Протоиерей Серафим Ган, управляющий делами канцелярии Архиерейского синода Русской православной церкви заграницей и секретарь первоиерарха РПЦЗ митрополита Иллариона накануне праздника Рождества Христова дал интервью Русской службе «Голоса Америки»
Сергей Москалев: Отец Серафим, приближается Рождество, а потом и Новый год по юлианскому календарю, по которому живет русская православная церковь. Что обычно желают православные друг другу в эти дни?
Серафим Ган: В эти дни, когда Бог вступает в историю и Творец становится тварью, я думаю, что все желают, чтобы воцарился в нашей жизни мир, который ангелы воспели над градом Вифлеемским, чтобы Господь благословлял нас своими милостями и щедротами в новом году. И, конечно, чтобы было у нас правильное отношение к скорбям и испытаниям.
С.М.: Ушедший 2010 год в календаре отмечен как год 90-летия образования Русской зарубежной церкви. В Вашингтоне, например, несколько православных русских храмов: собор Святого Иоанна Предтечи – это Зарубежная церковь, Свято-Николаевский собор – Американская автокефальная церковь, а в других городах Америки есть и патриаршие приходы – церкви Московского патриархата. Это разные автокефалии. Как сложилось такое положение? Многие люди не очень понимают, в чем разница…
С.Г.: Такое положение сложилось в результате разделения в двадцатом, очень тяжелом для Русской православной церкви, веке. В 1970 году была предоставлена автокефалия Православной церкви в Америке, выделились патриаршие приходы, после Второй мировой войны на территории США возникло много приходов Русской зарубежной церкви. Но теперь такое положение нельзя рассматривать как разделение внутри Церкви. Сейчас между всеми юрисдикциями восстановлено молитвенное общение, теперь мы служим вместе и причащаемся вместе.
С.М.: Несколько слов более подробно об истории возникновения Русской православной церкви заграницей. Как бы вы оценили сам факт образования РПЦЗ в контексте истории Русской православной церкви вообще?
С.Г.: Русская зарубежная церковь возникла в результате великого исхода русских людей, Белой армии из Крыма 90 лет назад. Иерархи, которые ушли вместе со своими прихожанами, провели заседание на одном из кораблей флота и образовали Высшее церковное управление заграницей. Через день после этого заседания святейший патриарх Тихон (в России) фактически узаконил это Высшее церковное управление заграницей своим указом за номером 362. В указе говорилось о том, что если иерархи Русской православной церкви потеряют связь с церковно- административным центром, святейшим патриархом и его священным Синодом, то им следует объединяться и образовывать свои округа. Так и поступили иерархи Русской православной церкви заграницей.
С.М.: А когда возник открытый конфликт между РПЦЗ и Московской патриархией?
С.Г.: Через семь лет после создания Русской зарубежной церкви действительно возник конфликт, потому что тогда еще митрополит, но впоследствии ставший патриархом, Сергий (Страгородский), вероятно, под колоссальным давлением потребовал подписки лояльности Советской власти, и этого не могли принять иерархи за рубежом. Так возникло разделение.
С.М.: Русская зарубежная церковь и Московская патриархия более 80 лет существовали разделено. Но в 2007 году произошло объединение церквей. После объединения РПЦЗ влилась в МП, а другая часть в Зарубежной церкви, не принявшая объединения, сама разделилась на несколько независимых, часто не признающих друг друга приходов. По сути, в чем причина этих церковных нестроений теперь уже в Зарубежной церкви? Как численно соотносятся – по количеству приходов и прихожан – Зарубежная церковь в составе Московской патриархии и приходы, ушедшие в раскол?
С.Г.: В Русской зарубежной церкви осталось 300 приходов. О количестве приходов, которые отделились в 2007 году, мне трудно судить – эта часть очень раздроблена. Мне кажется, самолюбие, гордость, властолюбие, может быть, и невежество богословское, каноническое – все это вместе и явилось причиной этих настроений. И когда я говорю: гордость, самолюбие, властолюбие, невежество – я отношу это в первую очередь к возглавителям расколов. Прихожан, которые пошли за ними, я не виню нисколько, они пошли за своими пастырями. Грех лежит на возглавителях.
С.М.: Численность приходов, прихожан, оставшихся в лоне Зарубежной церкви сопоставима ли с численностью ушедших в раскол?
С.Г.: Я думаю, несопоставима. Те, которые относятся как бы к Русской православной церкви и пребывают в расколе, – у них теперь столько «синодов»… Больше 10, и в каждой юрисдикции совсем небольшое число приходов и мало прихожан. В этом нет никакой силы. Вот если бы люди остались в Русской зарубежной церкви, что бы им тогда мешало в единстве возвышать свой голос, если их что-то не устраивает в церковной жизни?
С.М.: Что, на ваш взгляд, наиболее ценно из опыта РПЦЗ для Русской церкви сегодня? И, может быть, наоборот, что из опыта Московской патриархии ценно для РПЦЗ?
С.Г.: Мне кажется, что для России наиболее ценно в нашем опыте приходское и пастырское служение. Ни для кого не секрет, что каждый приход в Русской зарубежной церкви является как бы приходской семьей, где все друг друга знают, где все стараются друг друга поддерживать и в радостях, и в скорбях. А что важно для нас – это опыт катехизаторской, миссионерской работы, издательские проекты и духовное образование – по мере своих сил мы стараемся приобщаться к этому.
С.М.: Одно из мнений в кругу тех, кто был против объединения с МП, состоит в том, что каноническое апостольское преемство в МП за годы советской власти утрачено. Насколько, по-вашему, это верно?
С.Г.: Я думаю, что это крайняя точка зрения, я даже не очень знаком с такой позицией. Откуда те, кто это утверждает, могли взять, что апостольское преемство утрачено? Такие высказывания – скорее всего, акт самоутверждения отдельных бывших пастырей, это их путь самооправдания. Если бы это было так, то, конечно, канонические поместные православные Церкви не стали бы поддерживать молитвенно-евхаристическое общение с Московским патриархатом. А это не так. Поэтому с такого рода обвинениями я никак не могу согласиться.
С.М.: Есть и такое мнение, что объединение с МП в определенном смысле – это результат внутрицерковного переворота в Зарубежной церкви, и, как следствие, пусть пока и формально, свободно управляемая Зарубежная церковь рано или поздно попадет под реальное влияние Москвы – не церковное, а политическое – по факту того, что взаимовлияние церкви и госвласти в России идут по восходящей? Есть такая опасность?
С.Г.: Вы знаете, многие устали от крайних позиций. Некоторые представители в Русской зарубежной церкви в 90-х годах минувшего столетия действительно утверждали, что Русская зарубежная церковь – это чуть ли не единственная законная православная церковь в мире. Неужели такие вещи можно утверждать? Неужели можно говорить, что вот мы, например, будем праздновать Рождество Христово и воплощение и вочеловечивание Бога – неужели Бог стал человеком только ради спасения членов Русской зарубежной церкви? Я думаю, что такая крайняя позиция просто не удовлетворяла людей, и восторжествовало трезвомыслие внутри Церкви. В этом смысле можно сказать, что переворот был: люди вспомнили собственную историю, время, когда Русская зарубежная церковь не занимала подобного рода крайних позиций и более спокойно и трезво выстраивала отношения с другими Церквами.
Что же касается нынешнего положения – нет никакой опасности, что нашей Церковью будут управлять из Москвы. Дело в том, что в Московском патриархате много своих задач, им не до наших проблем пастырского окормления в сложных условиях заграницы.
С.М.: Сейчас в России на президиуме Межсоборного присутствия обсуждалась возможность для клириков участвовать в политической борьбе. Кто, по-вашему, больше заинтересован в вовлечении Церкви в политические процессы – сама Церковь или государственная власть?
С.Г.: Мне, как человеку отсюда, трудно судить об этом, но я думаю, что Церковь всегда заботится прежде всего о душе, о ее спасении. Душа человеческая принадлежит небу. Государственная же власть обязана заботиться о благополучии своих граждан, то есть как бы заботиться о теле, которое принадлежит земле. Если Церковь будет стремиться к исполнению своих задач, а государственная власть – своих, тогда забота будет обо всем человеке, о его вечном спасении и о его земном благополучии. А если у кого-то есть какие-то иные стремления, то, надо сказать, они не совпадают с учением Церкви.
С.М.: То есть – исходя из вашего ответа – какого- то опыта участия в политической жизни, скажем, США у клириков Зарубежной церкви не было?
С.Г.: Я бы сказал, как говорил апостол Павел: «Едите ли, пьете ли – все делайте во славу Божию. И бывает такое, когда Церковь участвует в политической и общественной жизни своей страны, она же ведь не может игнорировать свой народ. Русская зарубежная церковь в свое время пользовалась этой возможностью и говорила правду о том, что происходит на Родине, о мучениках, исповедниках, о страданиях Церкви. Хотя, может, некоторые и считали это политическим актом с нашей стороны…
Например, были встречи наших представителей с президентом Рейганом в 80-х годах и встречи с другими президентами и представителями государства. Но это было своего рода исповедническое служение, потому что мы старались оказать помощь Русской православной церкви в России, которая в то время страдала от безбожных гонений.
С.М.: Как отмечает профессор Московской духовной академии протодиакон Андрей Кураев, наиболее значительным событием церковной жизни 2010 года стало возобновление деятельности церковного суда. Это как-то затрагивает уклад, сложившийся в Зарубежной церкви?
С.Г.: Я думаю, нет, потому что у нас давно существует духовный суд. В каждой епархии, насколько мне известно, со времени основания есть духовный суд. И в особых случаях Архиерейский синод образовывает Архиерейский суд. Так что и общецерковный суд, и епархиальный всегда существовали в Русской зарубежной церкви. И есть документ – «Положение о церковных судах».
С.М.: А в России этого не было?
С.Г.: Насколько мне известно, этого не было в годы Советской власти.
С.М.: Прошло более трех лет после объединения церквей, но патриарх Кирилл еще не посещал с пастырским визитом американскую землю. Можно ли ждать приезда патриарха в этом году?
С.Г.: Насколько мне известно, святейший патриарх посещает другие православные церкви по порядку наших диптихов, то есть сначала Константинопольскую и Александрийскую церкви, что уже было сделано. Затем Антиохийскую – по-моему, там он еще не был. Далее – Иерусалимский патриархат… Православная церковь в Америке занимает последнее место в диптихах. Поэтому мы должны еще какое-то время подождать приезда святейшего патриарха.
Фотогалерея: «Праздник Рождества»
