Роман Шлейнов с 2003 года возглавляет отдел расследований в «Новой Газете», на страницах которой регулярно печатаются его тщательные, основанные на фактах расследования. До этого он работал с Юрием Щекочихиным, предыдущим заведующим отделом расследований «Новой Газеты» до его гибели, обстоятельства которой до сих пор не выяснены. Темой публикаций Шлейнова в последние годы стали связи российских чиновников с миром бизнеса.
В этом году Роман Шлейнов получил приз фонда Пола Хлебникова «За честность в журналистике». Американский журналист Пол Хлебников занимался расследовательской журналистикой в России и был убит в Москве в 2004 году. Фонд учредила его вдова Муза специально для поддержки независимой расследовательской журналистики в России.
М.Г.: Существует мнение, что в России заниматься журналистикой, затрагивающей чьи-то конкретные интересы, более опасно, чем политической публицистикой. Насколько справедливо это утверждение? И не боитесь ли вы заниматься этим?
Роман Шлейнов: Я себя в опасности не ощущаю. В опасности в России находится значительная часть региональных журналистов. К сожалению, некоторые региональные темы, которые из Москвы – а тем более из Европы или США – даже не всегда заметны, наиболее опасны для журналистов. Местные власти у нас зачастую совершенно сумасшедшие: они могут позволить себе по отношению к журналистам все, что угодно. Такое ощущение, что местная милиция, местные спецслужбы, местные губернаторы живут в другой стране. Это не Москва и не Санкт-Петербург, это какая-то другая планета.
Если выстроить временную шкалу происходящего в России, то возникнет ощущение, что Москва находится в другом времени, а чем более мы отдаляемся от столицы, тем более приближаемся к 1990-м годам, или даже к советскому периоду.
Если мы говорим о крупных корпорациях или о центральной власти, то они более продвинуты. Они хотя бы пытаются отвечать на вопросы, публиковать какие-то отчеты. Пусть они зачастую тоже пытаются многое скрыть, но они хотя бы делают попытки. Я их не идеализирую, но по-крайней мере, такой реакции, как избиение в подъезде или заведение уголовного дела вы от них не дождетесь. Но как только мы отдаляемся от центра – даже в московских районах ситуация становится непредсказуемой. Вы ведь знаете, что произошло с «Химкинской правдой», редактор которой (Михаил Бекетов – М.Г.) просто критиковал районные власти? Он был избит и долгое время находился в реанимации. Практика показывает, что чем меньше чиновник, тем он опаснее.
Про Северный Кавказ я вообще не говорю – это совершенно непредсказуемый регион с совершенно непредсказуемой реакцией местной элиты. Ну, это и понятно – регион долгое время был в состоянии войны – чего же ожидать от тех элит, которые там сформировались?
М.Г.: Существует ли в российской прессе табу на критические материалы о Владимире Владимировиче Путине?
Р. Ш.: Я бы не сказал. И у нас в «Новой Газете», и в газете «Ведомости», и в других деловых изданиях ему уделяется достаточно большое внимание. Мы достаточно давно начали публиковать материалы о бизнесах друзей и родственников Путина и об их связях с подконтрольными государству компаниями. Мы продолжаем такой мониторинг, потому что очень интересно, как знакомые и друзья Путина становятся новыми олигархами за счет того, что они получили доступ к этим компаниям. Мы описали структуру бизнеса Геннадия Тимченко, третьего в мире нефтетрейдера и знакомого Владимира Путина.
Господин Тимченко даже отправил к нам адвокатов, пытавшихся утверждать, что мы добыли информацию незаконно, нарушив коммерческую тайну и вторгшись в его личную жизнь. Но когда мы попросили привести примеры нарушений, претензии были сняты и реального судебного иска не последовало. Надеемся, что не будет и впредь, потому что мы стараемся быть аккуратными и предоставляем право высказаться всем, о ком идет речь, постоянно настаивая на комментариях. Я, в частности, обращался с запросом об интервью к господину Тимченко, но, к сожалению, он не согласился. Он предпочитает давать интервью западной бизнесс-прессе, но очень прохладно относится к российской. Наверное, он знает, что мы не будем задавать ему лицеприятных вопросов.
М.Г.: Насколько эффективна и реальна объявленная в России борьба с коррупцией? Видите ли вы какие-либо результаты?
Р. Ш.: Безусловно, есть позитивные изменения. В последнее время хотя бы сформулированы некие правила. Ведется работа над анти-коррупционным законодательством, что-то уже было принято. Конечно, это законодательство не совершенно, но это лишь начало. Как объясняли люди, работавшие над этим законом, они не идеалисты. Они понимают, что моментально ничего добиться нельзя и сиюминутных результатов ждать не приходится, но это не означает, что нужно все бросить и вовсе ничего не делать. Они считают, что одна только критика не продуктивна – нужно еще что-то делать. Именно поэтому они разрабатывают критерии, которые бы соответствовали международным стандартам анти-коррупционного законодательства. Что они могли, то сделали.
Чиновники оказывают большое сопротивление, особенно, когда речь заходит о декларациях доходов. В результате было очень сужено понятие того, какие доходы должен раскрывать чиновник. Ведь интересно и сколько зарабатывают его родственники – братья, сестры, внучатые племянники. Зачастую именно они обладают доступом к государственным корпорациям и владеют активами. Но, к сожалению, такое расширительное трактование понятия «член семьи» в закон не прошло.
Но, я думаю, что этот закон будет совершенствоваться. В России есть отделение (неправительственной международной организации по борьбе с коррупцией – М.Г.) «Трансперенси Интернешнл» и другие эксперты, которые широко обсуждали этот закон и участвовали в его разработке. Поэтому, я думаю, эта работа будет продолжена, и в итоге рано или поздно мы придем к мировым стандартам.
М.Г.: Вы занимались расследованием транснациональной организованной преступности. Можно ли утверждать, что мафия более не знает границ?
Р. Ш.: Это действительно так. Я сделал серию публикаций о бизнесе и уголовном деле Геннадия Петрова, выходца из Санкт-Петербурга, который был арестован в Испании. Там же были арестованы и другие россияне, считающиеся членами его группы. Также были арестованы и испанские адвокаты и консультанты, которые ему помогали. Этот человек, будучи достаточно известным в России, спокойно начал бизнес в Испании, а члены его группы получили греческое или немецкое гражданство. То есть, эта группа лиц объединяет несколько стран, и всюду они отмечены или в сводках полиции, или в прессе. Эти лица, которых обвиняют в создании организованной преступной группировки, сотрудничали с управлением делами президента в России и с действующим полковником спецслужб Испании. Я с интересом узнал, что именно этот человек познакомил одного из ведущих криминальных авторитетов из России с его испанским адвокатом, и, более того, утверждал, что Петров был агентурно связан с КГБ, в свое, время и знает Владимира Путина – все это есть в документах дела. Все это очень интересно.
М.Г.: В Соединенных Штатах расследовательская журналистика является самостоятельным признанным жанром. Журналисты, занимающиеся расследованиями, часто используют федеральный Закон о свободном доступе к информации (Freedom of Information Act), основные положения которого гарантируют любому человеку право запросить доступ к архивам агентства федерального правительства, за исключением тех, которые являются засекреченными. Какова специфика жанра журналистских расследований в России?
Р. Ш.: В России пока нет закона о раскрытии информации. Получить какие-либо комментарии или достоверную информацию от чиновников значительно сложнее. Но, как и в любой стране, в России у журналистов есть определенные возможности.
В последнее время в России появились и развиваются легальные базы данных. Нелегальных у нас всегда было огромное количество, но сейчас появляются легальные базы данных об организациях и компаниях, которые показывают, кому компания принадлежит, кто ее директор, когда она создана и где она находится. Есть базы данных, дающие возможности получить информацию о физических учредителях компаний. Это большой плюс, потому что раньше все пользовались нелегальными базами данных. Сейчас ситуация изменилась, и можно действовать совершенно законно.
В то же время, российским журналистам по-прежнему сложнее получить подробную информацию. В США, например, вы можете законно получить информацию о человеке – какие у него дипломы, был ли он судим, в каких гражданских или уголовных делах он фигурировал, где он получил водительские права, где он живет, информацию о собственности. Во многих американских штатах такая информация предоставляется бесплатно, что особенно радует журналистов. В России все это будет считаться незаконным: вы не можете узнать даже год рождения человека без его согласия. Поэтому когда мы получаем информацию об учредителе компании и видим там только фамилию, имя, отчество – конечно, сложно установить, какой именно из тысяч Ивановых учредил эту контору.
Закон о персональных данных, в том виде, в котором он сегодня существует, фактически поддерживает черный рынок, потому что те же чиновники из милиции, из налоговой службы, ГИБДД, таможенники продают базы данных на черном рынке, таким образом, поддерживая коррупционную среду. Конечно, чиновникам, которые кладут эти деньги себе в карман, такой закон о персональных данных выгоден. Сейчас, однако, появляются предложения изменить законодательство и сделать информацию более открытой. Примеров достаточно – и в Европе, и в США многое из того, что в России считается нелегальным, вполне законно. Неужели в России больше заботятся о благе граждан, чем в Америке или в Европе? Это же смешно.
(С 1 января 2010 года в России вступил в силу федеральный закон «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», которым могут пользоваться не только журналисты, чье право на получение информации гарантировано законом «О средствах массовой информации», но и любые физические и юридические лица. По мнению адвоката, председателя совета Института развития свободы информации Ивана Павлова, этот закон является российским вариантом Freedom of Information Act. Теперь, как написал Павлов в газете «Ведомости», «в отношении права граждан на доступ к официальной информации законодательство России соответствует мировому уровню, не только не уступая аналогичным нормативным правовым актам европейских государств или США, но и в ряде положений опережая их».
«Однако с практикой применения этого закона пока все не так радужно, как хотелось бы», – констатирует эксперт, отмечая, что Россия «имеет долгие традиции секретности, а российское общество развивалось по всем канонам закрытого общества. У потенциальных пользователей информации нет ни опыта, ни устойчивой потребности в использовании своего права на доступ к информации».
«Кроме того, – продолжает Иван Павлов, – речь нужно вести об изменении всей системы ценностей в обществе и государстве. Долгое время эта система базировалась на принципе «гражданин для государства». Теперь же созданы условия для переориентации этого принципа: «государство для граждан». Новый закон предназначен для свободных людей и для свободного общества – поэтому это вызов для всех нас, проверка на нашу готовность к свободе» – М.Г.).
М.Г.: Даже когда в России появляются публикации о коррупции, они редко имеют какое-либо воздействие, общественный резонанс. Нет ли у вас ощущения, что вы выполняете сизифов труд?
Р.Ш.: Я не идеалист. Я понимаю, что на данном этапе гражданское общество в России слабое. Нет независимого суда, независимых правоохранительных органов, независимой прокуратуры. Мы («Новая Газета» – М.Г.) публикуем альтернативную информацию, эксклюзивные данные. Эта информация доступна тем, кто хочет узнать о чем-то глубже, чем позволяют Первый или второй каналы. Мы свою работу выполняем – я сужу достаточно цинично, с позиции своей профессии. А дальше посмотрим, что будет. Может быть, наши читатели примут эту информацию к сведению и будут принимать какие-то решения на основании этих сведений. А может быть, просто как-то по-другому будут анализировать ситуацию – это тоже хорошо.
