Билл Сакстон сформировался как джазовый музыкант в Гарлеме – районе, известном своими музыкальными традициями, восходящими к Дюку Эллингтону и Телониусу Монку. Сакстон владеет джазовым клубом Bill’s Place в центре Гарлема, куда приходят ценители классического джаза.
В Санкт-Петербурге Сакстон выступил в Филармонии джазовой музыки, а затем в генеральном консульстве США состоялся его творческий вечер. Оба раза он играл на саксофоне в сопровождении трио под управлением Алексея Черемизова. Второе выступление было приурочено к окончанию месяца афроамериканской истории, который проходил в США в феврале.
Предваряя музыкальную часть вечера, генеральный консул Соединённых Штатов Томас Лири отметил: «Вклад афроамериканцев в культуру США и в мировую культуру невозможно переоценить, особенно говоря о музыке, и о джазе в частности».
При этом генконсул процитировал слова знаменитого трубача и композитора, художественного руководителя Джазового Линкольн-центра Уинтона Марсалиса: «Джаз – это прошлое Америки и ее потенциал, суммированный, освещенный и доступный любому, кто учится слушать, чувствовать и понимать его».
В перерыве между отделениями концерта в Генеральном консульстве США Билл Сакстон дал короткое интервью Русской службе «Голоса Америки»:
Анна Плотникова: В приглашении на концерт написано: «Билл Сакстон – живая легенда американского джаза». Каково это – ощущать себя живой легендой?
Билл Сакстон: Про меня так написали? Правда? Ну, это они поторопились! Я считаю легендарными музыкантами тех, кого с нами уже нет, но кто до сих пор является для нас примером мастерства и самоотверженного служения джазу. А я еще жив, и сам каждый день учусь. В том числе – у тех замечательных музыкантов, с которыми познакомился в Санкт-Петербурге. Так что считать меня легендой рано.
А.П.: Кто из легендарных джазменов прошлого оказал на вас наибольшее влияние?
Б.С.: Таких много. Ну, конечно, среди первых я бы назвал Коулмена Хокинса… (звонит мобильный телефон Сакстона). Вот, наверно, кто-то из моих учителей звонит с небес, чтобы сказать: «Про меня не забудь!» (смеется). Среди тех, кто оказал на меня наибольшее влияние, я бы, пожалуй, назвал еще Сонни Роллинза. Но, повторю, я слушал выступления многих великих музыкантов, и старался научиться чему-нибудь у каждого из них.
А.П.: В конце апреля в мире будет отмечаться 100-летие со дня рождения Эллы Фитцджеральд. Вот, представьте, что, если бы при ее жизни «Королева джаза» обратилась бы к вам с предложением выступить с ней на сцене и сыграть песни по вашему выбору. Что бы вы назвали в первую очередь?
Б.С.: Первое, что бы я выбрал – A-Tisket, A-Tasket (напевает мелодию). А вообще вот что я скажу: может быть, это покажется странным, но для меня Элла Фитцджеральд в первую очередь - не певица. Она – великий музыкант, была и остается. Послушайте ее записи с любым из прославленных оркестров, с которыми она выступала – с Дюком Эллинггтоном, Оскаром Питерсоном, Каунтом Бейси… Она всегда звучала так, как если бы сама была оркестром.
Мы в Нью-Йорке готовим концерт, посвященный Элле Фитцджеральд. И я не знаю, кто будет основным участником этого концерта. Мне называли имена нескольких очень хороших джазовых певиц, исполняющих ее репертуар. Но я считаю, что пока ни одна из них не может сравниться с Эллой. Она была – единственная!
А.П.: Вы выступали в Филармонии джазовой музыки. Как вы оцениваете уровень петербургских музыкантов, и что можете сказать о местной публике?
Б.С.: Я здесь просто, как дома – такое ко мне здесь отношение. Я почувствовал, что меня любит и аудитория, и менеджеры, и музыканты. Могу сказать, что меня здесь действительно оценили по достоинству!
Я также высоко оцениваю мастерство петербургских музыкантов, и я просто счастлив, что могу играть с Алексеем Черемизовым. А с Дэвидом (Давид Голощекин – художественный руководитель Филармонии джазовой музыки – А.П.) мы на сцене были просто, как братья! Он – замечательный музыкант!
Публика у вас просто великолепная. Я захватил с собой некоторое количество моих компакт-дисков, и люди все раскупили за несколько минут. У меня ничего не осталось, чтобы принести на сегодняшний вечер.
На вопросы корреспондента «Голоса Америки» ответил также Алексей Черемизов.
Анна Плотникова: Каковы ваши впечатления от совместных выступлений с Биллом Сакстоном?
Алексей Черемизов: Великолепно! Наверно, чем крупнее мастер, тем легче с ним играть. С Биллом было очень приятно и интересно общаться. Это – носитель самого настоящего мэйнстрима в джазе, поэтому только превосходные эпитеты у меня на языке. Он – очень яркий человек и музыкант.
А.П.: Вам приходилось ранее играть с американскими музыкантами?
А.Ч.: Да, и очень много! За последние лет десять я отыграл с ними, наверно, сотни концертов. Правда, в основном – с вокалистами. Так получилось, потому что у нас в России вокальный джаз – наиболее популярен.
А.П.: Видите ли вы какое-либо различие между российскими и американскими джазменами?
А.Ч.: Кардинальной разницы, по-моему, нет. Есть некоторые отличия в менталитете людей – все-таки, разные страны, разное общество, разные культурные традиции. Но у музыкантов как раз различий меньше, чем у обыкновенных людей. Конечно, у американских джазовых музыкантов очень высок профессиональный уровень, поскольку Америка – это колыбель джаза, а Нью-Йорк – его Мекка, поскольку помимо того, что там много своих замечательных исполнителей, туда еще и съезжаются артисты со всего мира.
А.П.: Справедливо ли, по-вашему, утверждение, что джаз – это музыка людей старшего и среднего возраста, а молодежь его не слушает?
А.Ч.: Нет, это вовсе не так. Я смогу судить по аудитории, приходящей на наши концерты, и там очень много молодежи. А в Петербурге даже есть специальные музыкальные клубы для молодежи, где каждый вечер проходят джем-сейшены. Люди специально приходят туда послушать и потанцевать под эту музыку, так что я считаю, что джаз – это музыка для всех поколений, и молодежь – не исключение.
А.П.: Я спрашивала у Билла Сакстона, кто из великих джазовых музыкантов оказал на него наибольшее влияние. Ответа я вам не скажу, но сам вопрос переадресую.
А.Ч.: Я вспоминаю советские годы и гибкие пластинки журнала «Кругозор». И первое, что меня поразило тогда в музыкальном отношении – это был оркестр Дюка Эллингтона. А потом я как-то купил на 5 копеек уцененную пластинку Луи Армстронга. И я ее, как говорится, запилил до дыр. Потом уже пошли записи пианистов, прежде всего – Оскара Питерсона.
И, кстати, я отлично помню музыкальные программы «Голоса Америки». Это было во времена «глушилок», но я всегда старался послушать джазовый час с Уиллисом Коновером, где позывными была мелодия Take The “A” Train. Обычно, это было уже после полуночи, когда все спали, но я все слушал и слушал.
