МОСКВА – В Украине финиширует предвыборный марафон, в результате которого сформирует новый состав Верховной рады. Пятница – последний день, когда разрешена агитация. Выборы пройдут 26 октября.
Между тем, на востоке Украины продолжаются артобстрелы и боевые действия. Во время объявленного перемирия практически каждый день погибают люди.
Об обстановке в Украине и вокруг нее корреспондент Русской службы «Голоса Америки» поговорил с ведущим исследователем Московского центра Карнеги Лилией Шевцовой, которая с ноября переходит работать в Институт Брукинса.
Виктор Васильев: Лилия Федоровна, как вы оцениваете предварительные итоги перемирия на Донбассе? Можно ли сказать, что в данном случае кто-то оказался в выигрыше?
Лилия Шевцова: Мы видим нечто вроде сделки между Москвой и Киевом, которая сняла для Украины угрозу дальнейшей агрессии и российской экспансии. И тот факт, что Порошенко согласился на минские протоколы, более того, отложил на целый год осуществление перехода Украины к режиму свободной торговли с Западом под давлением Москвы, это победа Москвы. Вероятная сделка Порошенко с Путиным включает и другие элементы, о которых мы еще не знаем. Возможно, молчаливое согласие Порошенко на сохранение внеблокового статуса Украины. Полной информации об этом компромиссе между Москвой и Киевом, повторю, пока нет. Но мы знаем, что к этому компромиссу Порошенко толкал Запад, прежде всего, Германия. Возможно, в какой-то степени даже США, которые не готовы вовлекаться в украинскую войну и предоставлять Украине гарантии безопасности ее территориальной целостности. Мы также не знаем, каким образом Киев использует данную передышку. Передышка эта тактическая. Потому что продолжаются военные действия вокруг донецкого аэропорта, идет перетягивание каната по поводу определения буферной зоны. Очевидно, что и представители российских вооруженных сил еще находятся на территории сепаратистов. Словом, неизвестно, в какой степени Порошенко сумеет воспользоваться этой передышкой и куда направит свои усилия – для реальных реформ, которые не были осуществлены в течение предыдущего периода, либо же для концентрации своей власти, то есть для сохранения постсоветской модели государства.
В.В.: Что же, по-вашему, мешает Украине произвести необходимые изменения?
Л.Ш.: Существует фактор нынешней украинской элиты, фактор Порошенко, который представляет все же поколение постсоветской украинской элиты, изживающей свои возможности. Эта элита пока что не проявила готовности и способности к широким трансформационным реформам в стране, которых требовал Майдан. Порошенко и его правительства объясняет это войной, необходимостью АТО (Антитеррористической операции – В.В.) и мобилизации ресурсов. Это действительно играет свою роль. Но в то же время мы знаем другие случаи, когда именно взрыв патриотизма и готовность нации к самопожертвованию позволяли провести широкие реформы, осуществить борьбу с коррупцией, люстрацию, к которой нынешняя украинская власть оказалась не готовой. Однако в Украине есть мощный фактор – Майдан, который уже является движением, институтом, умонастроением. Это фактор давления на любого президента и лидера, который будет толкать Украину к европейской интеграции в европейском векторе. Мы имеем дело с украинским национализмом, имеющим тот же характер, что и балтийский или, скажем, польский и венгерский. Это национализм, который требует независимости страны и независимости ее от России. Фактически он является национализмом европейской ориентации.
В.В.: А что принес украинский кризис России и какими могут быть дальнейшие шаги Кремля?
Л.Ш.: Путин одержал тактическую победу – ему удалось удержать Украину в переходном поле, а Запад не готов делать России больно и заговорил об отмене санкций. Но фактически Путин подложил под свою систему взрывчатку, которая взорвет ее в любой момент. Это ловушка для него. Он не может выйти из милитаристской мобилизации. Она отвлекает от проблем, а он не готов решать эти проблемы. Отказ от милитаризации, «возвращение в мирное время», разгерметизация проблемы, означает, что наружу полезут все проблемы. Значит нужно продолжать идти в прежнем направлении. А для полного входа в милитаристскую парадигму у Кремля нет никакой возможности. Время иное – нет идеи, которая сплотила бы общество, нет готовности элиты закрыться в своих поместьях и не путешествовать в Куршавели. Нет готовности населения страдать. Тем более, часть населения уже привыкла к открытости, к повышению жизненного уровня. Таким образом, эта модель приводит к ситуации кипящего чайника с закрытой крышкой. Рано или поздно кризис грянет. По сути то, что делает Путин, говорит о том, что началась агония режима, хотя, возможно, и не системы. Система имеет более широкие поле и базу для существования.
