20 января 2009 года Барак Обама принял присягу президента США. Во время избирательной кампании он заявил, что Россия «станет одним из основных вопросов, на который должен будет искать ответы следующий президент США». 1 апреля 2009 года, после встречи с российским коллегой Дмитрием Медведевым, Обама продекларировал, что российско-американские отношения находятся на пороге «нового старта».
А за месяц до этого – 6 марта – госсекретарь Хиллари Клинтон преподнесла министру иностранных дел России Сергею Лаврову символическую кнопку с надписью «перегрузка». Мировая пресса немедленно отметила, что переводчики Госдепартамента США допустили ошибку, неверно переведя слово «Reset» – на русском оно должно звучать, как «перезагрузка». В любом случае, на протяжении года Вашингтон пытался по-новому выстраивать отношения с Москвой.
В ходе избирательной кампании Барак Обама формулировал основные постулаты своей российской политики. Тогда он говорил, что Россия – это «ни наш враг, ни наш близкий союзник» (аналогичную формулировку он позднее использовал в отношении Китая). Кандидат в президенты подчеркивал, что США не должны стесняться, пытаясь добиться того, чтобы в России было больше «демократии, прозрачности и подотчетности»; что США и Россия должны сотрудничать в деле уничтожения ядерных арсеналов, оставшихся в наследство от холодной войны.
За неполные 12 месяцев в российско-американских отношениях произошло достаточно много важных событий. Стороны близки к подписанию нового договора о стратегических наступательных вооружениях – переговоры должны быть завершены в ближайшие месяцы. Барак Обама принял решение «переформатировать» систему ПРО, планы по размещению которой в Польше и Чехии вызывали раздражение России. Россия согласилась пропускать через свою территорию грузы, предназначенные для сил международной коалиции, находящихся в Афганистане. Более-менее успешно развивалось сотрудничество Москвы и Вашингтона по северокорейской и, в меньшей степени, иранской ядерной программе. США не отказались от поддержки Грузии и Украины, Россия активизировала свои связи с Венесуэлой и Боливией.
Однако эксперты по-разному оценивают итоги этого года для российско-американских отношений. Николас Гвоздев, профессор Колледжа ВМФ США (US Naval War College) отмечает: «Политика администрации Обамы в отношении России не была столь успешной, как изначально презентовалось Белым домом. Действительно изменился – и это позитивный момент – тон дипломатического дискурса между Вашингтоном и Москвой. Были попытки оживить старую идею стратегического партнерства. Президенты выпустили несколько очень хороших совместных заявлений. Однако главной проблемой стало реальное воплощение в жизнь этих наработок – администрация Обамы столкнулась с теми же самыми проблемами, с которыми сталкивалась администрация Буша. Как оказалось, главное – не изменение тона обращений к Москве, а понимание того, каковы сегодня позиции США и России. Улучшение риторики не приводит к изменению реальности».
Иного мнения придерживается Сергей Хрущев, сын советского лидера Никиты Хрущева, работающий в Институте международных исследований имени Ватсона при Университете Брауна (Watson Institute for International Studies at Brown University): «Я думаю, что отношения сегодня значительно более прогнозируемы, потому что они избавились от эмоциональной окраски. Помните, президента Буша: «посмотрел в глаза Путину и почувствовал, что люблю его, потом снова посмотрел и понял – разлюбил». А сейчас намного больше прагматики в отношениях, потому что страны имеют общие точки соприкосновения. В первую очередь в деле сокращения оружия массового уничтожения, в деле каких-то общих интересов, как в Европе, так и в мире».
Эндрю Вейс, директор Центра России и Евразии исследовательской корпорации RAND (RAND Center for Russia and Eurasia) также высоко оценивает результаты политического года. «К удивлению многих, прошедший год показал, что тон российско-американских отношений изменился к лучшему, – говорит Вейс. – Год назад очень немногие ожидали, что президент Обама сможет добиться более практических и прагматичных отношений с Москвой, продолжая успешно отстаивать ключевые американские интересы».
Вейс называет основные прорывы на американо-российском направлении: «К главным достижениям этой политики я бы причислили беспрецедентный уровень сотрудничества в деле борьбы с глобальным финансовым кризисом. Отношения между Россией и США традиционно были большей частью двусторонним. В данных условиях они действовали в рамках «Большой двадцатки», вырабатывая совместную политику и запуская международные механизмы для противостояния общей угрозе. При этом страны действовали подчеркнуто неконфронтационно». Эндрю Вейс также заносит в актив администрации Обамы прогресс в переговорах по новому договору СНВ.
Николас Гвоздев иначе оценивает результаты переговоров по СНВ: «Оба президента встретились и договорились по основным пунктам договора. Но так как бюрократии обеих стран не доверяют друг другу, попытки превратить эти договоренности в полноценный договор оказались намного более сложным делом. И пока незаметно, что Обама смог убедить Медведева – безусловно, он не сумел убедить Путина – в том, что его словам следует доверять больше, чем словам Буша».
Фундаментальной проблемой в двусторонних отношениях Гвоздев считает отсутствие взаимного доверия: «Кремль хочет добиться права контролировать сферу своих интересов, чтобы США дали России возможность делать все, что угодно вблизи ее границ, на что Вашингтон не пойдет. С американской стороны, проблема заключается в том, что заявляя о желании учитывать российские интересы, никогда не говорится о том, как далеко способны зайти США. Мы видим это на примере проекта ПРО администрации Буша и проекта ПРО администрации Обамы. Россия желает, чтобы США ввели какие-то ограничения на эту программу, например, увязывая ее со степенью угрозы, которую представляют Иран и иные государства-изгои. А США не хотят устанавливать никаких лимитов, сохраняя за собой свободу действий.
Так как взаимного доверия не существует, то Россия воспринимает 10 ракет-перехватчиков как угрозу своей безопасности. Потому что, по мнению Москвы, сегодня они могут быть предназначены для Ирана, а завтра – иранская угроза исчезнет, а ПРО останется и может быть усилена и перенацелена на Россию. Реальная проблема заключается в том, что поскольку Москва не доверяет Вашингтону, последний не может убедить ее в том, что цели ПРО действительно ограничены. И что если США намерены предпринимать что-то крупномасштабное, но отнюдь не в отношении России, а в отношении иных регионов – прежде всего, Ближнего Востока».
Сергей Хрущев считает, что каким не был уровень взаимного недоверия, США и Россия будут более-менее успешно сотрудничать: «Россия и Америка еще долго будут находиться в отношениях, которые мой отец называл «мирным сосуществованием». Это не конфронтация, но, с другой стороны, и не партнерские отношения. Потому что нет базы для партнерства – обычно такой базой является либо экономическое, либо геостратегическое сотрудничество. Но это будут достаточно дружеские взаимоотношения, основанные на том, что мы должны жить в одном мире. Политических препятствий для этого не существует. Существует обычный процесс переговоров, в котором обе стороны должны учесть мнение противоположной стороны и придти к взаимоприемлемому решению».
Эндрю Вейс также оценивает ситуацию с оптимизмом. Он подчеркивает: «Крайне важно, что оба правительства начали постоянно общаться друг с другом. Они научились обсуждать сложные вопросы». По его мнению, не стоит переоценивать силу исторической инерции: «Каждая из сторон признает, что в ее внешней политике существуют и иные приоритеты. Администрация Обамы вынуждена решать два крупнейших международных кризиса плюс пытаться оздоровить экономику США и решить ряд важных внутриполитических задач. У правительства России есть свои проблемы – например, изменение экономической политики, вызванное снижением цен на энергоносители».
«Но в любом случае и Москва, и Вашингтон понимают, что в двусторонних отношениях необходим прогресс, – резюмирует Вейс – Отношения США и СССР имеют богатейшую историю, багаж прошлого намертво прикрепился к ним. По этой причине, на мой взгляд, стоит быть реалистичными относительно перспектив сотрудничества. Стоит помнить, что даже самый небольшой прогресс – это успех».
