На фоне стремительно развивающихся событий в Афганистане после прихода к власти талибов и экстренной эвакуации западных посольств Россия демонстрирует выжидательную позицию, а посол России в Афганистане Дмитрий Жирнов даже заявил ТАСС, что у афганцев нет оснований покидать страну из страха перед движением Талибан и обвинил западные СМИ в необъективном освещении развития событий в Афганистане. Российские государственные СМИ цитируют Жирнова, который также отметил, что талибы осваиваются в Кабуле в «хорошем смысле слова. Они наводят общественный порядок».
Подобные публичные заявления и действия России в Афганистане заметно контрастируют с тем потоком информации и оценкой ситуации, которую демонстрируют западные политики и журналисты. Такая позиция России не удивляет экспертов, изучающих внешнюю политику России, государственные СМИ которой давно участвуют в информационной кампании против США и войск международной коалиции в Афганистане. Об истории этой информационной кампании и позиции, которую Россия занимает в связи с ситуацией в Афганистане, «Голос Америки» поговорил с преподавателем международных отношений Оксфордского Университета Сэмюэлем Рамани. (Samuel Ramani, Tutor of politics and international relations at the University of Oxford)
«Голос Америки»: Как вы можете оценить то, как Россия реагирует на ситуацию в Афганистане после прихода к власти талибов?
Сэмюэл Рамани: Я считаю, что Россия занимает выжидательную позицию в Афганистане. Это осторожная, относительно взвешенная реакция. Россия хочет убедиться, что она может находиться в хороших отношениях с афганским правительством, будь то правительство (президента Афганистана Ашрафа) Гани или Талибана. И это основной приоритет для них, потому что, в конечном итоге, Россия заинтересована в безопасности своих южных границ и недопущении распространения экстремизма и транснационального терроризма в Среднюю Азию и на Северный Кавказ. Так что на самом деле Россия больше сосредоточена на стабильности и хороших отношениях с любым афганским режимом, который находится у власти. Невзирая на природу этого режима, будь он демократическим или авторитарным, нарушает ли он права человека внутри страны или нет, для России это внутренние дела Афганистана. И мы видим это на официальном уровне. Замир Кабулов, спецпосланник Путина в Афганистане, говорит, что Россия не собирается признавать «Исламский Эмират» (так Талибан называет Афганистан), пока не поймет, что это за режим и насколько он открыт для взаимодействия. Посол России в Афганистане Дмитрий Жирнов встречается с официальными лицами Талибана, чтобы обсудить это. Россия сохраняет свое посольство в Афганистане, выводят некоторых сотрудников из ста человек, которые находятся там, но русские сохраняют основной контингент посольства. Жирнов сказал, что Талибан охраняет посольство и заверил посла в том, что ни один волос не упадет с головы российских дипломатов. Так что это совсем другая реакция на ситуацию с эвакуацией посольств в сравнении с тем, что делают американцы, британцы и другие. Реакция России на события в Афганистане подобна реакции таких стран как Китай, Иран и Пакистан, которые принимают происходящие события, ждут и наблюдают за тем, как все будет происходить в дальнейшем.
Г.А.: Почему Россия реагирует именно таким образом?
С.Р.: Я думаю, что реакция России такова, потому что она просто хочет убедиться, что установит позитивные отношения с новыми лидерами, которые находятся у власти. И, очевидно, у России есть история взаимодействия с Талибаном. И это, по словам официальных лиц США, неофициальное взаимодействие восходит еще к 2007 году. Это было официально признано Кабуловым и другими российскими официальными лицами. В конце 2015 года они координировали свои действия с Талибаном против «Исламского государства» в Афганистане и оказывали помощь в области безопасности, и с тех пор они установили позитивные отношения со многими ведущими официальными представителями Талибана. Возможно, не столько с муллой Абдул Гани Барадаром, который позже появился на политической сцене, потому что был освобожден из тюрьмы (в Пакистане) только 20 октября 2018, потому что он участвовал в переговорах с США. Россия, возможно, больше общалась с Сухейлом Шахином, который является основным официальным лицом талибов и формулирует их политику перед международным сообществом. Он известная россиянам фигура, как и многие другие приближенные муллы Барадара, участвовавшие в переговорах в московском формате, которые проводились достаточно регулярно в течение последних нескольких лет. Таким образом, россияне считают, что даже несмотря на негативный исторический опыт с моджахедами Талибана, худшее уже позади, они установят, по крайней мере рабочие отношения с нынешней властью. Поэтому россияне предпочитают взаимодействовать с режимом, а не следовать британскому и американскому подходу, который, по сути, заключается в непризнании Талибана ни при каких обстоятельствах.
Г.А.: Представители российского посольства в Афганистане фактически официально заявляют о том, что президент Афганистана Ашраф Гани бежал из Кабула на автомобилях, полных деньгами. Почему официальные представители России позволяют себе такие заявления и с чем связано распространение подобной информации?
С.Р.: Информационная война является частью арсенала России в Афганистане уже более десяти лет… Материалы российского государственного агентства Sputnik, который появился в 2014 году в его нынешнем виде, сначала в основном были направлены на то, чтобы просто указывать на некоторые злоупотребления американских частных военных компаний, например, Blackwater и других. «Спутник» продвигал такую информацию, экстраполируя ее на американскую миссию в Афганистане в целом, чтобы очернить ее. Помимо того, тогда (российские государственные СМИ) выступали с дезинформацией о незаконном обороте наркотиков, утверждая, что американцы делают недостаточно для борьбы с оборотом наркотиков, и что они якобы даже способствовали этому и поощряли его, потому что это могло быть вредно для России. Эти истории не обязательно были убедительными для афганской аудитории, но они были убедительными для внутренней российской аудитории, для тех, кто скептически относился к американской внешней политике, как на Западе, так и за пределами. Такой подход продолжался до 2014–2015 гг., потому что Афганистан тогда оставался одним из немногих регионов, где США и Россия продолжали сотрудничать и до 2015 года действовала «Северная распределительная сеть» (СРС), (логистическая сеть снабжения войск, размещенных в Афганистане через территорию России и стран СНГ– прим. ред.)
После аннексии Крыма и последовавшего за ним развала отношений между Россией и Западом и начавшейся конфронтации, мы уже видим гораздо более четкую российскую кампанию дезинформации, состоящую из нескольких нарративов. Во-первых, это утверждение, что американские силы находятся здесь не для обеспечения безопасности афганцев или укрепления афганского правительства, а для того, чтобы добывать минеральные ресурсы Афганистана и что существует некий новый проект колонизации страны, представляя Америку как новую колониальную державу. Этот нарратив направлен не только для международной аудитории, но также передается на дари, на канале Sputnik Dari, у которого около шестисот-семисот тысяч подписчиков…
Этот нарратив направлен на то, чтобы привлечь внимание местного населения. И у них есть местные суррогаты, которые этот нарратив поддерживают и продвигают. Самым известным местным суррогатом, продвигающим информационный нарратив России, является бывший президент Афганистана Хамид Карзай, который регулярно это делает и даже утверждает, что Соединенные Штаты создали ИГИЛ. А это второй нарратив, который старается распространить Россия, о том, что ИГИЛ существует благодаря вмешательству США. Оба этих нарратива также поддерживаются российским Министерством иностранных дел. Они даже в какой-то момент говорили о неких самолетах без опознавательных знаков, сбрасывающих припасы, которые попадали в руки ИГИЛ.
Третий аспект информационной политики заключается в том, чтобы улучшить свой имидж так же, как, например, Китай и Иран стремятся обелить свой имидж для налаживания партнерских отношений.
Таким образом, дезинформация служит нескольким целям: она направлена на изменение мнения местного афганского населения, поддерживающего усилия Кремля для налаживания партнерства, а также на продвижение антизападных нарративов, популярных в России.
Г.А.: Насколько успешна пропаганда, передаваемая по каналу «Спутник-дари»?
С.Р.: Сложно сказать без данных статистики, но их смотрит и читает в основном аудитория в возрасте от 18 до 35 лет, а это на самом деле молодое поколение. Те, кто подключен к Интернету и активен в социальных сетях. Но данные по другим странам позволяют предположить, что подобная тактика очень эффективна. Например, стоит упомянуть о росте популярности канала RT на арабском языке. И такие нарративы подхвачены, например, в Судане и Ливии. Можно также отметить существенное увеличение присутствия российских СМИ в Южном полушарии, у них растет число подписчиков в Фейсбуке и в других сетях. Однако, еще рано говорить о том, что это действительно влияет на формирование мнения аудитории. Я думаю, что одна из критических задач Спутника, работающего на дари, заключается в том, чтобы усиливать антизападные, антиамериканские настроения среди людей, которые уже разделяют подобные взгляды, а также на укрепление племенной лояльности, например, среди пуштунов, которые поддерживают Хамида Карзая. Поэтому задача скорее обострять и поддерживать существующий нарратив, а не пытаться изменить образ мысли людей. Но американские официальные лица не обращали на это (кампанию дезинформации России) внимания, и даже афганские официальные лица не обращали на это внимания, может быть, кроме одного, который бил тревогу по этому поводу, вице-президент Амрулла Салех, потому что он был очень возмущен связями России с талибами, особенно после терактов. Но никто в афганском правительстве не слушал его. Между тем, это также вызывало озабоченность в афганском обществе. Факт отсутствия скоординированной реакции на это Запада или афганского правительства, означал, что эти нарративы получили гораздо более широкое распространение.
Г.А.: Какой может быть стратегия российской пропаганды в нынешних условиях?
С.Р.: Российской пропаганде придется адаптироваться в контексте текущих событий. Потому что российская пропаганда была антиамериканской и направлена против истеблишмента, но при отсутствии американских войск им придется пересматривать нарратив и делать упор на продвижение российской мягкой силы: уделять больше внимания развитию русских культурных, образовательных центров, рассказывать о том, что продажа российского оружия и обучение пилотов помогут укрепить безопасность Афганистана и гарантировать, что режим талибов, если они останутся у власти, будет стремиться к укреплению безопасности, и не пытаться стать разрушительной, дестабилизирующей силой и не будет поддерживать терроризм. Россия будет показывать, что она улучшает гуманитарную ситуацию, много делает для улучшения благосостояния афганского народа и пытается удержать Талибан от его наихудших порывов. Я думаю, что это будет основным нарративом сейчас. Если раньше преобладающим нарративом был антиамериканизм, то сейчас это нарратив мягкой силы, который существовал и раньше. И, вероятно, есть способ противодействовать этому и другим антиамериканским нарративам, потому что просто если американцы и другие западные страны продолжат оказывать гуманитарную помощь, такие страны как Китай будут инвестировать и развивать более тесные отношения с Талибаном, потому что у них больше ресурсов, которые они могут предложить. Усилия России по улучшению своего имиджа в Афганистане, хоть они и выглядят значительными, оборачиваются неудачей. Например, афганское правительство просило о поставках вакцины от COVID-19 еще полгода назад, а потом где-то месяц назад интересовалось: и где же та вакцина? Поставок не было. Это очень похоже на то, что происходило в Латинской Америке, Африке, на Ближнем Востоке, Россия много обещает, но не выполняет своих обещаний. И если Россия по-прежнему не будет выполнять своих обещаний, то пропагандистским нарративам будет проще противодействовать, и мы должны сосредоточиться именно на этом.
Г.А.: Россия считает Талибан террористической организацией, насколько успешно российской пропаганде удастся убедить аудиторию, что талибы на самом деле не так уж и ужасны?
С.Р.: Россияне объявили Талибан террористической организацией в феврале 2003 года. Так что это давняя политика России, которая стала наследием не только советской войны в Афганистане, но, конечно, войны в Чечне, когда талибы поддерживали независимость Чечни, поддерживали движение боевиков и сотрудничали с ними. Но Россия в течение последних нескольких лет пыталась показать, что она все еще может работать и сотрудничать с Талибаном. Участие талибов в мирных переговорах в Москве показало им, что талибы – это не однородная и опасная враждебная группа. Есть умеренные, есть дипломаты, есть и другие, с которыми можно взаимодействовать. Таким образом проходит процесс признания движения талибов в России. Это похоже на отношение к движениям ХАМАС или Хезболла, у которых есть воинственная экстремистская фракция, но есть и дипломаты, которые взаимодействуют с этими фракциями. Эти движения в России не считаются террористическими, они на Западе считаются террористическими. Очевидно, что историческая память России в связи с Чечней и Афганистаном со временем будет постепенно уходить, но замещаться примером успехов военной интервенции России в Сирии, которая может рассматриваться как признак того, что им удалось решить проблему терроризма и достичь значительного прогресса по сравнению с тем, что происходило 20 лет назад. Россия стремится показать, что не думает о Талибане в ретроградном ключе, а оформленные таким образом нарративы о стремлении нормализовать талибов, организации мирных переговоров и снижении угрозы транснационального терроризма из-за военных успехов России, облегчают взаимодействие с талибами. Америка, например, сказала, что «Талибан» будет исключен из списка террористов только в том случае, если Совет Безопасности ООН примет такую резолюцию, отменив резолюции 2000-2001 годов о Талибане, которые его заклеймили. Но ООН пока не хочет этого делать. Также был прецедент «Братьев-мусульман», которые были названы террористической организацией, даже несмотря на их отношения с экс-президентом Египта Мохаммедом Мурси, и они пытались пересмотреть это примерно через шесть месяцев пребывания Мурси в должности, и не добились никакого реального прогресса в этом.
Г.А.: Россия посылает много противоречивых сигналов в отношении талибов сейчас, с одной стороны Лавров ведет переговоры с Блинкеном о ситуации в Афганистане, с другой посольство России в Афганистане утверждает, что талибы не так уж и плохи. С чем это связано?
С.Р.: Действительно, сейчас исходит много противоречивых сообщений от российских элит и их средств массовой информации, и я думаю, что это не представляет проблем для продвижения дезинформации, потому что речь идет об охвате широкого круга различных потенциальных аудиторий внутри Афганистана, в России и за рубежом, и представление нескольких различных нарративов может помочь расширить охват аудитории и заинтересовать ее своей позицией. Это похоже на то, как в Западной Европе они часто одновременно поддерживают левые и правые популистские движения несмотря на то, что идеологии этих движений могут совпадать по небольшому количеству вопросов, таких как торговля или вооруженные конфликты, но по другим вопросам диаметрально противоположны. Россия использует разные нарративы для разной аудитории, и это не вредит их усилиям по дезинформации на Западе или в Афганистане. Я не думаю, что противоречивые посылы является проблемой. Россия хочет представить себя на мировой арене в качестве страны, которая наводит порядок и вносит позитивный вклад в улаживание крупных конфликтов. То, что она делает в Сирии, пытается сделать то же самое в Афганистане. Это важно для ее международного статуса. И тот факт, что Блинкен консультируется с Лавровым, и тот факт, что США должны обращаться к России по этому вопросу, несмотря на их враждебные отношения в целом, это попытка демонстрации того, что Россия незаменимый игрок и вовлечена в процесс.
Россия делает все возможное, чтобы продемонстрировать, что она играет важную роль в качестве того, кто наводит порядок, а желание признания Соединенными Штатами является мощным сигналом для внутренней аудитории, столь же мощным, как демонстрация поддержки России со стороны ее международных партнеров.
А что касается усилий пропаганды в отношении талибов и Гани, то я готовил интервью с официальными лицами в России и с афганским руководством, могу сказать, что личные отношения между Гани и российским истеблишментом вовсе не были прочными и были гораздо лучше при Карзае. Гани возмущался переговорами в московском формате и даже бойкотировал их. У России было много трений с Гани, у Кабулова, в частности, были очень сложные отношения с Гани, и он всегда был более склонен взаимодействовать с Талибаном, опираясь на свой опыт успешной дипломатии во время кризиса с 76 заложниками в 1996 году. Так что отношение российских государственных медиа к Гани не является сюрпризом. Это просто обнажает глубокие противоречия, которые сохранялись на протяжении, по крайней мере, трех-четырех лет.
Г.А.: Каким может быть и должно быть отношение Запада к подобным пропагандистским усилиям России?
С.Р.: Это отличный вопрос. Я думаю, что необходимо делать гораздо больше усилий для проекции мягкой силы, что может нейтрализовать усилия пропаганды России. Мы не знаем, будет ли эта пропаганда просто обострением существующих настроений, или действительно поменяет правила игры с точки зрения информационного ландшафта. Поэтому важно не строить стратегию в Афганистане вокруг информационного сдерживания России, а проецировать свою мягкую силу, и делать это в контексте того, что делает Россия. В Соединенных Штатах у многих других лидеров существует тенденция разрабатывать региональные информационные стратегии, будь то в Африке, в Южной Азии, в Латинской Америке, основываясь на идее соревнования великих держав. Они наблюдают за тем, что делают Россия и Китай, и пытаются конкурировать с ними, и всегда стараются сделать первый шаг, оставляя их позади. Но это не лучшая стратегия, лучше инвестировать в мягкую силу и более внимательно отслеживать эти нарративы и поддерживать голоса гражданского общества в зависимости от того, что будет происходить при Талибане, мы даже не знаем каким будет афганское гражданское общество. Но необходимо поддерживать те группы, которые пытаются привлекать внимание к ситуации, финансировать их, работать с ними, налаживать более тесные отношения. Кроме того, я думаю, что тот факт, что американское военное присутствие исчезло, во многом снизит масштаб антиамериканской и антизападной пропаганды, потому что, например, когда США заменили своих военнослужащих сотрудниками разведки, как говорил Трамп, россияне тогда начали вести пропаганду против этих сотрудников разведки, утверждая, что они являются теневой силой, причастны к военным преступлениям и занимаются добычей ресурсов. Когда появлялись частные военные компании, они связывали их с Blackwater, и из-за этого американцы выглядели плохо. Я думаю, что в связи с уходом американцев из Афганистана при Талибане и прекращением инвестиций в долгосрочное присутствие разведки или частных военных компаний российская дезинформация будет представлять меньшую угрозу интересам Запада, чем это было за последние 15 лет.
Г.А.: Сейчас в российские медиа говорят, посмотрите, американцы бегут, у них ничего в Афганистане не получилось, особенно на фоне того, что мы наблюдаем сейчас. Как должны реагировать США на нынешнее развитие ситуации с точки зрения информации?
Если США не покажут, что уходят с поражением, а продемонстрируют способность наилучшим образом и решительно управлять ситуацией, тогда я думаю, российской дезинформации будет труднее использовать слабости американцев и получить большой резонанс.
С.Р.: В первую очередь США и Западу необходимо обеспечить стабильную и безопасную эвакуацию своих граждан, чтобы аэропорт оставался безопасным. И если этого не удастся добиться, то последствия пропагандистских усилий будут гораздо серьезнее. Я думаю, что аспекты безопасности намного важнее в данный момент, чем все, что происходит в информационной сфере. Поэтому я думаю, что США просто нужно хорошо управлять выводом войск и продемонстрировать, что они по-прежнему в некотором роде привержены сохранению безопасности в регионе, будь то сотрудничество с Пакистаном, или сотрудничество со странами Центральной Азии, с которыми у них были отношения в прошлом, например, с Узбекистаном и Казахстаном. Также можно попытаться привлечь Индию к более активному участию и провести тактический диалог с Россией и Китаем.
Даже если бы это был идеальный вывод войск и все бы прошло гладко, они все равно находили бы то, что можно показать в негативном свете, потому что именно такова природа российской дезинформации.
