НЬЮ-ЙОРК - Энтузиасты советского кино помнят Юлию Солнцеву по ее актерскому дебюту в легендарной немой ленте «Аэлита» и по многолетнему сотрудничеству, как сопостановщика и спутницы жизни, с выдающимся советским режиссером Александром Довженко (1894-1956), создателем таких шедевров, как «Арсенал», «Земля», «Звенигора» и «Иван».
На днях синефилы Нью-Йорка смогли удовлетворить любопытство, познакомивших с тремя практически неизвестными в Америке лентами, снятыми Солнцевой в 50-60 годы, уже после смерти Довженко, но по его сценариям и, как утверждала Солнцева, в точном соответствии с его установками и особенностями киноязыка. Не случайно каждый из них начинается титром с именем Довженко.
«Поэма о море» (Poem of an Inland Sea, 1958), «Повесть пламенных лет» (The Story of the Flaming Years, 1960) и «Зачарованная Десна» (The Enchanted Desna, 1964) были показаны в Музее движущихся образов (Museum of the Moving Image) в Астории (Квинс) в рамках программы «Украинская трилогия Юлии Солнцевой» (Yuliya Solntseva’s Ukrainian Trilogy). Причем две последние ленты демонстрировались на пленке форматом 70 мм и тем самым участвовали в продолжающейся серии See it Big!, организованной кураторами музея Эриком Хайнсом (Eric Hynes) и Дэвидом Шварцем (David Schwartz).
Фильмы Солнцевой сегодня мало кто видел, их списали в архив, а в 50-60 годы они получали престижные награды международных кинофестивалей и всторженные рецензии ведущих кинокритиков мира. Так, в 1961 году Солнцева была названа лучшим режиссером на Каннском кинофестивале за «Повесть пламенных лет», став первой женщиной, удостоенной этого приза.
«Самый значительный фильм Солнцевой это «Зачарованная Десна», - писал известный американский кинокритик Джонатан Розенбаум, - это восторженное воспоминание, снятое на пленке 70 мм со стереофоническим звуком, о деревенской юности Довженко, которое Жан-Люк Годар поставил на первое место в списке лучших фильмов 1965 года, хотя друг, с которым я его смотрел, сказал мне, что диалоги полны сталинистской трескотней... И все же «Десна» придает эстетике Довженко пропорции блокбастера, а для меня ее просмотр стал одним из самых пронзительных опытов за всю мою жизнь посетителя кинотеатров».
Программу фильмов Солнцевой в Музее движущихся образов организовал приглашенный куратор, киновед Макс Карпентер (Max Carpenter) совместно с Госфильмофондом России и Музеем современного искусства в Нью-Йорке (MoMA).
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросил Макса Карпентера ответить на несколько вопросов.
Олег Сулькин: Честно говоря, я немного удивлен вниманием американской кинообщественности к персоне и наследию Юлии Солнцевой. Для очень многих в постсоветской России она олицетворяет коммунистическую пропаганду, причем в самом пафосном, прямолинейном ее варианте. Так сказать, дела давно ушедших дней. Надо понимать, ваш интерес к этим фильмам имеет веские основания?
Макс Карпентер: В течение последнего года, когда я работал над этой ретроспективой, я общался со многими киноведами и культурологами из России и Украины. И почти все они говорили мне, что это далеко не лучшие фильмы того времени, что Солнцева в приципе не режиссер, а актриса. Мне кажется, западной аудитории легче восхищаться этими лентами из-за языкового барьера.
О.С.: Поясните, что вы имеете в виду?
М.К.: Главные пропагандистские мессиджи заложены в диалогах, перевести их буквально крайне затруднительно, так что то, что, видимо, больше всего разражает современного зрителя в России и Украине, теряется в переводе на английский. Существует некое расхождение между казенными, помпезными словами, которые произносит закадровый голос, и «картинкой», где мы видим поразительной красоты пейзажи, почти формалистические композиции, полеты авторской фантазии, уносящие в какой-то иной, воображаемый мир. Дистанция между фильмом и западным зрителем помогает воспринимать его без раздражения и насмешки.
О.С.: Я хотел бы уточнить: сегодня в России и Украине популяризация коммунистических идей, с некоторыми поправками, вовсе не списана в утиль. Есть много людей, продолжающих отстаивать эти идеи, поэтому такие фильмы, как трилогия Солнцевой, не воспринимаются в бывшем Советском Союзе как безобидное ретро, как чистое искусство. Они провоцируют неприятие и протест.
М.К.: Конечно. Чистым искусством здесь и не пахнет. Разговаривая с украинскими и российскими киноведами о Довженко и Солнцевой, читая материалы в архивах, я узнал любопытные детали. Например, то, что Солнцева как тайный агент посылала подробные отчеты о Довженко и его деятельности в органы госбезопасности. Как считают некоторые исследователи, делала она это вовсе не для дискредитации мужа, а, наоборот, для подтверждения его полной лояльности режиму (из опубликованных материалов известно, что многие годы Довженко плотно «опекали» органы госбезопасности. – О.С.).
О.С.: Что вас, в первую очередь, привлекает в поэтике трилогии?
М.К.: Поразительные кадры природы и крестьянской жизни. Они особенно красивы и завораживают в третьей картине, «Зачарованная Десна». Поразительны по высокому романтизму кадры, погружающие в воспоминания детства, показывающие труд косцов, детские страхи, тайные влечения и мистические фантазии. Этот свободный полет воображения я могу сравнить лишь с поэтикой недавних фильмов-эссе Терренса Малика. Не случайно этой поэтикой восторгались Годар и его единомышленники из журнала «Кайе дю синема». Если бы я знал русский, то в мое восприятие вторгались бы диалоги, и, наверное, оно бы из-за этого изменилось.
О.С.: А как вы относитесь к давнему спору, кого больше в этих лентах – Довженко или Солнцевой?
М.К.: Солнцева всегда позиционировала себя как продолжатель, единомышленник и преданная наследница Довженко, его мира, его образов и поэтического киноязыка. Конечно, она была его постоянным ассистентом, сорежиссером, снималась как актриса в «Земле», и до смерти мужа помогала ему на съемочной площадке. Это был природный альянс, и трудно вычленить ее личный вклад из общего художественного результата.
О.С.: В «Поэме о море» много черт производственной драмы, специфического жанра «социалистического реализма». В таких картинах главный герой обычно борется с недостатками на производстве, часто это надуманный конфликт хорошего с очень хорошим. Насколько все эти реалии понятны американскому зрителю?
М.К.: Я не очень осведомлен об этом жанре, так что верю вам на слово. Видимо, это было потребностью времени.
О.С.: Сегодня Украина - независимое государство, переживающее агрессию со стороны России. Эти реалии как-то влияют на восприятие американцами фильмов Солнцевой, снятых в Украине в советское время?
М.К.: Я вам не смогу предложить какую-либо блестящую концепцию в качестве ответа. Конечно, социализм, идеи построения нового общества в Украине, как составной части Советского Союза, воодушевляли многих советских кинематографистов. Достаточно назвать Дзигу Вертова и его фильм «Энтузиазм» (другое название - «Симфония Донбасса». – О.С.), посвященный региону, испытывающему сегодня большие страдания. Что касается степени осведомленности американцев, то я не уверен, что многие в курсе того, что происходит с Украиной, быть может, за исключением того, что Россия аннексировала Крым. Надеюсь, что наши показы помогли расширить знания зрителей о жизни и культуре Украины.
О.С.: А что для вас дично представило наибольший интерес?
М.К.: Мне как исследователю было интересно проследить возможное влияние киноязыка Довженко и Солнцевой на представителей знаменитой поэтической волны украинского кино 60-70х годов – на Сергея Параджанова, Юрия Ильенко и Леонида Осыку. Я не знаю, можно ли говорить о прямом влиянии, но опосредованно оно ощущается. Достаточно вспомнить удивительной красоты кадры косьбы, сновидения и фантазии в «Зачарованной Десне».
О.С.: Какой ваш любимый эпизод из всех трех фильмов?
М.К.: Герой вспоминает свое детство в «Зачарованной Десне». Минимум политики, поразительное видение.
О.С.: Как бы охарактерировали контакты с российскими и украинскими коллегами в процессе подготовки ретроспективы?
М.К.: Я встретился с Петром Багровым из Госфильмофонда, когда он в прошлом году приезжал в Нью-Йорк на ретроспективу Марлена Хуциева в МоМА. Багров с большой охотой согласился нам помочь в проведении ретроспективы, хотя по поводу самих фильмов большого энтузиазма не выказывал. Госфильмофонд предоставил нам 70-мм копии «Повести пламенных лет» и «Зачарованной Десны».
К сожалению, 70мм копии «Поэмы о море» найти не удалось. У кинокопий в Госфильмофонде не было английских субтитров, и нам пришлось их заказывать самим. Мне очень помогли телефонные разговоры с Наумом Клейманом (российский киновед, историк кино, бывший директор Музея кино в Москве. – О.С.), который лично знал Солнцеву. Из телефонных бесед с теми, кто учился у Довженко и Солнцевой, кто непосредственно знал их, я понял, что она была довольно трудным для общения человеком и загоралась только когда разговор заходил о Довженко и его творчестве.
