Фатима Тлисова: Какова была ваша первая реакция на новость об аресте генерала Младича?
Суони Хант: Это было глубокое удовлетворение. Потому что ситуация на Балканах оставалась незаживающей раной, и близкие мне люди, мои друзья – выжившие во время массового убийства, которое Младич совершил в Сараево, – они всегда несли в себе не потребность в мести, а ожидание справедливости. Как и эти люди, я испытываю благодарность за арест Младича.
Ф.Т.: Как вы думаете, почему генералу Младичу удавалось так долго скрываться? Действительно ли он скрывался, или все-таки где-то было принято решение, и он был арестован?
С. Х.: Я не обладаю внутренней информацией. Но когда я его увидела, моя первая реакция была, что он на 100 процентов узнаваем. У меня не возникло такого острого чувства узнавания, когда я увидела Кораджича – тогда я даже подумала, Бог мой, я бы его и не узнала! Но Младич остался Младичем. Было абсолютно явно, что он пользовался покровительством. Честно говоря, я чуть не заболела от мысли о том, что он представляется слишком слабым физически и не в состоянии предстать перед судом в Гааге. Что он думает о чувствах людей, чьих родных он приговорил к смерти? Я думаю, правосудие в деле Младича не восторжествует никогда, потому что не существует наказания, которое могло бы стать равноценным его преступлениям. Но он хотя бы не будет наслаждаться жизнью в полной безнаказанности. Для жертв это означает только, что дело близится к закрытию, хотя их раны не закроются никогда.
Ф.Т.: На ваш взгляд, какой урок должны извлечь правительства мира, международные организации, такие как ООН, Всемирный банк и другие, из ситуации, когда человек, повинный в массовых убийствах, может скрываться столько лет и быть недосягаемым для правосудия?
С. Х.: Я очень рада, что вы задали этот важный вопрос. Я только что написала книгу, она выйдет в сентябре. Книга называется «Разделенные миры» (“Worlds apart”). На примере бывшей Югославии, Боснии я рассказываю в этой книге об огромной пропасти между миром политики и тем, что происходит на местах (on the ground).
Во-первых, правительства и крупные международные организации, такие как Европейский Союз, НАТО, ООН или Всемирный банк – должны пересмотреть все свои «труизмы», например, такие как: о-о-о, это столкновение цивилизаций!!! Может быть, это и не есть столкновение цивилизаций, может быть, это политическая алчность.
Во-вторых, они должны начать сомневаться в стереотипах, якобы эти люди никогда не смогут жить вместе. А может быть, это не правда, и может быть, в то же самое время, когда они сражались друг с другом последний раз, Франция воевала с Германией. И это не называлось «столкновением цивилизаций».
И в-третьих, они должны искать и привлекать непризнанных, неофициальных союзников, таких как, например, женщины из конфликтных зон. Эти женщины часто очень влиятельны, но их игнорируют.
Ф.Т.: Говоря о влиятельных женщинах, которые могли бы сыграть решающую роль в разрешении конфликтов, я не могу не вспомнить Анну Политковскую. Я знаю, вы были с ней знакомы. Она часто, рискуя собой, выступала переговорщиком и спасала жизни, но была убита. Спустя почти 5 лет мы так и не узнали, кто заказал это убийство. Как же заставить власти и политиков не игнорировать женщин, подобных Анне Политковской?
С. Х.: Анна была не только моим героем, она была моим другом. Я восхищалась ею больше, чем кем-либо другим в моей жизни. Когда я узнала, что она убита, я плакала так, что мой муж подумал, будто погиб наш ребенок – настолько ужасной была эта новость для меня. Мне кажется, люди в России и не представляли себе, что она может стать целью для убийц. Но она рассказала как-то, как каждое утро она просыпалась с уверенностью, что это будет ее последний день. Как мы можем заставить прислушиваться к голосам, подобным голосу Анны Политковской?
Есть очень много такого, что международное сообщество может и должно делать. К примеру, я попросила американского посла в России встретиться с Анной и женщинами из «Комитета солдатских матерей». И он принял их в здании посольства. И несколько сотрудников посольства смогли непосредственно из первых уст услышать свидетельства о происходящих нарушениях прав человека.
Пример посла в России должны перенять все послы в других странах тоже – от Нидерландов до Конго. Им нужно встречаться с женщинами – лидерами неправительственных организаций. В нашем посольстве в Австрии у меня было жесткое правило – не проводить ни одного приема без участия одной трети женщин-экспертов.
Мы можем также начать направленное спонсирование коалиций женщин, по примеру Судана, где создается Коалиция женщин, представляющих различные партии, но готовых работать вместе для создания стабильности в Судане. Это возможно и во всех других странах мира. Существует также глобальная инициатива, в которой участвует больше десятка стран, по реализации Резолюции №1325, которая требует вовлечения женщин во все процессы, связанные с разрешением конфликтов. Это и участие в переговорах, и осуществление правосудия в переходный период, или формирование правительств. Реализация этих проектов возложена на министерства обороны и иностранных дел. В нашей стране проектом занимается Белый дом. Это значит, что мы обладаем механизмами, нам необходима только политическая воля.
Ф.Т.: Когда речь идет о политической воле, невозможно не заметить, что язык на высшем уровне принятия решений, в высокой политике остается неизменным: «нейтралитет», «невмешательство», «равновесие» и прочее. Вы думаете, в сегодняшней политике стоит ожидать каких-то перемен?
С. Х.: Я думаю, очень важно, что в ООН состоялись дебаты вокруг идеи ответственности и защиты. Мы обсуждали, что когда есть страна, возглавляемая суверенным лидером, и когда этот лидер совершает массовое убийство своих граждан или геноцид, то что в этой ситуации должны делать внешние силы? Лежит ли на них ответственность по защите невинных жертв? Мы пришли к выводу, что да, есть такая ответственность. Иллюстрация необходимости подобных выводов – наши провалы в Боснии. Мы были не способны найти соль проблемы, мы были не способны сказать себе – существует одна сторона, которая осуществляет 90 процентов всех преступлений против мирных граждан. Как внешняя сила мы должны иметь достаточно воли, чтобы сказать – это неправильно. И называть вещи своими именами: не говорить «гражданская война», а признать, что это агрессия. И мы, как глобальное сообщество обязаны воспользоваться своим долгом и правом вмешиваться.
Ф.Т.: «Вмешательство» – не то слово, которое с охотой используется в большой политике, там предпочитают говорить о «невмешательстве во внутренние дела» и «целостности границ», несмотря на вопиющие преступления государства против населения, как, например, в Чечне. Хотя во время событий последних месяцев на Ближнем Востоке мы видели более решительную реакцию, но все же – что именно вы имеете в виду, говоря о «праве на вмешательство»?
С. Х.: Есть множество способов вмешательства. Конечно, можно послать войска, но это не необходимость. Можно влиять на ситуацию привлечением постоянного внимания. Когда Госсекретарь США Хиллари Клинтон делает заявления о ситуации в другой стране – это достаточно сильный ход. Эффективны также и экономические санкции. Огромная работа происходит за кулисами, за столами переговоров. Под вмешательством я имею в виду широчайший спектр мер, которыми располагает внешний мир для влияния на ситуацию внутри проблемной страны. Но то, что мы делали в Боснии, я бы не стала называть «вмешательством». Мы твердили о том, что хотим сохранить полный нейтралитет, мы пришли туда с целью защитить мирное население, и вдруг наша цель поменялась – мы пришли туда, чтобы защитить наших солдат.
Где логика – мы посылаем собственные войска в Боснию и наша главная миссия – защитить наши войска? Мы не позволим им покидать бараки – именно это и сделали США. Я думаю, это было безумие. Сразу после войны страна была разделена на четыре сектора, один из них контролировали британцы. И британцы были везде – помогали строить убежища для детей, ремонтировать дороги – помогали во всем, в чем нужна была помощь. А американцы, котролировавшие соседний сектор, не имели права выйти за пределы своих бараков. Я до сих пор не могу поверить в то, что мы так поступили. Два раза я была там, встречалась с американскими солдатами – у них не было ни одного контакта с боснийцами. Хотя подразумевалось, что они там, чтобы помочь восстановлению. Как видно – вмешательство бывает очень разным.
Главное, на мой взгляд то, чтобы на уровне принятия решений обладали точной информацией о том, что происходит на местах. Что бы не было пропасти между мирами.
Другие материалы о событиях в США читайте в рубрике «Америка»
