В конце августа премьер-министр России Владимир Путин положил символическое начало сооружению космодрома «Восточный», заложив первый камень в его строительство. «Восточный», как следует из его названия, будет расположен на Дальнем Востоке России, на месте заброшенного ракетного полигона министерства обороны «Свободный». Ожидается, что к концу нынешнего десятилетия он сможет обеспечивать пуски всех основных типов российских ракет-носителей.
Построить новый космодром, полностью находящийся под юрисдикцией России, – принципиально правильное решение. Космонавтика России, в особенности ее пилотируемый сектор, является одной из наиболее важных научно-технических отраслей и, к тому же, имеет стратегический характер, поэтому стране нужно иметь космодром, к которому она всегда имела бы неограниченный и беспрепятственный доступ. В настоящее время Россия может запускать полезные нагрузки в космос с пяти космодромов. Первые три находятся на ее территории. Это – Плесецк (180 километров к югу от Архангельска), Капустин Яр (Астраханская область) и Ясный (Оренбургская область). Два космодрома находятся за пределами России: Байконур и международный космодром водного базирования «Морской старт».
Несмотря на то, что с Плесецка могут стартовать носители среднего класса типа «Союз», используемые для вывода на орбиту одноименных кораблей с экипажами на борту, на нем отсутствует необходимая инфраструктура для пилотируемых запусков. С Капустина Яра и Ясного (которые, строго говоря, являются ракетными полигонами) в космос могут уходить лишь носители легкого класса. «Морской старт» вообще не приспособлен для запусков «Союзов». И лишь находящийся на территории Казахстана Байконур является полноценной космической «гаванью», откуда Россия может осуществлять как беспилотные, так и пилотируемые космические пуски.
Еще в тот период времени, когда Казахстан только готовился к формальному провозглашению своей государственной независимости, он уже дал понять России, кто является истинным хозяином космодрома. В 1991 году Алма-Ата (в то время столица этой республики) выразила недоумение: космодром эксплуатируется с 1957 года, а в космосе до сих пор не было не одного казахского космонавта. Это не совсем верно с исторической точки зрения. Виктор Пацаев, член экипажа «Союза-11», погибшего в июне 1971 года, родился в Казахстане, однако был этническим русским. Казахские власти поставили Москву перед дилеммой: либо платите за использование космодрома, либо отправляйте в космос казаха. Кремль предпочел второе: тяжелое экономическое положение СССР не оставляло другого выбора. Для полета был срочно подготовлен один из лучших советских летчиков-испытателей Тохтар Аубакиров, который в октябре 1991 года отправился в космос к станции «Мир» на «Союзе ТМ-13» вместе с Александром Волковым и австрийцем Францем Фибеком. В том же году, еще до полета Аубакирова, на подготовку в Звездный городок был принят еще один казах – Талгат Мусабаев.
Поспешность включения Аубакирова в состав экипажа этого корабля была не единственной сложностью, связанной с данной миссией. Фактически он занял место бортинженера станции, который должен был сменить на орбите Сергея Крикалева, находившегося на «Мире» вместе с Анатолем Арцебарским с мая 1991 года. Однако Аубакиров был подготовлен недостаточно, чтобы выполнять функции бортинженера комплекса, вследствие чего на станции произошла лишь половинчатая ротация экипажа: Волков сменил Арцебарского, который вернулся на Землю вместе с Аубакировым и Фибеком, а Крикалев вынужден был нести незапланированную космическую «вахту» до марта 1992 года. Впоследствии на «Мир» и на МКС совершил три космических полета уже упоминавшийся Талгат Мусабаев (правда, в качестве российского космонавта и кадрового офицера российских вооруженных сил). Впоследствии Мусабаев стал председателем Национального космического агентства Республики Казахстан.
В 1994 году между Москвой и Алма-Атой был заключен договор об аренде Россией Байконура за 115 миллионов долларов в год. В 2005 году договор был продлен за ту же сумму до 2050 года. Фактический status quo Байконура, как главного российского космопорта, был сохранен, однако при этом он все равно находится под юрисдикцией Казахстана, что порой и ощущает Россия, причем не в приятной для себя форме. Периодически Астана (преемница Алма-Аты в качестве столицы) вводит запреты на эксплуатацию «Протонов» после аварий данных типов ракет-носителей, когда чрезвычайно токсичное топливо из их обломков попадает на казахскую почву. Естественно, подобные моратории осложняют реализацию российской космической программы. Таким образом, решение о строительстве «Восточного», откуда можно будет запускать все типы ракет-носителей, имеющиеся у России, кажется на первый взгляд вполне обоснованным.
Однако главная проблема российской космической отрасли состоит не в том, что России неоткуда запускать свою космическую технику, а в том, что техника эта весьма устаревшая. Носители «Союз» находятся в эксплуатации уже более полувека, а одноименные корабли – более 40 лет. Через несколько лет исполнится полвека и «Протону». Космонавтика России давно уже не выполняет одну из своих главных национальных задач – комплексно стимулировать развитие высокотехнологичной промышленности страны, так как стимуляция эта возможна лишь при условии создания принципиально новых образцов ракетно-космической техники.
С учетом степени зрелости российской космонавтики в качестве таких образцов может выступать только техника для полетов в «дальний космос». Поэтому принятое в этом году решение о проектировании и постройке нового корабля на замену «Союзу» является даже не половинчатым, а в лучшем случае – четвертичным решением данной проблемы. В современных условиях такого рода корабли – лишь «трапы», по которым доставляются люди и грузы на крупные пилотируемые комплексы, а подобный комплекс после завершения полета МКС в 2020 году в нынешних планах Роскосмоса отсутствует. Это означает, что у преемника «Союза» не будет работы, для выполнения которой он должен появиться на свет.
Проблема с сооружением «Восточного» состоит в том, что начало его строительства в этот непростой для российской космонавтики период может невольно отвлечь материальные ресурсы космической отрасли от решения куда более важной задачи: разработки и строительства комплексов, предназначенных для пилотируемого освоения «дальнего космоса». Об этом сказал депутат Госдумы Николай Левичев во время посещения 8 сентября 2009 г. Космического Центра имени Хруничева. «Средства, которые отнесены к финансированию космической отрасли, впрямую нельзя относить к инновационным затратам, потому что... из этого раздела финансирования как бы инновационных отраслей на самом деле львиная доля идет на инфраструктуру», – отметил он.
Что же касается Байконура, то ситуация с его использованием Россией не столь критична, чтобы спешить с сооружением альтернативы казахскому космодрому. Астана никогда не станет «выдавливать» Россию с Байконура. Не сделает она этого отнюдь не потому, что испытывает к Москве особо дружественные чувства или же озабочена судьбой российской космонавтики, а потому, что это невыгодно Казахстану. Вся стартовая инфраструктура Байконура рассчитана на работу только с российской техникой. Если Россия уйдет с этого космодрома, ее место не сможет занять никакая другая страна, а потому довольно скоро Байконур превратится в некое подобие «зоны», описанной в романе братьев Стругацких «Пикник на обочине»: обезлюдевшее место с постепенно разрушающимися технологическими сооружениями. Следствием этого станет не только потеря Казахстаном годовой арендной платы в виде 115 миллионов долларов, но и утрата статуса «космической державы» (чем Астана очень гордится). Причем статус этот поддерживается не только формальным наличием у Казахстана космодрома: эта республика и Россия совместно сооружают новый космический ракетный комплекс «Байтерек». К этому следует добавить, что временные запреты, вводимые казахскими властями на эксплуатацию российской космической техники, никогда не затрагивали полеты пилотируемых «Союзов».
Если же говорить о «Протонах», то в России готовится им замена – семейство ракет-носителей «Ангара», работающих на экологичном топливе, не представляющем угрозы для окружающей среды. Быть может, имело бы больше смысла потратить средства, отведенные на строительство «Восточного», на скорейший ввод в эксплуатацию носителей типа «Ангара», которые даже в случае аварии не отравляли бы казахскую почву, а потому не вынуждали бы Астану вводить мораторий на их полеты? (Кстати, «Байтерек» создается с расчетом именно на «Ангару».) Попутно заметим, что лишь первый этап сооружения «Восточного» оценивается в 24 миллиарда рублей, а общая сумма, в которую обойдется его строительство, – порядка 400 миллиардов рублей, что эквивалентно 130-летней арендной плате за Байконур. Однако вопрос можно ставить лишь о своевременности начала работ по новой «космической гавани» России – принципиальная необходимость ее постройки сомнения не вызывает.
