Состояние здоровья украинского режиссера Олега Сенцова, которого в России приговорили к 20 годам заключения за его неприятие российской оккупации Крыма, становится все хуже. Об этом Русской службе «Голоса Америки» рассказала Наталья Каплан, двоюродная сестра Олега Сенцова, живущая в Киеве.
В интервью Каплан процитировала текст письма Сенцова, из которого следует, что режиссер не собирается прекращать свою голодовку с требованием освобождения всех украинских политзаключенных в России, которую он держит с 14 мая.
Данила Гальперович: Расскажите, пожалуйста, что вы знаете о состоянии вашего брата сейчас.
Наталья Каплан: На самом деле, у нас нет достоверных данных о состоянии Олега. Мы можем опираться только на заключение его тюремных врачей, которые утверждают, что с ним полный порядок. А также на слова самого Олега, который говорит, что у него очень слабый пульс – всего 40 ударов в минуту, – и жалуется на боли в сердце. У него началась анемия. Даже по его внешнему виду в робе на той фотографии, что выложила в соцсетях Татьяна Москалькова (уполномоченный по правам человека в России – Д.Г.), чтобы показать, что с Олегом все в порядке, видно, насколько он изможден, что от него практически ничего не осталось: просто узник Освенцима. Тем не менее, прекращать голодовку он не намерен и все еще стоит на своем.
Д.Г.: Вы сами пытались доехать до него? Как у вас обстоят дела с допуском в Россию?
Н.К.: Я была у него на свидании 5 июля, и пока все. До этого Олег отказывался от свиданий с родными, объясняя это тем, что ему морально так проще держаться. В общем-то, маму и детей он до сих пор не готов видеть именно по причине того, что эмоционально это будет очень-очень тяжело ему.
Д.Г.: Какая у вас с ним связь? Каким способом и как часто вы можете с ним связываться?
Н.К.: Мы общаемся по переписке. Звонки, которые ему положены, он тратит, чтобы позвонить в Крым семье: маме, детям. У нас – это переписка: письма через адвоката и через «ФСИН-Письмо».
Д.Г.: Вы могли бы рассказать или почитать, что Олег вам пишет?
Н.К.: Да, вот недавнее письмо, которое он передал через адвоката Дмитрия Динзе, когда тот был у него в первой неделе августа: «У меня все более-менее, здоровье только не очень. Сердце бьется 40 ударов в минуту, и началась анемия (малокровие). Поэтому я не знаю, сколько еще протяну. Вся эта движуха с выездом в больницу (это он говорит о том, что ему ЕСПЧ предлагал переехать в городскую больницу - С.) – я от нее отказался. Там мне будет лишь хуже. Это со стороны из-за забора кажется, что там лучше, но зекам там хуже. Так что я останусь тут до конца. Он, судя по всему, уже не так далек». Вот так пишет, и пишет, что «не надо мне больше писать, свобода рядом».
Д.Г.: По-вашему, власти Украины предпринимают достаточно действий для его освобождения?
Н.К.: Я думаю, что Украина самостоятельно при всем желании просто не сможет разрешить эту ситуацию. Но я знаю, что они активно подключают по дипломатическим каналам других политиков, международных лидеров, чтобы совместно как-то решить эту ситуацию – вытащить Олега и других политзаключенных.
Д.Г.: Сейчас Путин поедет встречаться с Меркель. Как вы думаете, канцлер Германии будет разговаривать с российским президентом о вашем брате?
Н.К.: Да, на самом деле, хочется, чтобы Ангела Меркель поговорила с Путиным о моем брате. Она его знает лучше, чем любой другой политик такого уровня, по крайней мере, дольше. Я прошу, чтобы она хотя бы постаралась поискать рычаги, чтобы спасти Олега Сенцова и других украинских политзаключенных, потому что смерть Олега Сенцова, по сути, будет смертью остатков прав человека в России. Это все очень печально, и это покажет, насколько бессильна Европа и весь мир против одного человека – Путина.
Д.Г.: Что вы думаете о причинах того, что Россия так поступает с Олегом Сенцовым?
Н.К.: Изначально сам процесс был абсолютно показательным для внутреннего российского пользования. Нужно было оправдать аннексию Крыма и срочно там найти террористов «Правого сектора». И там понахватали ребят, которые даже толком друг с другом не знакомы, ничто их не связывает. Это делалось все быстро, на коленке, бегом-бегом, чтобы выдать это в эфир как пропаганду. Почему он сейчас его держит? Это можно только гадать. Кто-то считает, что это личная обида за то, что Олег назвал его во время процесса «кровавым карликом». Кто-то считает, что он хочет смерти Олега, чтобы тем самым показать другим политзаключенным, сидящим там, что бороться бесполезно и бессмысленно, лучше сидеть тихо и не рыпаться. Такой вариант тоже рассматривается. Возможно, что его держат просто как товар для обмена на что-то или кого-то. Тут можно только гадать, почему его до сих пор держат.
Д.Г.: Недавно появились известия о том, что самолет с Олегом летит в Украину, оказавшиеся ложными. Что вы об этом знаете?
Н.К.: Да, это был фейк. Я знаю, что был звонок из Киева с неизвестного, непонятного номера одному из людей. Потом все дошло до журналиста Виктории Ивлевой, которая выдала это все в Интернет, не удосужившись проверить. На самом деле, я подозреваю, что ее просто использовали. Возможно, что это была проверка реакции. Возможно, что это были просто пранкеры, которые посчитали, что это нормальная тема для шуток.
Д.Г.: Что вы знаете сейчас об обстановке в Крыму?
Н.К.: Репрессии там нарастают, и останавливаться они не думают. Сейчас, в первую очередь, это касается крымско-татарского населения. Там обыски практически каждый день. Еще ФСБ устраивает по четвергам показательные обыски и аресты. Практически каждый четверг правозащитники встают специально в 6 утра, понимая, что в Крыму будут опять обыски, будут опять аресты. Там с правами человека все очень и очень плохо. Они ежедневно кого-то хватают.
