Итак, кто же все-таки следующий – Медведев или Путин? Экспертам, да и прочим интересующимся, только и остается, как сказал некогда поэт, «слушать музыку революции». Ясности, строго говоря, не прибавляется. Но новая информация к размышлению – правда, сообщенная на условиях анонимности, – появилась.
Путин возвращается?
«Он “очень и очень хочет вернуться”» – конфиденциально сообщили агентству «Рейтер» несколько высокопоставленных российских дипломатов. «Он» – это, понятное дело, Владимир Путин, желающий вновь занять президентский пост. Приводится и побудительный мотив: Дмитрий Медведев, дескать, не имеет прочной поддержки – и в частности, среди политической и деловой элиты страны.
Это – утечка сверху. А вот недавнее заявление, так сказать, с фланга: 30 июня в московском Независимом пресс-центре состоялась презентация книги Андрея Пионтковского «Третий путь к рабству». Характерен и ее (книги) подзаголовок: «О причинах путинизма и путях выхода». Еще на заре путинской эры публицист выступил со статьей «Путинизм как высшая и заключительная стадия бандитского капитализма в России» – «предсказав, – как указывается на персональном вебсайте Бориса Немцова, – грядущее удушение демократических свобод и прав человека, информационное зомбирование, изоляцию от внешнего мира и дальнейшую экономическую деградацию страны».
Итак, разговор идет о выходе. Между тем – как гласит помещенное рядом напоминание, – «только тщательно разобравшись в причинах, которые привели нашу страну из застойного советского прошлого в катастрофическое настоящее, можно понять, как нам выбраться из нынешнего тупика и вернуть надежду на достойное будущее».
В этих причинах пытаются разобраться и на других флангах политического спектра – нередко приходя к сходным выводам. «Путинизм – продолжение ельцинизма», – сказал в интервью Русской службе «Голоса Америки» директор московского Института проблем глобализации Михаил Делягин. Уточнив: «Путин – это Ельцин, только при нефти, которая стоит в несколько раз дороже».
Нефть – нефтью, но в чем же сущность режима? «В искреннем убеждении высших государственных чиновников в том, что государство существует не для удовлетворения общественных потребностей, а для их личного обогащения», – считает Делягин. Поясняя: «Одно дело, когда я служу общественным интересам – даже понимая их предельно извращенно и по дороге немножко подворовывая. И совсем другое – когда я искренне верю, что никаких общественных интересов попросту не существует, и весь смысл государства – обеспечивать мое потребление. Точнее – сверхпотребление. Конечно, есть искренние патриоты, есть искренние либералы. Есть люди, бескорыстно верящие, что все, что хорошо для “Дженерал моторс”, хорошо и для России. Вот только решения принимают не они. Я бы сказал, что разница между Махатмой Ганди и Пол Потом значительно ниже, чем между ними обоими и нынешним управленцем. Ибо и поборник ненасилия, и организатор уничтожения собственного народа искренне считали, что служат общественным интересам. А в нашем чиновничьем аппарате мне однажды сказали: “Твоя демократия, твой общественный интерес – это пропаганда Голливуда. В реальной жизни такого не бывает”».
Сценарий «осиновый кол»
Каков же запас прочности у «режима потребления»? Андрей Пионтковский пророчит путинизму скорую смерть – и уже разрабатывает сценарии похорон. Оптимистичный – описанный в статье «Воровской пароход» – властители страны на яхте Романа Абрамовича отбывают в Европу. И крайний – носящий красноречивое название «осиновый кол». (Признав возможность подобного развития событий, Борис Немцов подчеркнул во время презентации книги Пионтковского, что оппозиция «сделает все», чтобы помешать ему стать реальностью.)
Стало быть, финал приближается? Американский журналист Дэвид Саттер, недавно вернувшийся из Москвы, предпочитает не спешить с выводами. «Чувство кризиса нарастает, – сказал он в интервью «Голосу Америки», – и одно из свидетельств тому – бегство капитала за границу. Но будущее режима по-прежнему неясно: в России вообще трудно что-либо предсказывать. И в частности – потому, что сильнее всего Россия бывает именно тогда, когда она кажется слабой. Да и макроэкономические показатели сегодня – совсем неплохие. Да, в стране усиливается коррупция, что совершенно неизбежно – ведь управляет ею кучка олигархов. Отсюда – нарастающая напряженность в обществе, и отсюда – стремление вызвать напряженность в отношениях с Западом. Предсказать все это несложно. Что трудно предсказать, так это то, в какой момент все это приведет к системному кризису».
В этой связи – не присмотреться ли повнимательнеее к динамике режима? «Укрепление власти, – констатирует Михаил Делягин, – продолжалось до того момента, когда большинство населения перестало обеспечивать себе возможность спокойно покупать себе еду и одежду. Это случилось в конце 2009-го – в начале 2010 года. На осень 2007-го пришелся первый удар глобального кризиса по российской экономике. Примерно на треть подорожали кредиты. А ухудшение экономической ситуации, безусловно, подрывает положение властей. Сказались и политические факторы: с назначением президента Медведева внутренний конфликт этой власти – править, как Иван Грозный, а потреблять, как Рокфеллер, – стал явным. Конечно, он существовал и прежде, но на него закрывали глаза. А с начала 2010 года началось его обострение – на основе не только внутриклановых проблем, но и проблем, переживаемых обществом в целом».
Иван Грозный против Рокфеллера
Итак, конфликт… кого с кем? «Есть клан либералов, – считает Михаил Делягин. – Это условное название: там есть разные люди, люди разного исторического происхождения. Но это – люди, живущие ради материального потребления. А поскольку потреблять лучше в тишине и в иных странах, они искренне служат интересам развитых стран. Большинство из них служат интересам стран Запада, разделяясь на “проамериканцев” и “проевропейцев”, хотя это – не очень жесткое деление. Есть сторонники арабских эмиратов и исламской цивилизации. И уж совсем немного сторонников Китая. Другой клан – силовой, хотя там немало и гражданских лиц. Это люди, также живущие ради личного потребления, но не материального, а символического. Грубо говоря, им мало иметь много “Мерседесов”, домов и яхт: им нужное еще и повыпендриваться, ощутить свою независимость. Потому они и занимают – на словах – патриотическую позицию. Поэтому для них характерна антизападная риторика. А в качестве инструмента для коррупции они склонны использовать государственный капитализм, а не глобальные корпорации».
Какой же клан сильнее? По мнению Делягина – «либеральный: за него – все российское правительство, все те, кому нужен слабый хозяин, а слабый хозяин – это Медведев. Да и глобальный бизнес, равно как и политические структуры Запада, поддерживают Медведева, а с ним – и весь либеральный клан».
Культурология правящего тандема
Правда, считает Делягин, на пути либералов – препятствие культурологического свойства: «Социокультурный тип Медведева таков, что граждане России ему подчиняться не могут. Точнее: если Путину подчиняться крайне неприятно и стыдно, то Медведеву подчиняться невозможно».
В чем же дело? «В любой культуре есть понятие: свой – чужой, – продолжает директор Института проблем глобализации. – “Чужой” – не значит “враждебный”, ведь враг, в некотором смысле, тоже существует с вами в одном культурном пространстве. А чужой – это совершенно посторонний человек, который по своим характеристикам, по своему поведению, не имеет права влиять на вашу жизнь. Враг может на вас влиять, вы с ним боретесь, а посторонний человек – его здесь и быть не должно. Путин воспринимается или как свой, или как враг. Когда он уйдет на пенсию, то, если он окажется бедным, с ним можно будет пить пиво на детской площадке, забивать козла… А Медведев воспринимается как барчук, как капризный избалованный сноб, родители которого не имеют отношения к реальной жизни. Совершенно не факт, что он такой на самом деле, но так он воспринимается. Обратите внимание на их прозвища: у Путина – “турист”, “крысеночек” – неприятные прозвища, но они имеют отношение к повседневной жизни. У Медведева – “твиттереныш” и “айфончик”: то, чего на 90% не существует в жизни Российской Федерации. Медведев воспринимается как посторонний, как чужой. И если Путин добьется выхода на прямое восприятие себя обществом, если вопрос о президенте будет решаться обществом, то Путин непобедим. А если он будет решаться тусовкой, то вопрос будет стоять так: ресурс остатков путинской вертикали против ресурса Запада. В этом случае спокойно побеждает Медведев, причем – не напрягаясь».
Легенды и факты
«Мешанина из клише и надуманных легенд», – так охарактеризовала эту картину Ирина Павлова – историк и публицист из Бостона. «Впрочем, – уточняет Павлова, – это – общая черта многочисленных институтов, созданных в России по примеру американских think-tanks. Только в России эти образования призваны не помогать в выработке политических и экономических решений, а огламуривать и осовременивать российскую власть, обессмысливая и выхолащивая любые интеллектуальные попытки понять и обнажить ее сущность». «Российская власть, – констатирует историк, – научилась прекрасно манипулировать общественным мнением не только внутри страны, но и на Западе».
«Воспроизводя расхожие клише о существовании двух кланов – либералов (смотрящих на Запад) и силовиков, о нарастании конфликта между ними (описываемого как “ресурс остатков путинской вертикали против ресурса Запада”), те, кто призван интеллектуально обслуживать нынешнюю власть, не говорят буквально ничего о том, как эта власть в реальности устроена», – говорит Ирина Павлова.
С этой точки зрения, продолжает Павлова, государственники не слишком отличаются от… либеральной оппозиции. «Иллюзорна, – подчеркивает историк, – и альтернатива: “воровской пароход” или “осиновый кол”? Иллюзорны были и прогнозы Пионтковского, что “власть скоро снимется”». «Наоборот, – констатирует Ирина Павлова, – все эти годы шел не только процесс ее укрепления, но и втягивание населения в “пространство” власти».
«Укрепление власти? Ничего себе! – так отреагировал на рассуждение Павловой член Совета Центра этнополитических и региональных исследований Эмиль Паин. – В чем же происходит укрепление – если даже госзаказ не выполняется? В чем власть укрепилась, если не реализуется ничего – ни распоряжения президента, ни распоряжения премьер-министра? Если для того, чтобы что-то реализовалось, нужно создать некий штаб, а потом штаб по наблюдению за штабом? Если даже самые ответственные мероприятия – типа Олимпийских игр – решаются только тогда, когда туда посадят конкретных людей, доверенных лиц президента или премьер-министра? А все остальное – от нелетающих ракет до тонущих кораблей? Непонятно».
«Эксперты, утверждающие, что власть слаба, явно не различают два понятия – “power” и “state”», – убеждена Ирина Павлова. «В России, – констатирует она, – власть всегда действовала как администрация на оккупированной территории – управляя подвластным ей населением. Коррупция и беспорядок в стране ей, конечно, мешают, но для нее это несравнимо меньшее зло, чем организованное сопротивление. В современной России ничего похожего на такое сопротивление не просматривается. Все эти годы власть не случайно оттачивала свое мастерство политтехнологий, пропаганды и популистских мер. Не следует забывать и о постоянном укреплении правоохранительных органов. Кстати, именно при “слабом” президенте Медведеве были не только расширены полномочия органов ФСБ, но и ужесточилось применение 282 статьи УК для борьбы с так называемыми проявлениями экстремизма».
Это – вариант диагноза. А лечение? «России жизненно необходимо государство, а не власть, государство, избираемое обществом и подотчетное ему, – настаивает Ирина Павлова. – Теоретически создание такого государства может начаться “снизу” в случае катастрофы, например, абсолютного обвала цен на нефть и газ, когда общество будет вынуждено само искать средства для выживания. Но это уже шекспировский путь выхода из катастрофы. Впрочем, есть и другая проблема: сегодня ни во власти, ни в оппозиции я не вижу людей, которые бы соответствовали этому историческому вызову».
Путин, Медведев и глобализация: тандем без государства
Куда идет постсоветская Россия?
