На Западе за ним укрепилось прозвище «мистер Нет». И не без оснований: советский дипломат славился своим нечеловеческим упорством, цепкостью, феноменальной памятью. Однако время и новые политические реалии позволили участникам круглого стола, организованного постоянной миссией России при ООН, не ограничиваться карикатурным видением Андрея Громыко, а попытаться оценить его наследие в историческом контексте.
«Андрей Громыко и я временами были оппонентами, а временами – партнерами, – сказал бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер. – Но я всегда с огромным уважением относился к его профессионализму». Выступая за круглым столом, Киссинджер отметил, что ему доводилось обсуждать с министром иностранных дел Советского Союза важнейшие проблемы конца 20-го столетия – от статуса Берлина до кризиса на Ближнем Востоке, и, конечно же, вопросы разоружения. «Он всегда был прекрасно подготовлен, – сказал Киссинджер. – Он отдавал себе отчет в том, что я не тот оппонент, которого сможет очаровать советский дипломат, и не опускался до попыток это сделать».
Сын легендарного непотопляемого советского дипломата Анатолий Громыко, профессор Академии наук России, отметил, что его отец также был высокого мнения о Генри Киссинджере: «Мне всегда было очень интересно вести с ним переговоры, – процитировал Анатолий Андреевич воспоминания своего отца. – Я не мог просто сказать ему: «Ваша позиция несостоятельна». Это надо было доказывать!».
Можно без преувеличения сказать, что Громыко и Киссинджер были ведущими дипломатами второй половины 20-го века. Ими были подписаны документы, по сей день лежащие в основе не только американо-российских отношений, но и в значительной степени международного правопорядка.
Оказалось, что несмотря на все различия, у Громыко и Киссинджера было много общего: прежде всего то, что оба они пережили Вторую мировую войну и потеряли близких. Громыко, чья дипломатическая карьера продолжалась несколько десятилетий, содействовал открытию «второго фронта» в 1944 году. В 1945 году он был назначен послом СССР в США. Громыко принимал участие в ключевых послевоенных переговорах в Ялте и Потсдаме, участвовал в разработке Хартии Организации Объединенных Наций. Именно на переговорах об учреждении ООН в Сан-Франциско он впервые сказал свое знаменитое «нет», отстаивая право вето членов Совета безопасности, в то время как Соединенные Штаты предлагали принцип большинства голосов.
По словам Анатолия Громыко, его отец считал учреждение ООН одним из главных своих достижений. И хотя дебаты о демократичности права вето не стихают в штаб-квартире ООН по сей день, Анатолий Андреевич уверен, что этот принцип доказал свою жизнеспособность даже в условиях новых политических реалий. «Все, что принуждает к компромиссу – это хорошо, – сказал он, общаясь с журналистами. – Ведь даже в семейной жизни необходимо находить компромиссные решения. То же самое относится и к международному сообществу. Нельзя допустить, чтобы проблемы решались с помощью силы».
Стремление к компромиссу было еще одним элементом, объединявшим Громыко и Киссинджера. Бывший американский госсекретарь сказал, что его советский визави хорошо понимал, что именно оно и лежит в основе искусства дипломатии. «Хотя, – добавил Киссинджер, – его способность идти на компромиссы была далеко не очевидна во время переговоров». По словам доктора Киссинджера, часто накануне важных американо-российских встреч на высоком уровне он встречался с Громыко один на один. «На этих встречах присутствовали только переводчики, – рассказал Киссинджер. – Это означало, что у Громыко было определенное преимущество, так как он говорил по-английски. На этих встречах мы не обязательно приходили к согласию. Но мы обозначали свои позиции с тем, чтобы позднее не было неприятных сюрпризов».
По словам Анатолия Громыко, отец говорил ему, что он слышал «ноу» от западных партнеров чаще, чем сам он говорил «нет». «Это объяснялось тем, что мы чаще выступали с различными предложениями на международной арене», – добавил он.
Своими воспоминаниями о Громыко поделились другие участники круглого стола, включая заместителя генерального секретаря ООН Киетаку Акасаку. Раввин Артур Шнейер рассказал, что он часто видел Громыко, так как возглавляемая им синагога находится через дорогу от здания, где располагалась советская миссия при ООН. «В Нью-Йорке его далеко не всегда ждал теплый прием, - рассказал раввин Шнейер. – У советской миссии часто проходили демонстрации в поддержку советских евреев и в защиту диссидентов».
Бывший американский дипломат Уильям Ванден Хувел вспомнил о встрече между президентом Джоном Кеннеди и Громыко, на которой советский министр иностранных дел заверил, что на Кубе нет советских ракет, что встревожило американского президента, который уже получил разведданные, свидетельствующие об обратном. Анатолий Громыко заявил, что его «отец не имел никакого отношения к Карибскому кризису»: размещение ракет на Кубе планировалось Никитой Хрущевым в секрете, в обход МИД. По словам Анатолия Андреевича, когда отец узнал об этом, он предупреждал Хрущева, что это решение «вызовет в США политический взрыв».
И тем не менее, когда Хрущев позднее барабанил ботинком по столу в ООН, Громыко поддержал его, хотя много лет спустя он и скажет, что выходку советского Генсека переживал как «личный позор». По словам сына, отец впервые познакомился с Джоном Кеннеди еще когда тот, будучи молодым журналистом, брал у него интервью в Сан-Франциско. Позднее, когда Громыко встречался уже с президентом Кеннеди, советский дипломат напомнил ему об этой встрече, заметив, что он уже тогда понял, что тот не был «обыкновенным корреспондентом».
Генри Киссинджер рассказал, что, вопреки его репутации, Громыко был не лишен чувства юмора. Он рассказал, как однажды во время переговоров в Москве он сказал Громыко, что в американском посольстве сломалась копировальная машина. «И я спросил его, сможет ли он дать мне копию документа, если я поднесу его к потолку? – вспомнил бывший госсекретарь. – Он мне ответил, что не сможет ничем помочь, поскольку камеры наблюдения устанавливались еще при царе».
На более серьезной ноте, Киссинджер вспомнил, как в 1972 году на переговорах по разоружению Громыко предложил формулу, позволившую разрешить сложную техническую проблему, ставшую камнем преткновения.
«Диалог между Россией и Соединенными Штатами всегда был важен для всего человечества – и тогда, и сейчас. Ведь наши две страны обладают 95% всех ядерных арсеналов», – подчеркнул Киссинджер.
«В период холодной войны наша страна производила ядерное оружие, но мы не могли представить себе его применение, – заметил Киссинджер. – США делали все возможное для того, чтобы избежать конфронтации с Советским Союзом. Именно ради этого и была одобрена политика «разрядки». Это была попытка использовать любую возможность для достижения соглашения и предотвратить кризис».
Комментируя недавний визит Барака Обамы в Москву, Генри Киссинджер сказал, что он удовлетворен его результатами и выразил надежду на то, что между двумя странами будут достигнуты новые соглашения, в частности, по системе противоракетной обороны, элементы которой США хотят разместить в Польше и Чехии. «Думаю, что по мере продолжения нашего диалога мы найдем решение этой проблемы», – сказал он. Проблема размещения элементов системы ПРО в Восточной Европе остается одним из ключевых противоречий в отношениях США и России. На прошедшем в Москве саммите ее разрешить не удалось.
Киссинджер, сохраняющий значительное влияние в американской политике, также сообщил, что вскоре намерен посетить Москву. «Я с нетерпением жду этой поездки, – добавил он. – Меня всегда там хорошо принимали».
Анатолий Громыко в интервью Русской службе Голоса Америки сказал, что сейчас в отношениях между нашими двумя странами открывается «новая страница». «Первый визит Барака Обамы в Москву я считаю успешным, – сказал он, – хотя многие высказывают сомнения по этому поводу и в Америке, и в России – просто потому, что это первый шаг. Но чтобы первый шаг стал убедительным, надо наполнить наши отношения содержанием. Но так было всегда. Если оба президента, и Медведев, и Барак Обама, и наш премьер-министр Владимир Путин будут держаться стремления к поиску компромиссов, то мир стабилизируется, и отношения между нашими странами нормализуются. Я вообще вырос в Соединенных Штатах и жил здесь с 7 до 16 лет, потом два года работал в посольстве вместе с послом Добрыниным. Я люблю Соединенные Штаты Америки. Эта страна мне очень близка. Но еще больше я люблю Россию. Поэтому я хочу, чтобы обе эти страны дружили, а не враждовали».
Подводя итоги круглого стола, постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин заметил, что сейчас «мы находимся на другом политическом витке – конечно, речь не идет о выходе из холодной войны, но мы выходим из довольно сложного периода российско-американских отношений на более конструктивный виток. Но, мне кажется, опыт выхода из холодной войны к разрядке должен быть востребован и сегодня».
Известный американский политолог, профессор Нью-йоркского университета Стивен Коэн видит в такой постановке вопроса свидетельство серьезных проблем, по-прежнему стоящих в американо-российских отношениях. Буквально на прошлой неделе в США вышла его книга «Советские судьбы и потерянные альтернативы: от сталинизма до новой холодной войны», в которой он утверждает, что в 1990-е годы между США и Россией началась новая холодная война. «То, что сегодня многие, включая доктора Киссинджера, одного из архитекторов последнего «детанта», вновь используют термин «разрядка», – сказал Коэн в интервью Голосу Америки, – похоже, доказывает мою теорию. Потому что, если бы не было новой холодной войны, нам не понадобилась бы новая разрядка. Американский президент не использует это слово. Он предпочитает «перезагрузку». Но это одно и то же».
По словам Коэна, Барак Обама во время визита в Москву попытался положить начало улучшению отношений между двумя странами, но политолог не уверен, что этого будет достаточно. По его словам, сегодня он не видит в Москве и Вашингтоне дипломатов такого калибра, как Громыко и Киссинджер. «Я не хочу показаться грубым, – сказал он, – но почти все внешнеполитические эксперты, окружающие президента Обаму, работали в администрации Клинтона и таким образом, ответственны за «новую холодную войну» 1990-х. Это может означать, что вся ответственность ложится на президента Обаму или что ему придется полагаться на экспертов вне администрации. Что касается России, то там на страницах газет развернулись дебаты о целесообразности «перезагрузки». Многие просто не доверяют Соединенным Штатам. Путин сказал Обаме, что с тех пор, как не стало Советского Союза, США не сделали России ни одной уступки. В то время как «новая разрядка» требует уступок с обеих сторон – об этом говорил сегодня доктор Киссинджер».
