«Тарковский ненавидел, когда его называли диссидентом»

Истовый, ранимый, жесткий, эмоциональный, суховатый, нежный, рациональный, поэтичный, ненавидящий фальшь как в жизни, так и в искусстве. Именно такой сложной, противоречивой, уникальной личностью предстал в рассказе Лейлы Александер-Гарретт Андрей Арсеньевич Тарковский. 80-летию выдающегося русского кинорежиссера была посвящена презентация, которую 20 июня гостья из Лондона провела в Национальном художественном клубе в Грамерси-Парк.

Лейла Александер-Гарретт, близкий друг, ассистент и переводчик мастера на его последнем фильме «Жертвоприношение», поделилась с собравшимися воспоминаниями о Тарковском, показала фотографии и видеофильм о съемках «Жертвоприношения», проходивших в Швеции в 1985 году.

Этот мультимедийный проект включен в программу 10-го ежегодного фестиваля «Наше наследие», проводимого Русско-Американским фондом (RAF) в Нью-Йорке при содействии городских властей и газеты New York Post. Накануне в зале Symphony Space на Бродвее показали спектакль «Ночной Гаспар» по пьесе Лейлы Александер-Гарретт в постановке киевского режиссера Александра Крыжановского.

Лейла Александер-Гарретт родилась в Узбекистане. Училась в Стокгольмском университете на факультете русского языка и литературы. Изучала буддизм и историю кино. Помимо Тарковского, работала переводчицей и ассистентом Юрия Любимова, когда он ставил в Стокгольме «Мастера и Маргариту» и «Пир во время чумы». Работала переводчицей и ассистентом со многими российскими кинорежиссерами, в том числе c Элемом Климовым и Петром Тодоровским, и с западными киномастерами, такими, как Дерек Джармен и Лассе Хальстрем. Живет в Лондоне, где в 2007 году организовала фестиваль Тарковского, а в 2010 году фестиваль Параджанова.

Года три назад Лейла собрала свои воспоминания о Тарковском под одну обложку. Книгу, вышедщую в московском издательстве «Астрель»-АСТ, она назвала «Тарковский: собиратель снов». День за днем фиксировала и запечатлевала то, что происходило на площадке, все 55 увлекательных и драматичных съемочных дней. Кроме того, в Англии выпушен фотоальбом, составленный из ее снимков, сделанных тогда же, на съемках, любительским фотоаппаратом. Эти снимки в увеличенном формате были представлены на презентации.

«Лейла Александер-Гарретт приоткрывает перед читателем много такого, что видно было только ей как посреднице, стоявшей между “шведами” и “русским”, – пишет в своей рецензии на книгу Ирина Чайковская в «Новом журнале» (The New Review), литературном рупоре Русского Зарубежья. – Ближайший сотрудник, человек, обостренно чувствующий внутренние импульсы Тарковского, писательница дает нам возможность войти в самую гущу съемок, познакомиться с актерами, узнать об их отношениях с Тарковским – как в присутствии мастера, так и в его отсутствии, во время актерских посиделок...»

«Тарковский мечтал снять “Гамлета”, – рассказала Лейла, – но Шведский киноинститут не мог изыскать средств и предложил ему снять нечто камерное, что потребовало бы гораздо меньший бюджет. У Тарковского был сценарий “Ведьма”, который он писал еще в Москве вместе с братьями Стругацкими. Герой его узнавал, что неизлечимо болен и ему оставалось жить считанные недели. Поразительно, но это все повторилось с самим Тарковским».

На презентации Лейла напомнила собравшимся, что Тарковский верил снам и серьезно относился к предсказаниям. Его фильмы полны «сновидческих» кадров, а фильм «Зеркало» фактически представляет собой один долгий сон-воспоминание. Не случайно, и книга о нем структурно поделена на главы, именуемые «снами». Как и ее кумир, Лейла увлечена мистическими совпадениями и оккультными толкованиями реальных событий.

Так, она рассказала эпизод выбора натуры в Стокгольме, когда Тарковский решил снимать на той самой улице, где ровно через восемь месяцев был убит премьер-министр Швеции Улоф Пальме. По словам Лейлы, Тарковский остановился на этом месте и сказал: на этом месте произойдет какая-то катастрофа.

Премьера фильма «Жертвоприношение» состоялась 9 мая 1986 года, сразу же после Чернобыльской трагедии. Лейла считает, что режиссер провидел Чернобыль, обозначив в «Жертвоприношении» начало мирового апокалипсиса. Мистическое совпадение она видит также в том, что вслед за Тарковским в самом скором времени умерли его многие соратники по фильму, члены так называемого «бергмановского круга».

Тарковский, как известно, с начала 80-х годов жил и работал в Западной Европе. Автор всемирно признанных лент «Иваново детство», «Страсти по Андрею» («Андрей Рублев»), «Солярис», «Зеркало» и «Сталкер», был вынужден уехать в Италию, поскольку тогдашние советские власти всячески препятствовали его творческим исканиям, досаждали цензурными придирками и создали невыносимую для него обстановку. В Италии он снял «Ностальгию» по сценарию, написанному им совместно с Тонино Гуэрра, а последней, седьмой полнометражной картиной стало «Жертвоприношение», самый «бергмановский» фильм режиссера. Умер Тарковский в декабре 1986 года и похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в пригороде Париже.

«Тарковский очень любил Россию, Москву, своих близких, друзей, – сказала Лейла Александер-Гарретт в интервью “Голосу Америки”. – Любил своих сыновей, свою собаку. Видно было, что Тарковский очень страдает вдали от России. Говорил мне мечтательно: ох, как хочется пролететь над Москвой как Маргарита из булгаковского романа... Как-то, заказав телефонный разговор с Москвой, он дал мне трубку, чтобы я послушала голос его любимой овчарки. Было невыносимо слушать, как она выла в трубку...»

По свидетельству Лейлы, Тарковский очень страдал из-за того, что в качестве «наказания» советские власти не выпускали к нему Андрюшу, сына от второго брака. Мальчику разрешили вылететь только к умирающему от рака отцу в Париж. В качестве доказательства тяжести болезни пришлось отправлять в Москву рентгеновские снимки, подтверждавшие смертельный диагноз.

«Тарковский никогда не хотел переезжать за границу, – сказала Лейла. – Он ненавидел слово “диссидент”, ненавидел, когда его так называли. Никогда не хотел с реальными диссидентами общаться, всегда отнекивался от таких попыток и ничего, ничего не подписывал. На пресс-конференциях журналисты пытались перевести разговор на политические темы, но Тарковского все это злило и раздражало. Он мне говорил: я их всех интересую только с политической точки зрения, а я – только художник. Будучи на Западе, он проявлял заметную осторожность в общении с официальными советскими представителями. Никогда не соглашался, когда его приглашали в советское посольство, всегда предлагал встречу где-нибудь в отеле и приходил не один, а с друзьями – боялся, что его могут похитить».