Космос – это российское «всё» (за исключением нефти и газа, разумеется). Вряд ли кто-нибудь станет оспаривать этот постулат. Что приходит в первую очередь на ум, когда говоришь или думаешь о научно-технических достижениях России? Разумеется, космонавтика.
Есть еще, правда, атомная энергетика, но она в меньшей степени отражает и аккумулирует в себе суммарную «мозговую» мощь государства, ибо список научно-технических отраслей, с которыми она кооперируется, у нее короче, чем у космонавтики. В последней задействовано все – от биологии и медицины до электроники и ядерной физики.
Именно поэтому космонавтика – особая гордость России. Ведь в современном мире авторитет и престиж страны определяется не размерами нефтяного поля, на котором она расположена, а ее достижениями в области науки и техники.
А если так, то Россия должна относиться к космонавтике, как к «медали», украшающей ее «грудь», и не допускать, чтобы эта медаль превращалась в разменную монету или плошку для сбора подаяний. Но всегда ли России удается сохранить этот высокий статус ее космической отрасли?
Рукопожатия в космосе бывают между равными
Первое их них случилось в 1975 году, когда на орбите состыковались космические корабли – советский «Союз» и американский «Аполлон». Данное событие символизировало собой не только передышку в «холодной войне», одним из наиболее ярких проявлений которой было ожесточенное соревнование в космосе между СССР и США.
В конце 1960-х годов Советский Союз проиграл Соединенным Штатам лунную «гонку». Это поражение было скрыто от глаз советской публики (как и вся лунная программа СССР), но от этого оно не стало менее унизительным, по крайней мере, для Кремля. Кроме того, информация о попытках Советского Союза выиграть у Соединенных Штатов «гонку» к Луне была известна на Западе, а потому общественность и правительства по ту сторону «железного занавеса» знали: Америка победила СССР в космосе.
Таким образом, ЭПАС (Экспериментальный проект Аполлон-Союз) позволял советскому руководству приглушить боль от проигрыша лунной «гонки»: стыковка на глазах всего человечества кораблей «Союз» и «Аполлон» подчеркивала равновеликость космических программ двух стран.
Впрочем, во многом данные программы действительно находились в одной «весовой категории». Создание «долговременных орбитальных станций» (ДОС) типа «Салют», на которых космонавты жили и работали месяцами, наполняло космос советским присутствием, в то время как американское – хоть и затмило космические успехи СССР победным фейерверком лунных посадок в конце 1960-х – начале 1970-х годов, – тем не менее, в 1970-е годы практически сошло на нет.
Союз космического «дома» и «челнока»
Так можно было бы назвать программу «шаттл-Мир». В принципе одна из функций шаттла, первоначально заложенных в него, как раз и состояла в том, чтобы доставлять людей и грузы на орбитальную станцию. «Добро» на ее создание в США с участием ряда стран «свободного мира» было дано президентом Рональдом Рейганом в 1984 году.
Правда, прошло почти 10 лет, а «Фридом» (так должен был называться орбитальный комплекс) так и не вышел из «бумажного» состояния. В 1993 году он плавно «перерос» в МКС, теперь уже с российским участием. Международным партнерам, включая США, нужно было где-то набраться опыта эксплуатации и обслуживания орбитального дома-лаборатории. Вот тут-то и пригодился «Мир».
Как российская станция, так и «челнок» олицетворяли собой высшие достижения космических отраслей: первая – России, а второй – США. Таким образом, стыковки шаттлов с «Миром», как в свое время ЭПАС, символизировали союз равных.
МКС: вместе разрабатываем, вместе строим
Данный подзаголовок вполне мог бы стать девизом работ по созданию МКС. Постоянная пилотируемая эксплуатация орбитального комплекса, созданного совместными усилиями США, России, Европы, Японии и Канады, началась в 2000 году.
Россия сыграла в появлении этой станции на свет ключевую роль. Первый модуль – ФГБ («функциональный грузовой блок»), модуль СМ («служебный модуль»), необходимый для длительного пребывания экипажа на МКС, корабли «Союз» и «Прогресс» – вот перечень тех элементов, без которых международной станции в ее нынешней конфигурации просто не существовало бы.
В настоящее время МКС состоит из 16 модулей, из которых на долю России приходится пять. Остальные – так называемый американский сегмент, состоящий в основном из модулей и элементов НАСА (их большинство), Европы, Японии и Канады.
Роль России в жизни МКС после гибели шатлла «Колумбия» в 2003 году из ключевой стала незаменимой. «Союзы» и «Прогрессы» остались единственным средством доставки людей и грузов на международный комплекс и были таковыми до возобновления полетов «челноков» в 2005 году.
После 2011 года, когда шаттлы «ушли в отставку», «Союзы» вновь оказались в качестве единственного «трапа», по которому экипажи добираются до МКС и возвращаются обратно на Землю. Грузовой поток на станцию, правда, обеспечивается теперь не только «Прогрессами», но еще и европейскими и японскими транспортными кораблями, а также американским кораблем «Дракон».
Таким образом, Россия внесла в создание и эксплуатацию орбитального комплекса вклад, по меньшей мере равновеликий тому, который внесла в него Америка, не говоря уж о вкладах других международных партнеров.
К концу подходит «карусельный» век
Но вот окончание эксплуатации МКС уже показалось «из-за горизонта». Если не будет никаких драматических отказов, то станция, которой в этом году исполнится 15 лет (с момента запуска ее первого элемента ФГБ), должна пролетать еще 7 лет, до 2020 года.
Ни США, ни Европа, Япония или Канада не намерены после завершения полета комплекса продолжать околоземную «карусель». Для Америки это был всего лишь этап на пути пилотируемого исследования и освоения «дальнего» космоса за пределами лунной орбиты. Цели там уже поставлены. Это – астероид к 2025 году и окрестности Марса к середине 2030-х годов.
Традиционные союзники США пока не определились с тем, что делать после МКС, но с большой долей вероятности можно предположить, что они присоединятся к планам НАСА.
А что Россия?
Попытки спланировать космическую деятельность страны на период, отсчет которого начнется с момента сведения МКС с орбиты, с беспощадной очевидностью продемонстрировали тенденцию, которая проявилась после образования «новой» России: научно-техническое «развитие» государства ориентировано на всемерную эксплуатацию еще советских заделов.
Стали появляться необоснованные ни с экономической, ни с научной точки зрения идеи типа создания «завода на орбите» для производства сверхчистых материалов или «сервисной станции» для обслуживания спутников. В этот же ряд следует поставить и идею «свободнолетающего модуля» (по сути «огрызок» станций типа «Мир» или МКС).
Все данные предложения сводились к тому, чтобы любой ценой не уходить из околоземного пространства, обеспечивая свое присутствие в нем на базе тех технологий, которые были созданы и испытаны еще в Советском Союзе.
Подобные планы могли бы получить поддержку избирателей и правительства, если бы Россия была единственной страной на свете, занимающейся космической деятельностью. Но в условиях, когда даже Китай не только стал успешно запускать в космос свои корабли, но и приступил к созданию собственной орбитальной станции, а Индия стала разрабатывать космический корабль, «цепляние» за околоземное пространство было слишком очевидным проявлением деградации отечественной космической отрасли. Требовалось предложить что-то новое.
«Зонтик» международного сотрудничества
Но очертания этого «нового» предопределялись особенностями космической политики России и ментальности тех, кто эту политику вырабатывает.
Первая особенность заключалась в том, что внеземная деятельность России в 1990-е – 2000-е годы сформировала в космическом сообществе страны стойкий стереотип: национальная космонавтика сможет выжить лишь в том случае, если будет вовлечена в международные проекты.
Во многом это было правдой. Даже такой патриот российской космонавтики, как член руководства РКК «Энергия» летчик-космонавт Валерий Рюмин признавал: не подпишись Борис Ельцин «кровью» под программой «шаттл-Мир», а после МКС, государство не стало бы поддерживать в 1990-е годы полет станции «Мир».
Вторая особенность заключалась в нежелании руководства космонавтикой проявлять «королёвскую» смелость и ответственность в планах по исследованию и освоению космоса. Отсюда стремление «прикрыться» международным сотрудничеством: мол, «куда все, туда и мы».
Зыбкая зависимость от России
Но все потенциальные международные проекты за пределами МКС нацелены на «дальний» космос. Его исследование и освоение требуют создания принципиально новой техники.
Во всех предыдущих проектах – ЭПАС, «шаттл-Мир», МКС – от России требовалось внести уже имевшиеся и испытанные технологии и опыт. Теперь же нужно умение: во-первых, разрабатывать новые технологии, во-вторых, воплощать их в металле, пластмассе и композитах и в-третьих, делать это своевременно.
Однако проблема заключается в том, что Россия никогда не демонстрировала эту триединую способность. А потому остается только гадать, сохранилась ли еще с советских времен в российской космической отрасли инновационно-пассионарная «искра», из которой может разгореться «пламя» новых смелых шагов в сфере покорения космического пространства.
Но ни США, ни Европа, Япония или Канада не намерены делать ставку на российское «может быть». Им нужна уверенность в партнерах, а такой уверенности в отношении России взяться неоткуда.
Вспомним, что российская сторона неоднократно срывала графики поставки даже такой испытанной и отработанной техники, как «служебный модуль» для МКС, что обошлось программе станции, по подсчетам американской стороны, в 5 млрд долларов перерасхода средств и в 4 года задержки начала сборки комплекса на орбите.
Кроме того, «охлаждающим душем» для потенциальных космических партнеров России стало заметное падение качества продукции российской космической отрасли. Проявлением этой неблагоприятное тенденции стал июльский отказ «Протона» через 17 секунд после старта.
По мнению НАСА, отраженному в журнале «Новости космонавтики» со ссылкой на газету Christian Science Monitor, «в неудачах прежде всего виновен человеческий фактор и отсутствие контроля, ставшие характерными для российской космической отрасли именно в последние годы, попытка сохранить за собой репутацию крупной космической державы без должной технической базы и компетентных управленцев».
Трудно представить себе, как международные партнеры поручат создавать новую технику стране, в космической отрасли которой отсутствуют контроль качества работы, «должная техническая база» и «компетентные управленцы».
Наконец, есть и политический аспект. Сотрудничество в космосе – это взаимодействие в области технологий двойного использования. США, а также их союзники понимают, что если отношения между ними и Россией вновь перейдут в состояние «холодной войны» (что, увы, нельзя исключить), то это будет означать конец космическому партнерству с участием России и создаст большие проблемы всему международному проекту.
С кем объединяться?
Но, как мы уже видели, современная философия российской космической деятельности – это «без сотрудничества – никуда». Из данной установки вытекает другая – «сотрудничество любой ценой».
А ценой этой может быть потеря уважения и самоуважения ради вхождения в альянс с какой-либо относительно равновесной космической державой. Впрочем, будем называть вещи своими именами. Для России в современном мире есть лишь одна страна, которая соответствует данному критерию. Это – США.
Сотрудничество с Америкой с большой долей вероятности означает объединение усилий в космосе, в том числе с традиционными «друзьями и партнерами» Соединенных Штатов, которые также являются серьезными игроками на космическом «поле».
Приказано… сотрудничать или искать «спонсоров»?
Роскосмос стал активно проявлять свой инстинкт «охотника» за сотрудничеством с 2004 года, когда президент Джордж Буш-младший объявил о своей программе возвращения на Луну.
Идея оказалась мертворожденной, но до того, как это стало очевидно, Роскосмос взял НАСА буквально в «осаду», бомбардируя агентство предложениями объединить усилия в рамках американской лунной программы. Суть этих предложений очевидна из достаточно резкого ответа, который НАСА было вынуждено дать в 2007 году на данные предложения словами главы агентства Майкла Гриффина:
«Сотрудничество лучше всего работает, когда организовано по принципу “каждый участвует за свой счет”... Нередко мне уже в должности администратора предлагали “партнерство”, которое в сущности сводилось к предложению вложить деньги США в аэрокосмические индустрии других стран. Я хочу, чтобы здесь была ясность: “партнерство” для нас – это не синоним “оказания помощи НАСА потратить деньги американских налогоплательщиков”».
Мысль Гриффина развил в интервью «Голосу Америки» один из ведущих американских экспертов. «Важно помнить, – подчеркнул он, – что Белый дом и Конгресс через лунную программу инвестируют средства в развитие науки, техники и экономики Америки, а не других государств. Соединенные Штаты не обязаны и не намерены оплачивать участие прочих стран в своих планах по возвращению на Луну и ее дальнейшему освоению».
Интересно, что подобная «отповедь» к Европе, очевидно, не относилась. «Я полагаю, что Европа полностью готова к тому, чтобы сделать следующий шаг в космосе, а именно – вернуться с нами на Луну», – сказал Гриффин в 2008 году. И далее послал европейским партнерам США в космосе «намек»: «Не думаю, что Европа готова к тому, чтобы самостоятельно проделать эту “работу”, да, полагаю, ей и не нужно делать ее в одиночку».
То, что способность создавать новые технологии ценится Америкой больше, чем способность воспроизводить испытанную, но старую технику, стало очевидно, когда США предпочли работать вместе с Европой, а не с Россией над созданием нового корабля НАСА, хотя опыт Старого Света в проектировании и строительстве пилотируемых кораблей практически равен «нулю».
День нынешний
В 2010 году президент США Барак Обама закрыл программу «возвращения на Луну», заменив ее уже упомянутой программой полетов к астероиду и Марсу. Россия также поставила перед собой «амбициозную» стратегическую задачу в космосе. Вот как она была сформулирована в «Основах государственной политики Российской Федерации в области космической деятельности на период до 2030 года и дальнейшую перспективу»:
«Создание научно-технической и технологической основы для полномасштабного участия России в международной кооперации для подготовки и осуществления пилотируемого полета на Марс и других международных проектов по исследованию, освоению и использованию космического пространства».
Другими словами, все зависит от «международной кооперации», участие России в которой, как мы уже видели, отнюдь не гарантировано. Возьмут ее в «марсианский» альянс – полетят российские космонавты на Красную планету, не возьмут – нет.
Это невеселое заключение было косвенно подтверждено на прошедшей в Вашингтоне в мае этого года конференции «Люди – на Марс» (Human to Mars – H2M). В ней принимали активное участие представители космических предприятий и организаций из разных стран, обсуждавшие различные аспекты будущей миссии на Красную планету.
Были там и сотрудники РКК «Энергия». Единственный вопрос, который они задали, звучал так: «Решило ли уже НАСА, как оно будет распределять работы между потенциальными партнерами в рамках своей марсианской программы?» Был получен уклончиво-дипломатический ответ: «Этот момент обсуждается, решение пока не принято».
«Тест» Тито
А иллюстрацией к тому, насколько велики шансы у России быть приглашенной в подобный альянс, служит следующий пример. Как известно, первый космический турист и предприниматель Деннис Тито начал работу над осуществлением «минимального» (в смысле – цель которого только достичь окрестностей Марса, вернуться на Землю и сделать это минимальными средствами) пилотируемого проекта под названием «Вдохновение Марс». Планируемое время старта – 2018 год.
В начале мая этого года представители российской космической отрасли сделали неофициальное «зондирующее» предложение Тито относительно возможности объединить усилия в рамках данного проекта. Через какое-то время был получен ответ: «Спасибо, не надо». И это при том, что выбор у Тито небольшой: ни один из промышленно-конструкторских «тяжеловесов» типа «Боинга» или «Локхид Мартина» не поддерживает пока «Вдохновение Марс».
А как НАСА в целом? Неужели освоение и исследование космоса «совместными усилиями» ряда стран не является одной из целей агентства? Является, конечно. Только цель эта, в отличие от России, отнюдь не стратегическая. Получится вместе – хорошо. Не получится – ничего страшного.
В Америке разрабатываются новые пилотируемые корабли, тяжелый/сверхтяжелый носитель SLS, ведутся работы по созданию ядерной двигательной установки. В общем, все, что нужно, чтобы аэрокосмическое агентство США смогло в одиночку решить поставленные перед ним «астероидные» и «марсианские» задачи.
Что сказал Баз Олдрин
В мае этого года он выступил на вышеупомянутой конференции H2M. В своей речи второй человек, ступивший на Луну, коснулся возможности строительства международной базы на естественном спутнике Земли. Как известно, еще недавно эту идею достаточно активно продвигали некоторые известные представители российского космического сообщества, в том числе и за пределами России.
Говоря о данной базе, Олдрин перечислил возможных участников ее создания: Китай, Япония, Индия, Европа. О США речи не было, так как Олдрин не поддерживает идею «возвращения на Луну», по крайней мере до экспедиции на Марс, но для стран, которые только «учатся» летать в космосе, считает подобное упражнение небесполезным.
Дошла очередь и до России. «Если русские серьезно нацелились на Луну, а не просто “подстегивают” нас к тому, чтобы мы построили там базу, – сказал Олдрин, очевидно имея в виду предложения о совместном изучении и использовании Луны, с которыми российская сторона неоднократно обращалась к НАСА, – то они могут присоединиться к китайскому сегменту базы».
Сценарии сотрудничества с участием России
В настоящее время их пять.
Первый. Россия – равноправный партнер. Она за свой счет создает «критически важную» технику для международного проекта. Исключительно маловероятный сценарий, ибо Россия более не инновационная страна.
Правда, возможно создание каких-нибудь несущественных элементов за свой счет, но если такое сотрудничество и нужно, то лишь для того, чтобы вводить в заблуждение россиян видимостью «равновеликости» России другим партнерам по проекту. Кроме того, трудно рассчитывать на Россию, если она, как уже отмечалось, неоднократно срывала поставки даже такого «ключевого» элемента для МКС, как СМ, который с технологической точки зрения не представлял собой ничего нового.
Сценарий второй. России платят деньги за создание «критически важной» техники. Также весьма маловероятно, ибо НАСА придерживается принципа «каждый – за свой счет». Зачем кому-то платить деньги за подъем российской космонавтики, а кроме того, где гарантия, что не инновационная Россия что-то создаст? Вариант ФГБ и СМ не пример – и тот, и другой модули должны были стать элементами станции Мир-2, то есть представляли собой старую, испытанную технику.
Не способствует реализации второго сценария и то, что российская космическая отрасль, согласно недавним выводам Счетной палаты, является «крайне неэффективной». Другими словами, при том объеме финансирования, который выделяется на данную отрасль, качество ее продукции и услуг должны были бы быть заметно выше. Спросите себя, стали бы вы обращаться с заказом к тому, кто возьмет с вас полную стоимость работы, но выполнит ее только на треть, или даже наполовину?
Третий сценарий. Россия за свой счет поставляет свою старую технику в международный проект, консервируя таким образом собственную отсталость. На этот вариант «страховочной сетки» для американских кораблей и носителей Соединенные Штаты намекали России, как на возможность участия в программе «возвращения на Луну».
Четвертый сценарий. России платят за «Союзы», «Прогрессы», «Протоны» и другую «пенсионную», но испытанную технику. Не самый плохой вариант, ибо позволит российской космической отрасли заработать на коммерческих контрактах. Но он также сомнителен с учетом того, что у США скоро будет целое созвездие кораблей, как пилотируемых, так и транспортных, и уж подавно нет недостатка в носителях.
И, наконец, сценарий пятый. Международные партнеры создают в России центр, где лучшие российские «мозги» будут разрабатывать технику для международного проекта. Вполне вероятно и уже опробовано «Боингом» и «Эрбасом». Правда, в этом случае Россия, хоть и за деньги, будет выступать в роли «смазчика» космической «телеги» других партнеров.
Разумеется, могут еще разного рода «гибридные» варианты, сочетающие в той или иной степени элементы каждого из пяти вышеупомянутых сценариев.
Сотрудничать или впрягаться в чужой «возок»?
Постоянно демонстрируя «жажду» международного сотрудничества, которая, как всем очевидно, исходит от неспособности российской космической программы ставить крупные инновационные задачи и самостоятельно решать их, Роскосмос невольно унижает отечественную космическую отрасль, ее интеллектуальный и технологический потенциал, нацеливая космонавтику на фактическое превращение в «подмастерье» развитых космических держав.
Многие представители руководства российской космической отрасли понимают это, но вынуждены маскировать данную морально-организационную слабость отечественной космонавтики разговорами о том, что «никакая страна в одиночку не “вытянет” марсианский проект», что «космос можно осваивать только общими усилиями» и пр.
Подобное неуклюжее стремление прикрыться заботой о «всеобщем благе» вызывает чувство неловкости за родину Королева и Гагарина. Вот недавний пример.
В марте этого года Роскосмос и Европейское космическое агентство (ЕКА) заключили соглашение о сотрудничестве в рамках проекта ExoMars. Нужно отдать должное руководству российского космического ведомства: оно настояло на максимально равноправном с научно-технической точки зрения участии России в этом проекте.
Но сравним то, что было сказано при этом главой Роскосмоса Владимиром Поповкиным и главой ЕКА Жан-Жаком Дорденом. По словам Поповкина, проект ExoMars «еще раз подтверждает, что воплощать в жизнь такие грандиозные планы необходимо в международной кооперации. Научные данные, которые мы планируем получить в ходе реализации всех намеченных проектов, важны для всего мирового сообщества».
А вот что сказал Дорден: «Грандиозность программы ExoMars заключается в том, что благодаря совместному участию ученых и инженеров Европы и России в этих двух удивительных миссиях, для них будут разработаны новые технологии, демонстрирующие конкурентоспособность европейской промышленности, и которые будут важны при подготовке серьезного участия ЕКА в будущих международных исследовательских миссиях».
Разница видна, как говорится, «невооруженным глазом». В то время как Россия стремится к сотрудничеству ради «блага всего человечества», Европа недвусмысленно говорит о том, для нее взаимодействие с Россией – это способ поднять конкурентоспособность европейской промышленности и помочь ЕКА (отнюдь не вместе с Роскосмосом) подготовиться к будущим международным проектам.
«Призрак» индийского мальчика
Может быть, правы те, кто хочет интегрировать российскую космонавтику в международные альянсы любой ценой? Ведь космос – действительно «всеобщее достояние человечества». Стоит ли тратить деньги на удовлетворение национальных амбиций?
Но зачем тогда правительство России потратило уже более 50 миллиардов долларов на подготовку зимней Олимпиады-2014 в Сочи? Разве не дешевле было бы с экономической точки зрения просто обеспечить участие российской сборной в Олимпиаде, проводимой в какой-нибудь другой стране?
Иногда, когда я думаю о попытках России всеми силами стать с кем-нибудь партнером по космической деятельности, то невольно вспоминаю сцену, которую неоднократно наблюдал во время своего пребывания в Индии.
Подбегает к вам на улице мальчик с набором дешевых солнцезащитных очков и предлагает купить за 150 рупий штуку. Естественно, вы не реагируете. «Сто рупий», – следует новое предложение. Ноль эмоций. «Пятьдесят». Та же реакция. И так до тех пор, пока цена не упадет до 20-15 рупий. Только сбросив цену почти в 10 раз, мальчик имеет шанс хоть что-нибудь продать.
Я – за сотрудничество в космосе, но политические реалии, а также опыт взаимодействия с Россией таковы, что подлинное равноправное партнерство с ней возможно лишь в том случае, если она сможет внести реальный и существенный вклад в проект. Для этого ей нужно собственными усилиями создать технику, которая станет ключевым элементом данного проекта. В противном случае российской космической отрасли придется невольно стать «индийским мальчиком», максимально демпингующим стоимость своих товаров и услуг, чтобы заинтересовать в них потенциальных партнеров.
Есть еще, правда, атомная энергетика, но она в меньшей степени отражает и аккумулирует в себе суммарную «мозговую» мощь государства, ибо список научно-технических отраслей, с которыми она кооперируется, у нее короче, чем у космонавтики. В последней задействовано все – от биологии и медицины до электроники и ядерной физики.
Именно поэтому космонавтика – особая гордость России. Ведь в современном мире авторитет и престиж страны определяется не размерами нефтяного поля, на котором она расположена, а ее достижениями в области науки и техники.
А если так, то Россия должна относиться к космонавтике, как к «медали», украшающей ее «грудь», и не допускать, чтобы эта медаль превращалась в разменную монету или плошку для сбора подаяний. Но всегда ли России удается сохранить этот высокий статус ее космической отрасли?
Рукопожатия в космосе бывают между равными
Первое их них случилось в 1975 году, когда на орбите состыковались космические корабли – советский «Союз» и американский «Аполлон». Данное событие символизировало собой не только передышку в «холодной войне», одним из наиболее ярких проявлений которой было ожесточенное соревнование в космосе между СССР и США.
В конце 1960-х годов Советский Союз проиграл Соединенным Штатам лунную «гонку». Это поражение было скрыто от глаз советской публики (как и вся лунная программа СССР), но от этого оно не стало менее унизительным, по крайней мере, для Кремля. Кроме того, информация о попытках Советского Союза выиграть у Соединенных Штатов «гонку» к Луне была известна на Западе, а потому общественность и правительства по ту сторону «железного занавеса» знали: Америка победила СССР в космосе.
Таким образом, ЭПАС (Экспериментальный проект Аполлон-Союз) позволял советскому руководству приглушить боль от проигрыша лунной «гонки»: стыковка на глазах всего человечества кораблей «Союз» и «Аполлон» подчеркивала равновеликость космических программ двух стран.
Впрочем, во многом данные программы действительно находились в одной «весовой категории». Создание «долговременных орбитальных станций» (ДОС) типа «Салют», на которых космонавты жили и работали месяцами, наполняло космос советским присутствием, в то время как американское – хоть и затмило космические успехи СССР победным фейерверком лунных посадок в конце 1960-х – начале 1970-х годов, – тем не менее, в 1970-е годы практически сошло на нет.
Союз космического «дома» и «челнока»
Так можно было бы назвать программу «шаттл-Мир». В принципе одна из функций шаттла, первоначально заложенных в него, как раз и состояла в том, чтобы доставлять людей и грузы на орбитальную станцию. «Добро» на ее создание в США с участием ряда стран «свободного мира» было дано президентом Рональдом Рейганом в 1984 году.
Правда, прошло почти 10 лет, а «Фридом» (так должен был называться орбитальный комплекс) так и не вышел из «бумажного» состояния. В 1993 году он плавно «перерос» в МКС, теперь уже с российским участием. Международным партнерам, включая США, нужно было где-то набраться опыта эксплуатации и обслуживания орбитального дома-лаборатории. Вот тут-то и пригодился «Мир».
Как российская станция, так и «челнок» олицетворяли собой высшие достижения космических отраслей: первая – России, а второй – США. Таким образом, стыковки шаттлов с «Миром», как в свое время ЭПАС, символизировали союз равных.
МКС: вместе разрабатываем, вместе строим
Данный подзаголовок вполне мог бы стать девизом работ по созданию МКС. Постоянная пилотируемая эксплуатация орбитального комплекса, созданного совместными усилиями США, России, Европы, Японии и Канады, началась в 2000 году.
Россия сыграла в появлении этой станции на свет ключевую роль. Первый модуль – ФГБ («функциональный грузовой блок»), модуль СМ («служебный модуль»), необходимый для длительного пребывания экипажа на МКС, корабли «Союз» и «Прогресс» – вот перечень тех элементов, без которых международной станции в ее нынешней конфигурации просто не существовало бы.
В настоящее время МКС состоит из 16 модулей, из которых на долю России приходится пять. Остальные – так называемый американский сегмент, состоящий в основном из модулей и элементов НАСА (их большинство), Европы, Японии и Канады.
Роль России в жизни МКС после гибели шатлла «Колумбия» в 2003 году из ключевой стала незаменимой. «Союзы» и «Прогрессы» остались единственным средством доставки людей и грузов на международный комплекс и были таковыми до возобновления полетов «челноков» в 2005 году.
После 2011 года, когда шаттлы «ушли в отставку», «Союзы» вновь оказались в качестве единственного «трапа», по которому экипажи добираются до МКС и возвращаются обратно на Землю. Грузовой поток на станцию, правда, обеспечивается теперь не только «Прогрессами», но еще и европейскими и японскими транспортными кораблями, а также американским кораблем «Дракон».
Таким образом, Россия внесла в создание и эксплуатацию орбитального комплекса вклад, по меньшей мере равновеликий тому, который внесла в него Америка, не говоря уж о вкладах других международных партнеров.
К концу подходит «карусельный» век
Но вот окончание эксплуатации МКС уже показалось «из-за горизонта». Если не будет никаких драматических отказов, то станция, которой в этом году исполнится 15 лет (с момента запуска ее первого элемента ФГБ), должна пролетать еще 7 лет, до 2020 года.
Ни США, ни Европа, Япония или Канада не намерены после завершения полета комплекса продолжать околоземную «карусель». Для Америки это был всего лишь этап на пути пилотируемого исследования и освоения «дальнего» космоса за пределами лунной орбиты. Цели там уже поставлены. Это – астероид к 2025 году и окрестности Марса к середине 2030-х годов.
Традиционные союзники США пока не определились с тем, что делать после МКС, но с большой долей вероятности можно предположить, что они присоединятся к планам НАСА.
А что Россия?
Попытки спланировать космическую деятельность страны на период, отсчет которого начнется с момента сведения МКС с орбиты, с беспощадной очевидностью продемонстрировали тенденцию, которая проявилась после образования «новой» России: научно-техническое «развитие» государства ориентировано на всемерную эксплуатацию еще советских заделов.
Стали появляться необоснованные ни с экономической, ни с научной точки зрения идеи типа создания «завода на орбите» для производства сверхчистых материалов или «сервисной станции» для обслуживания спутников. В этот же ряд следует поставить и идею «свободнолетающего модуля» (по сути «огрызок» станций типа «Мир» или МКС).
Все данные предложения сводились к тому, чтобы любой ценой не уходить из околоземного пространства, обеспечивая свое присутствие в нем на базе тех технологий, которые были созданы и испытаны еще в Советском Союзе.
Подобные планы могли бы получить поддержку избирателей и правительства, если бы Россия была единственной страной на свете, занимающейся космической деятельностью. Но в условиях, когда даже Китай не только стал успешно запускать в космос свои корабли, но и приступил к созданию собственной орбитальной станции, а Индия стала разрабатывать космический корабль, «цепляние» за околоземное пространство было слишком очевидным проявлением деградации отечественной космической отрасли. Требовалось предложить что-то новое.
«Зонтик» международного сотрудничества
Но очертания этого «нового» предопределялись особенностями космической политики России и ментальности тех, кто эту политику вырабатывает.
Первая особенность заключалась в том, что внеземная деятельность России в 1990-е – 2000-е годы сформировала в космическом сообществе страны стойкий стереотип: национальная космонавтика сможет выжить лишь в том случае, если будет вовлечена в международные проекты.
Во многом это было правдой. Даже такой патриот российской космонавтики, как член руководства РКК «Энергия» летчик-космонавт Валерий Рюмин признавал: не подпишись Борис Ельцин «кровью» под программой «шаттл-Мир», а после МКС, государство не стало бы поддерживать в 1990-е годы полет станции «Мир».
Вторая особенность заключалась в нежелании руководства космонавтикой проявлять «королёвскую» смелость и ответственность в планах по исследованию и освоению космоса. Отсюда стремление «прикрыться» международным сотрудничеством: мол, «куда все, туда и мы».
Зыбкая зависимость от России
Но все потенциальные международные проекты за пределами МКС нацелены на «дальний» космос. Его исследование и освоение требуют создания принципиально новой техники.
Во всех предыдущих проектах – ЭПАС, «шаттл-Мир», МКС – от России требовалось внести уже имевшиеся и испытанные технологии и опыт. Теперь же нужно умение: во-первых, разрабатывать новые технологии, во-вторых, воплощать их в металле, пластмассе и композитах и в-третьих, делать это своевременно.
Однако проблема заключается в том, что Россия никогда не демонстрировала эту триединую способность. А потому остается только гадать, сохранилась ли еще с советских времен в российской космической отрасли инновационно-пассионарная «искра», из которой может разгореться «пламя» новых смелых шагов в сфере покорения космического пространства.
Но ни США, ни Европа, Япония или Канада не намерены делать ставку на российское «может быть». Им нужна уверенность в партнерах, а такой уверенности в отношении России взяться неоткуда.
Вспомним, что российская сторона неоднократно срывала графики поставки даже такой испытанной и отработанной техники, как «служебный модуль» для МКС, что обошлось программе станции, по подсчетам американской стороны, в 5 млрд долларов перерасхода средств и в 4 года задержки начала сборки комплекса на орбите.
Кроме того, «охлаждающим душем» для потенциальных космических партнеров России стало заметное падение качества продукции российской космической отрасли. Проявлением этой неблагоприятное тенденции стал июльский отказ «Протона» через 17 секунд после старта.
По мнению НАСА, отраженному в журнале «Новости космонавтики» со ссылкой на газету Christian Science Monitor, «в неудачах прежде всего виновен человеческий фактор и отсутствие контроля, ставшие характерными для российской космической отрасли именно в последние годы, попытка сохранить за собой репутацию крупной космической державы без должной технической базы и компетентных управленцев».
Трудно представить себе, как международные партнеры поручат создавать новую технику стране, в космической отрасли которой отсутствуют контроль качества работы, «должная техническая база» и «компетентные управленцы».
Наконец, есть и политический аспект. Сотрудничество в космосе – это взаимодействие в области технологий двойного использования. США, а также их союзники понимают, что если отношения между ними и Россией вновь перейдут в состояние «холодной войны» (что, увы, нельзя исключить), то это будет означать конец космическому партнерству с участием России и создаст большие проблемы всему международному проекту.
С кем объединяться?
Но, как мы уже видели, современная философия российской космической деятельности – это «без сотрудничества – никуда». Из данной установки вытекает другая – «сотрудничество любой ценой».
А ценой этой может быть потеря уважения и самоуважения ради вхождения в альянс с какой-либо относительно равновесной космической державой. Впрочем, будем называть вещи своими именами. Для России в современном мире есть лишь одна страна, которая соответствует данному критерию. Это – США.
Сотрудничество с Америкой с большой долей вероятности означает объединение усилий в космосе, в том числе с традиционными «друзьями и партнерами» Соединенных Штатов, которые также являются серьезными игроками на космическом «поле».
Приказано… сотрудничать или искать «спонсоров»?
Роскосмос стал активно проявлять свой инстинкт «охотника» за сотрудничеством с 2004 года, когда президент Джордж Буш-младший объявил о своей программе возвращения на Луну.
Идея оказалась мертворожденной, но до того, как это стало очевидно, Роскосмос взял НАСА буквально в «осаду», бомбардируя агентство предложениями объединить усилия в рамках американской лунной программы. Суть этих предложений очевидна из достаточно резкого ответа, который НАСА было вынуждено дать в 2007 году на данные предложения словами главы агентства Майкла Гриффина:
«Сотрудничество лучше всего работает, когда организовано по принципу “каждый участвует за свой счет”... Нередко мне уже в должности администратора предлагали “партнерство”, которое в сущности сводилось к предложению вложить деньги США в аэрокосмические индустрии других стран. Я хочу, чтобы здесь была ясность: “партнерство” для нас – это не синоним “оказания помощи НАСА потратить деньги американских налогоплательщиков”».
Мысль Гриффина развил в интервью «Голосу Америки» один из ведущих американских экспертов. «Важно помнить, – подчеркнул он, – что Белый дом и Конгресс через лунную программу инвестируют средства в развитие науки, техники и экономики Америки, а не других государств. Соединенные Штаты не обязаны и не намерены оплачивать участие прочих стран в своих планах по возвращению на Луну и ее дальнейшему освоению».
Интересно, что подобная «отповедь» к Европе, очевидно, не относилась. «Я полагаю, что Европа полностью готова к тому, чтобы сделать следующий шаг в космосе, а именно – вернуться с нами на Луну», – сказал Гриффин в 2008 году. И далее послал европейским партнерам США в космосе «намек»: «Не думаю, что Европа готова к тому, чтобы самостоятельно проделать эту “работу”, да, полагаю, ей и не нужно делать ее в одиночку».
То, что способность создавать новые технологии ценится Америкой больше, чем способность воспроизводить испытанную, но старую технику, стало очевидно, когда США предпочли работать вместе с Европой, а не с Россией над созданием нового корабля НАСА, хотя опыт Старого Света в проектировании и строительстве пилотируемых кораблей практически равен «нулю».
День нынешний
В 2010 году президент США Барак Обама закрыл программу «возвращения на Луну», заменив ее уже упомянутой программой полетов к астероиду и Марсу. Россия также поставила перед собой «амбициозную» стратегическую задачу в космосе. Вот как она была сформулирована в «Основах государственной политики Российской Федерации в области космической деятельности на период до 2030 года и дальнейшую перспективу»:
«Создание научно-технической и технологической основы для полномасштабного участия России в международной кооперации для подготовки и осуществления пилотируемого полета на Марс и других международных проектов по исследованию, освоению и использованию космического пространства».
Другими словами, все зависит от «международной кооперации», участие России в которой, как мы уже видели, отнюдь не гарантировано. Возьмут ее в «марсианский» альянс – полетят российские космонавты на Красную планету, не возьмут – нет.
Это невеселое заключение было косвенно подтверждено на прошедшей в Вашингтоне в мае этого года конференции «Люди – на Марс» (Human to Mars – H2M). В ней принимали активное участие представители космических предприятий и организаций из разных стран, обсуждавшие различные аспекты будущей миссии на Красную планету.
Были там и сотрудники РКК «Энергия». Единственный вопрос, который они задали, звучал так: «Решило ли уже НАСА, как оно будет распределять работы между потенциальными партнерами в рамках своей марсианской программы?» Был получен уклончиво-дипломатический ответ: «Этот момент обсуждается, решение пока не принято».
«Тест» Тито
А иллюстрацией к тому, насколько велики шансы у России быть приглашенной в подобный альянс, служит следующий пример. Как известно, первый космический турист и предприниматель Деннис Тито начал работу над осуществлением «минимального» (в смысле – цель которого только достичь окрестностей Марса, вернуться на Землю и сделать это минимальными средствами) пилотируемого проекта под названием «Вдохновение Марс». Планируемое время старта – 2018 год.
В начале мая этого года представители российской космической отрасли сделали неофициальное «зондирующее» предложение Тито относительно возможности объединить усилия в рамках данного проекта. Через какое-то время был получен ответ: «Спасибо, не надо». И это при том, что выбор у Тито небольшой: ни один из промышленно-конструкторских «тяжеловесов» типа «Боинга» или «Локхид Мартина» не поддерживает пока «Вдохновение Марс».
А как НАСА в целом? Неужели освоение и исследование космоса «совместными усилиями» ряда стран не является одной из целей агентства? Является, конечно. Только цель эта, в отличие от России, отнюдь не стратегическая. Получится вместе – хорошо. Не получится – ничего страшного.
В Америке разрабатываются новые пилотируемые корабли, тяжелый/сверхтяжелый носитель SLS, ведутся работы по созданию ядерной двигательной установки. В общем, все, что нужно, чтобы аэрокосмическое агентство США смогло в одиночку решить поставленные перед ним «астероидные» и «марсианские» задачи.
Что сказал Баз Олдрин
В мае этого года он выступил на вышеупомянутой конференции H2M. В своей речи второй человек, ступивший на Луну, коснулся возможности строительства международной базы на естественном спутнике Земли. Как известно, еще недавно эту идею достаточно активно продвигали некоторые известные представители российского космического сообщества, в том числе и за пределами России.
Говоря о данной базе, Олдрин перечислил возможных участников ее создания: Китай, Япония, Индия, Европа. О США речи не было, так как Олдрин не поддерживает идею «возвращения на Луну», по крайней мере до экспедиции на Марс, но для стран, которые только «учатся» летать в космосе, считает подобное упражнение небесполезным.
Дошла очередь и до России. «Если русские серьезно нацелились на Луну, а не просто “подстегивают” нас к тому, чтобы мы построили там базу, – сказал Олдрин, очевидно имея в виду предложения о совместном изучении и использовании Луны, с которыми российская сторона неоднократно обращалась к НАСА, – то они могут присоединиться к китайскому сегменту базы».
Сценарии сотрудничества с участием России
В настоящее время их пять.
Первый. Россия – равноправный партнер. Она за свой счет создает «критически важную» технику для международного проекта. Исключительно маловероятный сценарий, ибо Россия более не инновационная страна.
Правда, возможно создание каких-нибудь несущественных элементов за свой счет, но если такое сотрудничество и нужно, то лишь для того, чтобы вводить в заблуждение россиян видимостью «равновеликости» России другим партнерам по проекту. Кроме того, трудно рассчитывать на Россию, если она, как уже отмечалось, неоднократно срывала поставки даже такого «ключевого» элемента для МКС, как СМ, который с технологической точки зрения не представлял собой ничего нового.
Сценарий второй. России платят деньги за создание «критически важной» техники. Также весьма маловероятно, ибо НАСА придерживается принципа «каждый – за свой счет». Зачем кому-то платить деньги за подъем российской космонавтики, а кроме того, где гарантия, что не инновационная Россия что-то создаст? Вариант ФГБ и СМ не пример – и тот, и другой модули должны были стать элементами станции Мир-2, то есть представляли собой старую, испытанную технику.
Не способствует реализации второго сценария и то, что российская космическая отрасль, согласно недавним выводам Счетной палаты, является «крайне неэффективной». Другими словами, при том объеме финансирования, который выделяется на данную отрасль, качество ее продукции и услуг должны были бы быть заметно выше. Спросите себя, стали бы вы обращаться с заказом к тому, кто возьмет с вас полную стоимость работы, но выполнит ее только на треть, или даже наполовину?
Третий сценарий. Россия за свой счет поставляет свою старую технику в международный проект, консервируя таким образом собственную отсталость. На этот вариант «страховочной сетки» для американских кораблей и носителей Соединенные Штаты намекали России, как на возможность участия в программе «возвращения на Луну».
Четвертый сценарий. России платят за «Союзы», «Прогрессы», «Протоны» и другую «пенсионную», но испытанную технику. Не самый плохой вариант, ибо позволит российской космической отрасли заработать на коммерческих контрактах. Но он также сомнителен с учетом того, что у США скоро будет целое созвездие кораблей, как пилотируемых, так и транспортных, и уж подавно нет недостатка в носителях.
И, наконец, сценарий пятый. Международные партнеры создают в России центр, где лучшие российские «мозги» будут разрабатывать технику для международного проекта. Вполне вероятно и уже опробовано «Боингом» и «Эрбасом». Правда, в этом случае Россия, хоть и за деньги, будет выступать в роли «смазчика» космической «телеги» других партнеров.
Разумеется, могут еще разного рода «гибридные» варианты, сочетающие в той или иной степени элементы каждого из пяти вышеупомянутых сценариев.
Сотрудничать или впрягаться в чужой «возок»?
Постоянно демонстрируя «жажду» международного сотрудничества, которая, как всем очевидно, исходит от неспособности российской космической программы ставить крупные инновационные задачи и самостоятельно решать их, Роскосмос невольно унижает отечественную космическую отрасль, ее интеллектуальный и технологический потенциал, нацеливая космонавтику на фактическое превращение в «подмастерье» развитых космических держав.
Многие представители руководства российской космической отрасли понимают это, но вынуждены маскировать данную морально-организационную слабость отечественной космонавтики разговорами о том, что «никакая страна в одиночку не “вытянет” марсианский проект», что «космос можно осваивать только общими усилиями» и пр.
Подобное неуклюжее стремление прикрыться заботой о «всеобщем благе» вызывает чувство неловкости за родину Королева и Гагарина. Вот недавний пример.
В марте этого года Роскосмос и Европейское космическое агентство (ЕКА) заключили соглашение о сотрудничестве в рамках проекта ExoMars. Нужно отдать должное руководству российского космического ведомства: оно настояло на максимально равноправном с научно-технической точки зрения участии России в этом проекте.
Но сравним то, что было сказано при этом главой Роскосмоса Владимиром Поповкиным и главой ЕКА Жан-Жаком Дорденом. По словам Поповкина, проект ExoMars «еще раз подтверждает, что воплощать в жизнь такие грандиозные планы необходимо в международной кооперации. Научные данные, которые мы планируем получить в ходе реализации всех намеченных проектов, важны для всего мирового сообщества».
А вот что сказал Дорден: «Грандиозность программы ExoMars заключается в том, что благодаря совместному участию ученых и инженеров Европы и России в этих двух удивительных миссиях, для них будут разработаны новые технологии, демонстрирующие конкурентоспособность европейской промышленности, и которые будут важны при подготовке серьезного участия ЕКА в будущих международных исследовательских миссиях».
Разница видна, как говорится, «невооруженным глазом». В то время как Россия стремится к сотрудничеству ради «блага всего человечества», Европа недвусмысленно говорит о том, для нее взаимодействие с Россией – это способ поднять конкурентоспособность европейской промышленности и помочь ЕКА (отнюдь не вместе с Роскосмосом) подготовиться к будущим международным проектам.
«Призрак» индийского мальчика
Может быть, правы те, кто хочет интегрировать российскую космонавтику в международные альянсы любой ценой? Ведь космос – действительно «всеобщее достояние человечества». Стоит ли тратить деньги на удовлетворение национальных амбиций?
Но зачем тогда правительство России потратило уже более 50 миллиардов долларов на подготовку зимней Олимпиады-2014 в Сочи? Разве не дешевле было бы с экономической точки зрения просто обеспечить участие российской сборной в Олимпиаде, проводимой в какой-нибудь другой стране?
Иногда, когда я думаю о попытках России всеми силами стать с кем-нибудь партнером по космической деятельности, то невольно вспоминаю сцену, которую неоднократно наблюдал во время своего пребывания в Индии.
Подбегает к вам на улице мальчик с набором дешевых солнцезащитных очков и предлагает купить за 150 рупий штуку. Естественно, вы не реагируете. «Сто рупий», – следует новое предложение. Ноль эмоций. «Пятьдесят». Та же реакция. И так до тех пор, пока цена не упадет до 20-15 рупий. Только сбросив цену почти в 10 раз, мальчик имеет шанс хоть что-нибудь продать.
Я – за сотрудничество в космосе, но политические реалии, а также опыт взаимодействия с Россией таковы, что подлинное равноправное партнерство с ней возможно лишь в том случае, если она сможет внести реальный и существенный вклад в проект. Для этого ей нужно собственными усилиями создать технику, которая станет ключевым элементом данного проекта. В противном случае российской космической отрасли придется невольно стать «индийским мальчиком», максимально демпингующим стоимость своих товаров и услуг, чтобы заинтересовать в них потенциальных партнеров.
