Украинская летчица и депутат Верховной Рады Украины Надежда Савченко, которую российский суд приговорил к 22 годам заключения, 6 апреля объявила «сухую» голодовку. О намерении пойти на этот шаг после вступления приговора в силу, в знак протеста против ее удержания в России, Савченко говорила ранее, отказавшись подавать апелляцию на приговор.
Российский суд вслед за обвинением 21 марта признал Надежду Савченко «виновной в убийстве журналистов ВГТРК Игоря Корнелюка и Антона Волошина, в покушении на убийство мирных жителей и незаконном пересечении российской границы». Вместе с тем, из доказательств защиты Надежды Савченко и многочисленных свидетельских документов следует, что украинская военнослужащая не была причастна к гибели журналистов российского госканала, а в России она оказалась в результате похищения.
Многочисленные призывы лидеров стран Запада и международных организаций к Кремлю отпустить Надежду Савченко пока остаются без ответа. Российский правозащитный центр «Мемориал» в 2014 году признал Надежду Савченко политической заключенной.
О том, каковы сейчас условия содержания украинской летчицы в заключении, и на каких условиях возможно ее возвращение в Украину, «Голосу Америки» рассказал адвокат Надежды Савченко Марк Фейгин.
Данила Гальперович: Где сейчас находится ваша подзащитная, и как там с ней обращаются?
Марк Фейгин: Она находится там же, где и была во время суда – это СИЗО-3 в Новочеркасске, учреждение ФСИН. Она находится там все это время с момента доставления, с прошлого года. Сейчас она ожидает этапирования, поскольку приговор вступил в законную силу. Она, действительно, начала «сухую» голодовку, о которой письменно уведомила еще в понедельник, не только нас (я ее посещал в понедельник), но и руководство СИЗО-3, руководителя СИЗО-3 полковника Александра Колганова. Поэтому формально этапировать ее в момент голодовки не имеют права, как уголовно-исполнительное законодательство не допускает этого.
Д.Г.: А как, по-вашему, они в СИЗО будут реагировать на ее голодовку?
М.Ф.: Они будут ее принудительно кормить в какой-то момент. Потому что к этому их обязывает закон, поскольку они не могут допустить серьезного ухудшения здоровья, не говоря уже о смерти Савченко.
Д.Г.: Вы сами бывали в той камере, где она содержится?
М.Ф.: Нет, ее приводят в следственный кабинет. Я не знаю ее условий содержания в самой камере, поскольку адвокат не имеет доступа к камере, как к таковой, там ее посещать могут только сотрудники общественной наблюдательной комиссии (ОНК). Я знаю, что у нее есть телевизор, у нее душ на этаже. У нее обычная кровать, отхожее место – ничего особенного, стандартная тюрьма.
Д.Г.: Кто сейчас решает судьбу Савченко в России – тюремное начальство, медики, власти?
М.Ф.: Определяет только один единственный человек, и больше никто – это Владимир Путин. От него это зависит, и даже публично информация прозвучала из его окружения – и от Дмитрия Пескова, и от Сергея Лаврова – о том, что исключительно в компетенции президента находится этот вопрос. Поэтому здесь даже и гадать не приходится. Он вправе принимать решение в отношении осужденной Савченко.
Д.Г.: А какие есть варианты возвращения Надежды Савченко в Украину?
М.Ф.: Ну, с точки зрения сугубо процессуальной – два варианта: либо помилование, для которого требуется прошение, в котором она, может быть, и не должна признавать вину, но прошение все равно требуется как формальный документ, и она не хочет его писать. Второе – это по запросу Украины, Министерства юстиции Украины во исполнение Конвенции о выдаче осужденных, в ней участвуют и Россия, и Украина. Савченко могут выдать для отбывания наказания по запросу Украины. Мне кажется, второй вариант более реальный для того, чтобы, получив обязательство Украины, что она будет отбывать наказание, отправить ее домой. Остальное уже за рамками моей сферы профессиональной деятельности – там уже в Украине они сами решат, как уклоняться от, собственно, отбывания Савченко этого наказания. Но даже этого не произойдет просто так, если будут исполнены определенные политические условия.
Д.Г.: О каких условиях идет речь?
М.Ф.: Если, допустим, в результате переговоров, не будет достигнуто договоренности, я сейчас говорю гипотетически, в отношении возможного обмена Ерофеева и Александрова на Савченко. Ерофеева и Александрова после осуждения в конце апреля также могут отправить отбывать наказание в Россию, а если нет, то, конечно, решение это принято не будет. Будет какая-то будет продолжающаяся, вялотекущая переговорная стадия, которая, в конечном итоге, конечно, должна привести к договоренности об обмене – вы нам, а мы вам. Мне кажется, это наиболее реальный вариант.
Д.Г.: А Россия не может произвести прямой обмен, ничего не афишируя?
М.Ф.: Прямой обмен никак не урегулирован в законодательстве, поэтому вряд ли Путин пойдет на всякого рода способы, которые не предусмотрены ни российским законодательством, ни международным. Это было бы возможно только в одном случае – как выполнение Женевской конвенции. Но в этом случае Россия должна была признать свое участие в войне, и тогда обмен военнопленными – это вопрос соглашения политических органов, государственных органов, а не судебной системы, даже не военной юстиции, скажем так. Но сейчас, учитывая, что Россия не признает своего участия, такой прямой обмен абсолютно невозможен.
Д.Г.: А украинская сторона в этом смысле что-то предлагает, есть ли у нее какие-то варианты, как спасти свою военнослужащую?
М.Ф.: Есть публичное предложение президента Порошенко об обмене на Ерофеева и Александрова. Оно прозвучало, это прямое и ясное предложение, на которое надо отвечать, но на которое так и не ответили. Разные ведомства там мечутся в смысле вариантов, но это можно отнести к условиям политического кризиса, который там сейчас имеет место. Там разные чиновники заявляют разное, но это не потому, что они злонамеренные, как у нас пропаганда пытается рисовать их, что они не хотят получить Савченко, поскольку она представляет головную боль для политической системы Украины, а потому что единый центр работает несколько неслаженно. Есть некий хаос, но что делать - страна в условиях войны, кризиса и экономических проблем.
Д.Г.: А чем вы объясняете то, что у Запада тоже пока не получается освободить Савченко?
М.Ф.: Просто они не очень понимают, как воздействовать на Путина. Вот это я вижу точно. Вроде как что-то должно работать и с точки зрения дипломатии, и с точки зрения международного права, но это с Путиным не работает. Путин, по моим данным, всем более или менее обещает отпустить Савченко, но не говорит, когда, и не говорит, как. И, с одной стороны, он говорит Керри, Штайнмайеру и ряду других лиц, что он Савченко отпустит, но потом публично выходит Песков, его пресс-секретарь, и говорит, что никаких договоренностей нет. Люди не очень понимают, как публичное совсем не сочетается с конфиденциальным.
