Позднее, в мемуарной книге «Бодался теленок с дубом», Александр Солженицын писал: «А. Т. (Александр Трифонович Твардовский – в то время главный редактор «Нового мира») радовался как мальчик, медвежьим телом своим порхая по комнате: «Птичка вылетела! Птичка вылетела!.. Теперь уж вряд ли задержат! Теперь уж – почти невозможно!»… Я поздравлял: «Победа – больше наша, чем моя».
Так вспоминал писатель о публикации в ноябрьском номере «Нового мира» за 1962 год повести «Один день Ивана Денисовича». Какой общественный резонанс имела эта публикация пятьдесят лет назад, и как можно оценить значение этого события сегодня?
«Это больше, чем просто литература».
Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов (в ту пору заканчивавший университет) вспоминает: «Мы были еще мальчишками, но кое-что уже понимали. И, поскольку я принадлежу к литературной семье, то помню, что шепот вокруг этой повести возник еще до ее публикации. Пока Твардовский расставлял всевозможные ловушки для идеологических оппонентов и искал возможность показать повесть лично Хрущеву, слух об “Одном дне Ивана Денисовича” прошел по всей культурной Москве».
Большую роль в этом сыграла заведующая отделом прозы «Нового мира» Анна Берзер, которую, по словам Алексея Симонова, многие прозаики называли своей «литературной мамой», и которая первой прочла повесть Солженицына. В то время, вспоминает Симонов, в толстых журналах была официальная «табель о рангах» и «неофициальная».
«Так вот, – продолжает он, – эта официальная «табель о рангах» была порушена повестью Солженицына, и это было очевидно. То, что «Один день Ивана Денисовича» произвел эффект разорвавшейся бомбы, говорят все. Но самое главное – то, что эта повесть была написана абсолютно неизвестным до той поры автором. Эта повесть, которую я считаю лучшей в творчестве Александра Исаевича, была ни на что не похожей, и она произвела переворот в оценках: нельзя было осмысливать то, о чем она была написана, минуя эту повесть. Это было больше, чем просто литература».
«Один день Ивана Денисовича» можно поставить в один ряд с произведениями Льва Толстого, убежден Алексей Симонов. «Взорвав советскую литературную традицию, повесть Солженицына соединила наше время со временами русской классики», – считает глава Фонда защиты гласности. «Далее, – констатирует он, – эту традицию продолжил роман Гроссмана «Жизнь и судьба», который был арестован советскими властями, и то, что он вообще увидел свет, можно назвать настоящим чудом».
«Мы не думали, что была уничтожена вся страна».
В ноябре нынешнего года в петербургском литературном журнале «Звезда» был отмечен полувековой юбилей публикации повести Солженицына. Соредактор «Звезды», писатель Андрей Арьев рассказывает, что «Один день Ивана Денисовича» он получил из рук родителей. «Это, – вспоминает писатель, – было тем более удивительно, что я находился в том возрасте, когда к рекомендациям взрослых не прислушиваешься, особенно, когда они навязывают какое-нибудь чтение».
В молодежной среде Ленинграда начала 60-х повесть Солженицына активно обсуждалась. «Мы, конечно, знали, что происходило в нашей стране, но это знание было сугубо литературным, – рассказывает Андрей Арьев. – Мы знали, что были уничтожены Пильняк, Бабель, Мейерхольд и другие деятели искусства. А то, что была уничтожена целая страна, нам в голову как-то не приходило. А в этой повести было сказано, что вся страна, по сути, оказалась в лагере».
Впрочем, вспоминает соредактор «Звезды» и другое – то, как удивили его различия в отношении автора к своим героям: баптист Алешка описан у Солженицына с симпатией, а интеллигент Цезарь – с плохо скрываемой иронией. «Это наводило на определенные мысли, хотя авторитет самого автора и его точка зрения сразу же стали непререкаемыми – несмотря на то, что мы к тому времени уже кое-что знали о Гулаге», – замечает собеседник «Голоса Америки».
По мнению Андрея Арьева, Солженицын как человек не слишком изменился за десятилетия, прошедшие с момента своей первой публикации в «Новом мире». Он просто стал давать публичные оценки политическим событиям и высказывать то, что уже содержалось в его произведениях. «Проза Солженицына это – очень цельное творчество от «Ивана Денисовича» до последних строк «Красного колеса». И написано все это цельным человеком», – убежден Арьев.
При этом писатель рекомендует сегодняшней молодежи прочитать «Один день Ивана Денисовича». Реалистический метод, использованный Солженицыным, по мнению Андрея Арьева, не устаревает и доказывает, что традиционная русская проза себя не исчерпала. «Читать эту прозу, считает писатель, и приятно, и полезно, и поучительно до сих пор».
«Мы не пропадем, пока есть такие, как Иван Денисович».
Доктор филологических наук литературовед Владимир Акимов был лично знаком с автором «Одного дня Ивана Денисовича». Он вспоминает, что после выхода в 1962 году 11-го номера журнала «Новый мир», в библиотеках сразу же появились огромные очереди желающих прочитать повесть Солженицына.
«По роду своей профессии, я слежу за реакцией читателей на литературные произведения, и могу сказать, что ничего подобного в моей жизни больше не было. Люди делились своими впечатлениями от прочитанного и пересказывали по памяти содержание повести тем, кто еще не успел ее прочитать. Это была поразительная вовлеченность читателей в тот мир, который открыл им Александр Исаевич Солженицын», – рассказывает Владимир Акимов.
По словам литературоведа, его главным ощущением после прочтения повести было: «мы не пропадем, пока среди нас есть такие люди, как Иван Денисович». «Помните, – продолжает Акимов, – в самом начале повести говорится, что в лагере погибают те, кто миски лижет, кто на санчасть надеется, и кто к “куму” стучать ходит? То есть, те, кто на себя не надеется, а отдает себя во власть внешнего насилия, принуждений и искушений. А Иван Денисович оказался среди победителей в борьбе вокруг души человеческой. И это было открытие нас самих внутри себя же».
Вторая волна интереса к «Одному дню Ивана Денисовича» возникла сразу же после насильственной высылки Солженицына из СССР. Тогда люди, не успевшие в силу возраста прочитать повесть одиннадцатью годами раньше, выпрашивали у знакомых экземпляры «Нового мира» и «Роман-газеты» с публикацией «Одного дня». Однако теперь эта повесть считалась крамольной и широко не обсуждалась.
Сегодня произведения Солженицына включены в России в школьную программу по литературе. По мнению Акимова, современные российские подростки оказались в непростой ситуации: «Их интересы сводятся, в основном, к удовлетворению личных потребностей, и многие из них, к сожалению, замкнуты на себе». «Я, – продолжает литературовед, – глубоко отрицательно отношусь к сталинской эпохе, но все-таки нужно признать, что чувство сопричастности индивида к большому миру там присутствовало. Необходимо только было переменить идеологическую ориентацию. Но чувство сопричастности, характерное для большой русской литературы, в «Одном дне Ивана Денисовича», безусловно, было».
В газетном зале ленинградской Публичной библиотеки Владимир Акимов встретился однажды и с самим Александром Солженицыным. Они долго беседовали наедине, и писатель рассказал своему собеседнику некоторые эпизоды «Ракового корпуса».
Так каким же был Солженицын? Глубоким интересом всемирно известного прозаика и публициста ко всему происходящему Акимов объясняет то, что, возвращаясь из многолетнего изгнания на родину, он решил проехать через Дальний Восток. «Он менял поезда, – вспоминает литературовед, – выходил на станциях и обращался к людям. Он их выслушивал, вступал в диалоги, и потребность впитывать в себя новые впечатления было очень сильным качеством Солженицына. И таким он был до самых последних дней своей жизни».
Сегодня произведения Солженицына находят все новых и новых читателей, – убежден Акимов, – однако сам процесс чтения играет все меньшую роль в жизни общества. «Будущее литературы, – подчеркивает историк литературы, – зависит от того, как средства массовой информации, школьные учителя и родители будут открывать новому поколению его роль и значение в судьбе своей страны». «А пока, – констатирует Владимир Акимов, – по моим наблюдениям, у большинства нашей молодежи, к сожалению, все более отчетливо проступает синдром эгоистической замкнутости».
Так вспоминал писатель о публикации в ноябрьском номере «Нового мира» за 1962 год повести «Один день Ивана Денисовича». Какой общественный резонанс имела эта публикация пятьдесят лет назад, и как можно оценить значение этого события сегодня?
«Это больше, чем просто литература».
Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов (в ту пору заканчивавший университет) вспоминает: «Мы были еще мальчишками, но кое-что уже понимали. И, поскольку я принадлежу к литературной семье, то помню, что шепот вокруг этой повести возник еще до ее публикации. Пока Твардовский расставлял всевозможные ловушки для идеологических оппонентов и искал возможность показать повесть лично Хрущеву, слух об “Одном дне Ивана Денисовича” прошел по всей культурной Москве».
Большую роль в этом сыграла заведующая отделом прозы «Нового мира» Анна Берзер, которую, по словам Алексея Симонова, многие прозаики называли своей «литературной мамой», и которая первой прочла повесть Солженицына. В то время, вспоминает Симонов, в толстых журналах была официальная «табель о рангах» и «неофициальная».
«Так вот, – продолжает он, – эта официальная «табель о рангах» была порушена повестью Солженицына, и это было очевидно. То, что «Один день Ивана Денисовича» произвел эффект разорвавшейся бомбы, говорят все. Но самое главное – то, что эта повесть была написана абсолютно неизвестным до той поры автором. Эта повесть, которую я считаю лучшей в творчестве Александра Исаевича, была ни на что не похожей, и она произвела переворот в оценках: нельзя было осмысливать то, о чем она была написана, минуя эту повесть. Это было больше, чем просто литература».
«Один день Ивана Денисовича» можно поставить в один ряд с произведениями Льва Толстого, убежден Алексей Симонов. «Взорвав советскую литературную традицию, повесть Солженицына соединила наше время со временами русской классики», – считает глава Фонда защиты гласности. «Далее, – констатирует он, – эту традицию продолжил роман Гроссмана «Жизнь и судьба», который был арестован советскими властями, и то, что он вообще увидел свет, можно назвать настоящим чудом».
«Мы не думали, что была уничтожена вся страна».
В ноябре нынешнего года в петербургском литературном журнале «Звезда» был отмечен полувековой юбилей публикации повести Солженицына. Соредактор «Звезды», писатель Андрей Арьев рассказывает, что «Один день Ивана Денисовича» он получил из рук родителей. «Это, – вспоминает писатель, – было тем более удивительно, что я находился в том возрасте, когда к рекомендациям взрослых не прислушиваешься, особенно, когда они навязывают какое-нибудь чтение».
В молодежной среде Ленинграда начала 60-х повесть Солженицына активно обсуждалась. «Мы, конечно, знали, что происходило в нашей стране, но это знание было сугубо литературным, – рассказывает Андрей Арьев. – Мы знали, что были уничтожены Пильняк, Бабель, Мейерхольд и другие деятели искусства. А то, что была уничтожена целая страна, нам в голову как-то не приходило. А в этой повести было сказано, что вся страна, по сути, оказалась в лагере».
Впрочем, вспоминает соредактор «Звезды» и другое – то, как удивили его различия в отношении автора к своим героям: баптист Алешка описан у Солженицына с симпатией, а интеллигент Цезарь – с плохо скрываемой иронией. «Это наводило на определенные мысли, хотя авторитет самого автора и его точка зрения сразу же стали непререкаемыми – несмотря на то, что мы к тому времени уже кое-что знали о Гулаге», – замечает собеседник «Голоса Америки».
По мнению Андрея Арьева, Солженицын как человек не слишком изменился за десятилетия, прошедшие с момента своей первой публикации в «Новом мире». Он просто стал давать публичные оценки политическим событиям и высказывать то, что уже содержалось в его произведениях. «Проза Солженицына это – очень цельное творчество от «Ивана Денисовича» до последних строк «Красного колеса». И написано все это цельным человеком», – убежден Арьев.
При этом писатель рекомендует сегодняшней молодежи прочитать «Один день Ивана Денисовича». Реалистический метод, использованный Солженицыным, по мнению Андрея Арьева, не устаревает и доказывает, что традиционная русская проза себя не исчерпала. «Читать эту прозу, считает писатель, и приятно, и полезно, и поучительно до сих пор».
«Мы не пропадем, пока есть такие, как Иван Денисович».
Доктор филологических наук литературовед Владимир Акимов был лично знаком с автором «Одного дня Ивана Денисовича». Он вспоминает, что после выхода в 1962 году 11-го номера журнала «Новый мир», в библиотеках сразу же появились огромные очереди желающих прочитать повесть Солженицына.
«По роду своей профессии, я слежу за реакцией читателей на литературные произведения, и могу сказать, что ничего подобного в моей жизни больше не было. Люди делились своими впечатлениями от прочитанного и пересказывали по памяти содержание повести тем, кто еще не успел ее прочитать. Это была поразительная вовлеченность читателей в тот мир, который открыл им Александр Исаевич Солженицын», – рассказывает Владимир Акимов.
По словам литературоведа, его главным ощущением после прочтения повести было: «мы не пропадем, пока среди нас есть такие люди, как Иван Денисович». «Помните, – продолжает Акимов, – в самом начале повести говорится, что в лагере погибают те, кто миски лижет, кто на санчасть надеется, и кто к “куму” стучать ходит? То есть, те, кто на себя не надеется, а отдает себя во власть внешнего насилия, принуждений и искушений. А Иван Денисович оказался среди победителей в борьбе вокруг души человеческой. И это было открытие нас самих внутри себя же».
Вторая волна интереса к «Одному дню Ивана Денисовича» возникла сразу же после насильственной высылки Солженицына из СССР. Тогда люди, не успевшие в силу возраста прочитать повесть одиннадцатью годами раньше, выпрашивали у знакомых экземпляры «Нового мира» и «Роман-газеты» с публикацией «Одного дня». Однако теперь эта повесть считалась крамольной и широко не обсуждалась.
Сегодня произведения Солженицына включены в России в школьную программу по литературе. По мнению Акимова, современные российские подростки оказались в непростой ситуации: «Их интересы сводятся, в основном, к удовлетворению личных потребностей, и многие из них, к сожалению, замкнуты на себе». «Я, – продолжает литературовед, – глубоко отрицательно отношусь к сталинской эпохе, но все-таки нужно признать, что чувство сопричастности индивида к большому миру там присутствовало. Необходимо только было переменить идеологическую ориентацию. Но чувство сопричастности, характерное для большой русской литературы, в «Одном дне Ивана Денисовича», безусловно, было».
В газетном зале ленинградской Публичной библиотеки Владимир Акимов встретился однажды и с самим Александром Солженицыным. Они долго беседовали наедине, и писатель рассказал своему собеседнику некоторые эпизоды «Ракового корпуса».
Так каким же был Солженицын? Глубоким интересом всемирно известного прозаика и публициста ко всему происходящему Акимов объясняет то, что, возвращаясь из многолетнего изгнания на родину, он решил проехать через Дальний Восток. «Он менял поезда, – вспоминает литературовед, – выходил на станциях и обращался к людям. Он их выслушивал, вступал в диалоги, и потребность впитывать в себя новые впечатления было очень сильным качеством Солженицына. И таким он был до самых последних дней своей жизни».
Сегодня произведения Солженицына находят все новых и новых читателей, – убежден Акимов, – однако сам процесс чтения играет все меньшую роль в жизни общества. «Будущее литературы, – подчеркивает историк литературы, – зависит от того, как средства массовой информации, школьные учителя и родители будут открывать новому поколению его роль и значение в судьбе своей страны». «А пока, – констатирует Владимир Акимов, – по моим наблюдениям, у большинства нашей молодежи, к сожалению, все более отчетливо проступает синдром эгоистической замкнутости».
