«В 1995 году никто не знал, что такое некоммерческая организация (НКО)», – вспоминает Сара Линдеманн-Комарова. Эта американка, полюбившая Россию, стояла у истоков Сибирского центра поддержки общественных инициатив (СЦПОИ), отмечающего в этом году своё пятнадцатилетие. Сегодня этот Центр стал ядром «Сибирской сети» – крупнейшей сетевой организации в России, осуществляющей финансовую поддержку некоммерческого сектора в 11 регионах Сибири. СЦПОИ финансируется Агентством США по международному развитию. В эти дни несколько активистов «Сибирской сети» совершают поездку по США.
Сара Линдеманн поехала в Сибирь преподавать английский язык в феврале 1992 года – через несколько недель после того, как перестал существовать Советский Союз. Ей предложили работу в Академгородке, и она решила остаться в России, как выяснилось, всерьёз и надолго – со временем она вышла замуж за россиянина и получила российское гражданство.
«В стране царил хаос, – рассказывает Линдеманн-Комарова. – Многие люди стали обращаться ко мне за информацией, и я открыла небольшой офис. Моей работой заинтересовались западные фонды. К 1994 году я зарегистрировала НКО, которое в следующем году было преобразовано в СЦПОИ».
«Ничего этого я не планировала, всё произошло спонтанно», – сказала она, беседуя с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки» после презентации в Колумбийском университете в Нью-Йорке.
По словам президента СЦПОИ Елены Малицкой, в 1995 году большинство НКО выражали протестные настроения, мало кто был нацелен на конкретную работу. СЦПОИ начал свою деятельность c открытия первого в Сибири Центра бесплатного доступа к сети Интернет. Миссией Центра стала «поддержка демократических и экономических реформ через развитие некоммерческого сектора в Сибири и Забайкалье». СЦПОИ с самого начала стал привлекать к своей деятельности бизнес и органы власти различных уровней. «Мы намеренно отстранялись от политики, – сказала Малицкая, выступая на презентации. – Но взаимодействие с властью не означает, что мы соглашались со всем, что делала власть. Наша цель заключалась в том, что бы добиться прозрачности при принятии решений».
Активисты «Сибирской сети» считают, что им за 15 лет удалось многого добиться. Сегодня они участвуют в программе партнерства Совета администрации Красноярского края и Агентства США по международному развитию «Содействие комплексному социально-экономическому развитию Красноярского края» – первом такого рода совместном проекте американского правительства и российского региона.
Кроме того, Красноярский край выделил полтора миллиона долларов на нужды НКО, и эти средства распределяются на конкурсной основе комитетом, в который вошли представители власти и эксперты «Сибирской сети». Сегодня СЦПОИ включает в себя фонд, проводящий грантовые конкурсы; аналитический центр, собирающий информацию о развитии гражданского общества в Сибири; и центр социальных технологий, где рождаются и проходят адаптацию разнообразные механизмы социального партнерства.
«Мы фактически помогли создать инфраструктуру гражданского общества в Сибири», – утверждает Малицкая. Речь идёт о механизме взаимодействия между гражданами и властью. Проблема, по словам активистов, заключается в том, что сегодня мало кто в России понимает, что такое гражданское общество. «Население считает, что гражданское общество – это когда и правительство, и граждане исполняют законы», – говорит Малицкая.
С ней соглашается и президент Фонда «Возрождение земли сибирской» Елена Творогова. «Вот у нас сейчас идёт муниципальная реформа, – говорит она, – и акцент делается на участии граждан в осуществлении местного самоуправления. Но мало кто понимает, что это значит – ни чиновники, ни граждане».
В то же время Малицкая приводит примеры эффективной самоорганизации общества – движение автомобилистов, борьба с коррупцией и злопупотреблениями в МВД. «В Москве под гражданским обществом часто понимают НКО, – продолжает Малицкая. – Но ведь речь идёт не только об НКО, а о людях, их ответственности и активности. У нас сейчас часто не совпадает развитие НКО и активности людей, которая, на самом деле, сильно возросла. Люди научились объединяться и таким образом достигать своих целей».
«На уровне федеральной власти всё очень – очень неплохо, – сказала Малицкая корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». – Президент (Дмитрий Медведев) довольно хорошо понимает эти проблемы и достаточно лояльно относится к гражданскому обществу. При президенте существует Совет по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека во главе с Эллой Памфиловой, в котором сидят «ярые» правозащитники, которые говорят президенту всё, что они хотят. Президент их слушает, и какие-то вещи происходят. Мне кажется, что проблема – в отсутствии связи между людьми и НКО и правозащитниками. На мой взгляд, если честно, у нас правозащитники вообще плохо представляют себе, что волнует людей».
По словам Сары Линдеманн-Комаровой, во время второго срока администрации Буша произошла существенная переориентация приоритетов западного финансирования российских НКО – внимание переключилось с гражданского общества в его более широком понимании на правозащитные организации. «Их сотрудники в Москве очень артикулированы, хорошо говорят по-английски и эффективно представляют на Западе определённую повестку дня, – говорит американская активистка из Сибири. – Их видение правомерно, но зачастую они представляли себя как выразители мнения «гражданского общества», хотя, на самом деле, это гораздо более широкое и неоднородное явление. Они представляли дело таким образом, что гражданское общество в России подавляется, что работать невозможно. Но наш опыт показывает, что гражданское общество очень динамично».
По мнению Линдеманн-Комаровой, в том, что на Западе предпочли не замечать это явление, был «элемент политики: эффективный пиар небольшой группы московских активистов совпал с превалировавшим в то время взглядом на Россию». «Я считаю, что это была не слишком успешная стратегия, – добавила она. – Получилось, что в определённом смысле западные доноры стали воссоздавать советскую централизованную систему, когда приоритеты определяются в Москве, а интересы регионов игнорируются».
Сейчас, по мнению Линдеманн-Комаровой, ситуация меняется. «У нас в Вашингтоне назначены встречи на более высоком уровне, чем мы могли рассчитывать ранее», – говорит она, связывая это с «перезагрузкой» американо-российских отношений, запущенной администрацией Барака Обамы. По её словам, активисты гражданского общества испытывают сейчас прилив энергии после периода «застоя». «Я познакомилась с великолепными лидерами-общественниками из Самары, Краснодара, и других городов, – говорит Линдеманн-Комарова. – Я отношусь к ним с огромным уважением и надеюсь, что смогу им помочь».
Председатель совета Кузбасского Центра «Инициатива» в Кемерово Ирина Рондик считает, что 2009 год стал «переломным» и в отношении российской власти к гражданскому обществу и НКО». «Некоммерческий сектор сумел убедить власть в том, что он может быть прозрачным, и в результате были отменены дополнительные требования об отчётности, введённые по инициативе Владимира Путина», – объясняет она.
Хотя, по словам Сары Линдеманн-Комаровой, у СЦПОИ и прежде не было проблем с излишним вниманием властей. «Мы работаем открыто и честно, платим все налоги строго в соответствии с законом, – говорит она, – и поэтому нам нечего бояться».
Ирина Рондик в течение двух последних лет работала в федеральной Общественной палате (ОП) в Москве. Этот орган был задуман как переговорная площадка между государством и гражданским обществом, хотя с самого начала и по сей день многие считают, что это – не более, чем элемент «показной демократии». Рондик понравилось, что в ОП «разговор идёт откровенный». «В принципе, это возможность для представителей регионов донести до представителей министерств и администрации президента существующие проблемы, – сказала она корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». – Если мы говорили, например, о реформах медицины, доктор Леонид Рошаль откровенно поднимал существующие проблемы. Если мы говорили об образовании, то мы откровенно говорили о проблемах ЕГ и о том, что невозможно делать эксперименты на детях, не подготовив учительский состав. Этой откровенности не хватает Общественным палатам в регионах.
Среди наших общественных организаций, например, существует мнение, что они не пойдут в ОП Кемеровской области, потому что там невозможно высказать собственное мнение. В регионах очень многое зависит от губернатора, его мнения и команды. У нас говорят, что лучше договариваться как-то, делать своё дело, может быть, переубеждать кого-то потихоньку, чем идти на конфронтацию».
Однако, высказать своё мнение – это пол дела. Будет ли оно услышано – это уже другой вопрос. Опыт работы в Москве убедил Рондик, что далеко не всегда идеи и поправки, рождающиеся в ОП, доходят до Государственной Думы и власти в целом. Второе, что ей не понравилось – это «засилие представителей Москвы, которые не слишком хорошо понимают всё, что происходит в регионах».
По данным активистов «Сибирской сети», в результате конкурсного распределения государственных грантов некоммерческим организациям около 70 процентов средств достаются московским организациям. Ирина Рондик возглавила межрегиональную коалицию, добивающуюся более справедливого распределения средств.
Сара Линдеманн-Комарова отмечает, что региональные власти всё чаще обращаются к НКО за помощью в подготовке кадров и по другим вопросам. «В этом есть признание ценности нашей работы, – говорит она. – Но они не всегда готовы платить за эти услуги».
Активисты отмечают, что власть и политические партии стали беззастенчиво использовать технологии, наработанные НКО. С одной стороны, это хорошо, говорят они, но с другой стороны – «выхолащивается процесс». «Вот они взяли добровольческую акцию, – говорит Елена Малицкая, – и она сразу превратилась в «обязаловку»».
По мнению Линдеманн-Комаровой, сегодня линия напряжённости в российском обществе проходит не между властью и НКО, а между Москвой и перефирией. Российское правительство начало выделять «серьёзные деньги» на финансирование НКО, и региональные власти тоже сообразили, что они могут создать подконтрольные им НКО, которые смогут получать средства из Москвы. По словам Линдеманн-Комаровой, тут не обходится без коррупционных схем, с которыми нужно бороться сейчас – иначе, когда такая система сформируется, изменить её будет гораздо сложнее.
Активисты «Сибирской сети» как и прежде, сторонятся «политики» в её «московском» понимании, и предпочитают концентрировать внимание на конкретных проектах, которые могут принести результаты. Однако, вопрошает изучавшая политологию в Колумбийском университете Линдеманн-Комарова, «что есть политика, если не вопрос о распределении ресурсов?» «Это звучит банально и совсем не патетично, – говорит она, – но дело не в свободе или правах, а в деньгах. Это то, что я поняла: всё дело в ресурсах, без которых региональные НКО умрут, а все деньги останутся в Москве».
Ирина Рондик отмечает, что проблема ещё и в том, что НКО не могут договориться между собой. По её мнению, перетягивание одеяла на себя правозащитниками, экологами, экспертным сообществом тормозит развитие гражданского общества. «У нас нет объединений НКО, которые могли бы донести своё мнение до органов власти, поэтому все и возлагают надежды на Общественную палату РФ».
По мнению Елены Малицкой, в России происходят разнонаправленные процессы. С одной стороны, люди всё больше понимают, что они могут на что-то влиять. С другой стороны, когда дело касается выборов, люди также понимают, что они абсолютно не показательны. «Хотя, вот в Иркутске прокатили кандидата в мэры от «Единой России» и проголосовали за коммуниста, – отмечает Малицкая. – Всё время проявляются разные стороны медали. То, что существует ОП и конкурсы – это прекрасно; теперь мы хотим сделать эти процессы эффективными, прозрачными, и что бы они работали на результат».
Читайте также:
Вадим Карастелев: гражданское общество можно построить только вместе
100% американцев получат доступ к высокоскоростному Интернету
