Сегодня, 20 сентября, в Торонто завершается 40-й Международный кинофестиваль. Одним из немногих фильмов на русском языке, показанных на этом крупнейшем в Северной Америке киносмотре, стала новая документальная лента режиссера Сергея Лозницы «Событие» (The Event). Ее мировая премьера состоялась чуть раньше, на фестивале в Венеции.
51-летний режиссер, в прошлом году запечатлевший в фильме «Майдан» революционные события в Украине, на этот раз обратился к драматичной странице истории новейшей России – августовскому путчу 1991 года – точнее, бурной реакции на него жителей Ленинграда, вышедших в те критические для будущего страны дни на улицы города.
Картина признанного во всем мире мастера, родившегося в Беларуси, учившегося в Киеве и Москве, работавшего в Украине и России и много лет живущего в Германии, представлена в фестивальном каталоге как копродукция Нидерландов и Бельгии.
Приехавший в Торонто на североамериканскую премьеру «События» Сергей Лозница ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Сергей, ваше обращение после «Майдана» к событиям 1991 года, надо понимать, не случайно. Вас все больше занимает новейшая политическая история бывшего Советского Союза. Почему?
Сергей Лозница: Меня больше всего интересуют люди и то, что с ними произошло за эти двадцать четыре года. Это вопрос, который возникает сам по себе, когда вы смотрите картину. А новейшая политическая история той части бывшего СССР, которая наследует империи, не очень-то отличается от того, что там было раньше. В этом смысле пока что никаких сюрпризов не предвидится.
О.С.: Как лично вас коснулся путч? Что вы помните о тех днях?
С.Л.: Я прекрасно помню те дни. У меня ухо было красное от радиоприемника. Днем 19-го августа я пошел прогуляться в центр города. Я тогда жил в Киеве. Возле стадиона проходил митинг. Не скажу, что большой. А в остальном город жил своей обычной жизнью. Не так, как в Москве или Ленинграде. Баррикады никто не строил, дороги не перегораживал. Все ждали новостей из центра – куда двигаются или не двигаются войска и что там в Белом доме. Затаив дыханье, наблюдали. Я что-то не помню, чтобы институт кибернетики, в котором я тогда работал, дружно вышел на демонстрацию в знак протеста против «преступной хунты».
О.С.: Когда вы узнали, что есть архивная съемка этих событий в Петербурге?
С.Л.: Я уже точную дату назвать не могу. Дело в том, что я работал на студии документальных фильмов в Петербурге с 2001-го по 2008-й год и каждый год делал там по фильму. В перерывах, во время монтажа своих фильмов, заглядывал в архивные коробки. Студийный архив замечательный и бережет его вот уже несколько десятилетий прекрасный человек, влюбленный в свою работу, – Сережа Гельвер. Так появилась «Блокада», потом я сделал фильм «Представление», и вот настал черед и для этой хроники. Я посмотрел тогда минут двадцать материала, и некоторые кадры надолго запомнились. И уже после фильма «Майдан» я вспомнил о них и подумал, что может быть интересная рифма. Эти фильмы нужно смотреть вместе. Они в какой-то степени друг друга дополняют.
О.С.: Существует ли цветная съемка? Если да, то почему вы выбрали только черно-белую?
С.Л.: Если мы говорим о съемке на кинопленку, то я такого материала не видел. Снимали тогда на бытовые видеокамеры, на «Бетакам» для телевидения. Это, конечно, было все в цвете. Но я тоже не видел большого количества материала. Да и зачем мешать разные типы изображения? Фильм потому и интересен, что снят хорошо, и мне хотелось сохранить эти кадры, достать из архива, поделиться ими с другими людьми.
О.С.: Как вы отбирали изобразительный материал? По какому принципу?
С.Л.: А мне особенно отбирать и не пришлось. Материала всего-то существует на три часа. Практически каждый второй кадр вошел в фильм. Как-то так получилось, что мне хватило эпизодов для того, чтобы выстроить осмысленное повествование и создать структуру. Это же все-таки художественное произведение, и у него свои требования к организации материала.
О.С.: Как вы работали над звуком? Представляя фильм в Торонто, вы упомянули, что на удивление мало сохранилось радиозаписей. Как вы искали звуковой материал?
С.Л.: Что-то нашли в архивах, что-то у знакомых – например, полную фонограмму митинга на Дворцовой площади, которая сама по себе – уникальный документ. А все остальное – реплики людей, например, искал в Интернете. Ну, а дальше как обычно, – довольно кропотливая работа над созданием звука картины. Я работаю с прекрасным звукорежиссером Володей Головницким уже не первую картину. Это же не просто звук всего того, что мы можем видеть в кадре. Все может звучать по-разному, но большое искусство дать всему этому потоку гармоничное звучание.
О.С.: Почему вы не объясняете титрами ход событий? Почему решили не называть с
помощью титров значимых участников событий, выступающих на митингах, за
исключением, кажется, Собчака?
С.Л.: Вы ошибаетесь. В моем фильме нет ни одного титра, который кого-либо называет. А зачем это нужно? Это была бы другая картина. Это же не историческое исследование и не подробный рассказ о событиях. Это художественный фильм, главный герой которого – люди, почувствовавшие себя гражданами, ответственными за свою судьбу и за судьбу страны. Тогда нужно упомянуть имена всех. Как это можно сделать, не нарушив изображение? Да и зачем?
О.С.: В одном из эпизодов узнаваем В.В.Путин. Какие еще кадры с его участием были в вашем распоряжении и почему вы выбрали именно эти?
С.Л.: Других кадров у меня не было, но вообще-то там эпизод не про это. Я старался не смотреть на события того времени с точки зрения знания человека, который живет сейчас. Мне хотелось воссоздать атмосферу тех дней и поэтому я бы не стал никого особенно выделять.
О.С.: Помимо «Майдана», ощутима эстетическая преемственность в отношении «Блокады» (документальный фильм Сергея Лозницы 2005 года. – О.С.). Можно говорить о той же степени доверия к зрителю, о «неимперативной» звуковой дорожке, повторяющей «хаос» реальной жизни. Правомочны ли такие аналогии?
С.Л.: Я не очень понял вопрос. Что значит «неимперативная звуковая дорожка, повторяющая хаос реальной жизни»? Реальная жизнь существует только на уровне элементарных частиц, из которых все в видимой нами вселенной состоит. Все остальное к реальности не имеет отношения. Это в той или иной степени иллюзии, связанные с нашими интерпретациями.
О.С.: Очевидно, что «Событие» живо перекликается с тем, что происходит в России сегодня. Есть фразы, которые и сегодня воспринимаются крылатыми как, например, «депутатов много, ломов мало». Можно, обобщая, констатировать, что Россия не усвоила уроки 1991 года и наступает на те же грабли. Что вы думаете по этому поводу? Занимали ли эти размышления вас как автора?
С.Л.: А что такого нового и особенного происходит в России сейчас? Все то же, что и происходило всегда. Это тогда, в 1991-м, что-то вздрогнуло внутри, и немножко потянуло свежим воздухом, и чуть лучик света проник в этот мрачный чулан, и на мгновение проснулось у кого-то гражданское чувство. А потом все свернуло на пути своя. Так что не знаю, о каких уроках и о каких граблях вы говорите.
О.С.: Может, теперь, после «Блокады» и «Майдана», вам имеет смысл взяться за «реконструкцию» Февральской революции 1917 года или Октябрьского переворота того же года? Нет таких мыслей?
С.Л.: Таких пленок нет. А было бы интересно туда взглянуть. Но не все возможно.
О.С.: Один американский критик высказал мнение, что иностранным зрителям будет трудновато понять, что происходит на экране, поскольку они не знают советских и российских реалий. Вы согласны с этим мнением?
С.Л.: Я думаю, что это общее место. Для того, чтобы прочитать любой текст, вообще-то неплохо знать буквы. Если он на английском написан, то английский алфавит, если на русском, то кириллицу. Понимание, оно ведь не на пустом месте образовывается, как нам бы, может быть, хотелось.
О.С.: Каковы перспективы показа фильма в России?
С.Л.: Премьера фильма будет в Москве в декабре этого года на фестивале «Артдокфест». Какая еще может быть перспектива? Конечно, он будет показан.
