Алексей Стиль – русский художник, живущий в Америке. В 2009 году он стал лауреатом премии Гузи (Guzi Peace Prize). Учредили премию посол Барри Гузи и его жена – доктор Эвелин Гузи. Премия Гузи присуждается – как отдельным людям, так и целым группам – за выдающиеся достижения в науке, медицине, политике и искусстве.
Смотрите слайд-шоу: «Человек Стиль»
… Недавно Алексей Стиль гостил в Вашингтоне. Итогом наших встреч можно считать серию фотографий «Человек Стиль» и это интервью, в котором художник поделился своими размышлениями о миссии искусства в современном мире.
Сергей Москалев: Алексей, что привело тебя – жителя Лос-Анджелеса – в Вашингтон?
Алексей Стиль: Во-первых, я получил здесь премию Портретного сообщества Америки за необычный для внимания этой организации портрет – «Чистильщик ботинок в Мексике». Кроме того, на конференции этого сообщества мы с моим другом и замечательным американским художником-реалистом Джереми Липкиным организовали панельную дискуссию по интереснейшей теме: «Реалистическая революция и релевантность критицизма…»
С.М.: Программная установка?
А.С.: Да, шутки в сторону. Дискуссия вызвала большой интерес. В ней участвовал, например, один из самых известных реалистов сегодняшней Америки, основатель Нью-Йоркской Grand Central Academy Джейкоб Коллинз. Выступал и Верн Свансон – директор художественного музея и автор 18 книг по искусству – кстати, он – один из самых авторитетных специалистов и по соцреализму. Активно участвовал в дискуссии и редактор отдела культуры очень уважаемого интеллектуального журнала New Criterion – «Новый критерий» – Джеймс Панеро.
С.М.: После дискуссии ты отправился в посольство Греции…
А.С.: Да, у меня была назначена встреча с атташе по культуре посольства Греции – я пытаюсь как-то продвигать проект «Художники за мраморы». По-русски звучит, конечно, странно, но по-английски – нормально. Это проект в поддержку движения за возвращение знаменитых мраморных фрагментов Парфенона из Великобритании обратно в Грецию. К культуре Греции у меня особое отношение. Можно сказать, что Греция – это прародина нашего искусства. И в Греции я получил одну из первых своих премий – Премию Артемиды.
С.М.: Но в Конгрессе США у тебя были встречи не «по мрамору…»
А.С.: В Конгрессе США и мы беседовали по проекту «Пламя Мира», за который мне и была присуждена Премия Мира Гузи. Я встречался с влиятельным конгрессменом от Калифорнии Бобом Филнером.
С.М.: Как удалось организовать эту встречу?
А.С.: Конгрессмен Филнер – тоже лауреат премии Мира Гузи. Наши выступления на церемонии награждения в Маниле следовали одно за другим. У нас – общие воспоминания о том незабываемом событии. Несмотря на очень плотный график работы – как раз шли голосования в Конгрессе по финансовой реформе – Боб нашел время для встречи и принял нашу маленькую группу радушно – ты и сам это видел. Для меня, для Джорджа Бистиса – твоего коллеги по «Голосу» – кстати, тоже лауреата премии Гузи, а так же для лоббиста Кристины Ворнке – встреча была незабываемой.
С.М.: Чем?
А.С.: Боб – удивительный человек. Он рассказал нам историю – как он попал за решетку в 50-е годы – он поддерживал Мартина Лютера Кинга в борьбе за гражданские права. Достойный человек, не побоялся тюрьмы со всеми возможными в те неспокойные годы последствиями. А вот теперь он конгрессмен, очень влиятельный конгрессмен. Я также показал ему свой живописный проект «Пламя мира». У меня сложилось впечатление, что ему понравилось.
В этот же день удалось встретиться и с ключевыми помощниками другого законодателя – Луиз Слаутер. К ее мнению по вопросам искусства в Конгрессе очень прислушиваются. А также с помощником конгрессмена Джона Конейрса – он авторитетное лицо по мирным инициативам в Конгрессе. Так что поездка в Вашингтон получилась весьма насыщенной.
С.М.: Есть ли какой- то универсальный способ продвижения работ, проектов в искусстве – способ реализации задуманного?
А.С.: Самый универсальный способ, я считаю, – это идти против течения, вразрез ожидаемому. Это весьма непросто, и для того чтобы получилось, нужно очень верить в то что ты делаешь. Тогда тебе совершенно неважно, сколько времени и энергии потребуется, чтобы достигнуть цели, и будет ли это вообще реализовано. Но все равно – если веришь в успех и в свою правоту, идти нужно. Ну, не знал Боб Филнер, когда сидел в тюряге расистского Юга, что станет конгрессменом, но он верил в свою правоту. И потом, как учил меня бесконечно почитаемый мной профессор Илья Сергеевич Глазунов, поклон ему низкий, дай Бог здоровья и многих лет – нужно пахать, пахать, пахать, не ныть, и тогда успех неизбежен. Искусство не терпит компромиссов, искусство – очень ревнивая любовница, и требует тебя целиком.
С.М.: Твой собственный стиль в живописи – на чем он основан?
А.С.: Недавно я его сформулировал так: новореализм.
Я считаю, что это самое интересное новейшее направление в современном искусстве. Это и есть та Реалистическая Революция сегодняшнего дня, о которой мы говорили на дискуссии в Вашингтоне.
С.М.: А почему революция?
А.С.: Да потому, что мы бросаем вызов коррумпированному официальному артистэблишменту Америки. У искусства – особая и значимая роль в жизни общества, искусство способно влиять на важнейшие процессы в жизни социума.
С.М.: Ты говоришь о «реалистической революции», а доминируют в США, как принято считать, авангардные направления, из авторов суперпопулярны Джефф Кунс и Дамиан Херст…
А.С.: Еще как доминируют. Но я этому только рад. Ни одно направление в культуре, искусстве не может доминировать тотально. Как только это происходит, пиши – пропало: направление сдыхает, как загнанная кляча. Что в итоге и произошло с соцреализмом в Союзе. То же самое сейчас происходит с официозно-помпезным модернизмом в Америке. Эти мавзолеи для дохлых рыбок в аквариумах, маринованные домашние животные, анилиново-визжаще-выкрашенные блестящие игрушки – не понятно, на кого все это рассчитано – это уже давно не актуально, выдохлось, сдохло, стало таким западным эквивалентом тех самых портретов обоих наших Ильичей в провинциальных домах культуры 70-х годов. Помпы много – а не трогает никого.
С.М.: Но ведь спрос есть?
А.С.: Оборотистые ребятки разводят на очень серьезные деньги гоняющихся по миру за респектом «бизнесменов», в том числе и русских. Так им и надо. Жалко конечно, что одной сотой цены маринованной в формалине рыбки – как объекта искусства, хватило бы наверно, не на один год для выплаты стипендий в серьезном художественном институте.
С.М.: Прав ли Илья Глазунов, как-то заметивший: «Нигде, кроме России, реализма в искусстве не осталось»?
А.С.: Глубокоуважаемый мною Илья Сергеевич и прав, и не прав. Прав он в том, что сейчас только в России – во многом, благодаря его же усилиям – сохранилась традиция, преемственность художественного образования, унаследованная непосредственно от знаменитой Императорской Академии Художеств в Санкт-Петербурге. С другой стороны, мы наблюдаем совершенно уникальный феномен – возрождение реалистического искусства в мире, и в Америке особенно. Уникальность состоит в том, что здесь это происходит в рамках нонконформистской, андеграундовской альтернативы. Бунтарской части молодого поколения осточертело политкорректно «самовыражаться» по команде официоза и вдруг захотелось осмысления красоты.
С.М.: Кто из твоих единомышленников – действительно интересные мастера?
А.С.: В Америке сегодня – целая когорта очень сильных художников, моих друзей и соратников: Джейкоб Коллинс, Джереми Липкин, Кристпфер Пуглиезе, Роз Франтцен, Тони Про, Игнат Игнатов, Майкл Клейн, Давид Кассан – все они очень серьезные фигуративные художники – реалисты, владеющие рисунком, приемами живописи… Новые направления в истории искусства крайне редки, но, думаю, у нас сложилась такая общность –критическая масса талантов, это позволяет мне констатировать появление нового направления в современном искусстве Америки – новореализма.
С.М.: А как понять, как различить обычному обывателю, где искусство, а где пустая игра или коммерция?
А.С.: Когда начинается раскрутка – тут все становиться понятно: «крутят» обычно «концептуал», то есть, то, где вообще невозможно определить: хорошо это или плохо. Маринованная рыбка, баночка экскрементов, холмик мусора – «крути», пока крутится.
Моя позиция в этом случае – чем хуже, тем лучше: чем более оголтелая посредственность и убожество прогоняются через машинку раскрутки, тем более уникальным и заметным становится противоположность всему этому – реализм.
С.М.: Еще один деликатный вопрос: недавно в одном интервью знаменитый скульптор Михаил Шемякин заявил, что в Штатах есть «русская художественная мафия». Она – по его словам – устанавливает цены, течения, направления, манипулируя художниками, держа в руках и арт-критиков с искусствоведами. Ваше мнение?
А.С.: Да, я слышал об этом. Дико интересная тема. Михаил Михайлович – человек весьма информированный и весьма компетентный. То, что он описал, – просто «новый русский» вариант финансово-аферной составляющей коррумпированного арт-истеблишмента. Херст и Кунс – такие же примеры преднамеренного финансового пузыря, как и их уолл-стритовские подельники по пузырю технологическому и аферам с недвижимостью. Тем, кто это прокручивает, явно не поздоровится… Будем приветствовать это «звоном меча»!
С.М.: В наш век – век виртуальной реальности – что такое, по-твоему, имидж художника? Мы ведь сделали с тобой серию фотографий – «Человек Стиль». На фото ты веселый, серьезный, брутальный, отчаянный, пересмешник. Имидж?
А.С.: Хм..., имидж и художник? Чтоб имидж был эффективным для художника, все-таки желательно быть художником и при этом – настоящим. А не раскрученной пустышкой. Нужно быть верным себе, а это значит – делать то, что считаешь нужным делать, и не сливаться с толпой. Подделка видна сразу, и кроме улыбки сочувствия среди понимающих, иных эмоций она не вызывает. Реальный имидж – это аутентичность, она у каждого своя. Имидж – это стиль. Я Алексей Стиль – художник-новореалист.
