, то все эти люди собрались и своими руками построили концертный зал в два этажа – там вмещается 200 человек и каждый вечер устраивают концерт песни. И был однажды такой вечер, когда они пригласили свою знаменитость – Пита Сигера, и мы там были…

Татьяна: И мы дали совместный концерт.

Сергей: Пит Сигер, ему тогда было 74 года, у него уже с голосом было что-то не в порядке, но ему стоило только начать какую-то песню, и тут же аудитория ее подхватывала на много голосов – все были очень музыкальны. У них в школах учат петь, и вот они нас возили по школам, по кантри-клабам.

Татьяна: Мы с ним на машине проехали от Чикаго до Калифорнии и по очереди вели машину.

Сергей: Наши новые друзья были разбросаны по всем штатам, и мы через них, от одного к другому, ехали на машине. Это было просто сказочно.

Мы тогда поняли, что Америка действительно страна огромных возможностей, там люди могут выбирать свою манеру жизни, свой способ жизни и свою манеру общежития. Мы столкнулись с таким явлением, которое нам очень близко. Удивительно получается, что независимо от страны, существует песня под гитару. И это не просто песня, это еще и некий ключ, некая общность, сближающая людей, делающая людей друг другу приятными, интересными.

Татьяна: Это некий пароль к тому, как человек относится к жизни, как он себя видит, и что такое для него дружба, взаимоотношения…

Мы, конечно, не сочтите это за нескромность, образованнее, потому что про Америку даже тогда знали значительно больше, а они про Россию вообще ничего не знали. Но мы ощущали неподдельный интерес к нашей стране, а они за свое незнание извинялись без конца. Это была, конечно, эпоха, когда к России Америка повернулась даже не на уровне руководителей, а на уровне народа, когда хотели Россию понимать, когда хотели ее любить.

И они полюбили всех, без исключения. Что зря. И на этом деле погорели, потому что вслед за нами, в этот же город, мы позвали парочку из Ростова, которая обокрала эту американскую семью – ту, которая их принимала!

Я не знала, что делать, ведь мы как бы за нашу страну ответственны были, а они украли там коллекционные монеты, которые собирал папа этой американской семьи в течение всей жизни. Дряни, полные дряни!!! Мы и сейчас продолжаем общаться с этими американцами, и хотя эта история давняя, я продолжаю ощущать стыд...

Сергей: Конечно же, есть какие-то кланы профессиональные, скажем, адвокаты, потому что те адвокаты, с которыми мы познакомились и которые любят нашу музыку, они были все-таки исключением из правил.

Но, конечно, в Америке есть такая кастовость, корпоративная замкнутость – если человек, к примеру, выходит на некий более высокий уровень благополучия, он должен жить в таком-то доме…

Татьяна: …и галстук надевать…

Сергей: …и он уже изолирован от общения…

Татьяна: Но можно и пренебрегать этими правилами… Это зависит от того, какой человек выбирает путь: он в офис, конечно, наденет галстук из особого магазина, а в своем быту он может жить, как хочет.

Но вообще-то американцы чрезвычайно доброжелательные люди. Понимаете, когда ты приезжаешь после Америки в Россию, видно, какая у нас агрессия, которая на каждом шагу сопровождает человека.

Вот ты вошел в аэропорт, особенно раньше – сейчас хоть пограничники улыбаются, стюардессы научились улыбаться, а раньше – за улыбку отдельная плата. А там страна улыбчивая. Да, конечно, это поверхностное, но мне приятно, понимаете, черт с ним, что поверхностное. Когда доброжелательная атмосфера, когда все, с кем ты сталкиваешься, не мучают тебя, а помогают: ты опаздываешь, так они сделают все, чтобы ты на самолет не опоздал. А у нас месяц назад Сережа уснул перед самолетом, его не разбудили, и самолет улетел в Америку! В Америке это невозможно!

Сергей: И еще. Это страна, в которой уважают, когда человек что-то умеет, уважают мастерство, уважают профессионализм. Но не только уважают: профессионализм востребован – его можно обменять на денежные знаки. Компетентность обменивается на денежные знаки очень просто.