ВАШИНГТОН - «Путин поразил мир в сентябре прошлого года, послав в Сирию российские войска. А на этой неделе поразил его снова – объявив, что выводит оттуда большую часть российских войск», – так в интервью Русской службе «Голоса Америки» охарактеризовал последний поворот событий в сирийской драме американский политолог Марк Катц (Mark Katz).
«Реакция Запада, – продолжал аналитик, – такая же, как и на все, что делает Путин: сделанный им ход квалифицируется как чрезвычайно хитроумный, и предпринимается попытка понять, что именно делает его таковым».
«Российские вооруженные силы в основном выполнили задачу в Сирии», – так объяснил принятое им решение российский президент. Пояснив: «Действия российских военных в Сирии обеспечили условия для мирного процесса».
«Если цели России «в основном достигнуты», то очевидно, что состояли они не в том, чтобы победить ИГИЛ», – написала в Твиттере член Совета по международным отношениям (Council of Foreign Relations) Эвелин Фаркас (Evelyn Farkas).
Эту оценку подтверждает аналитик из Белферовского центра науки и международных отношений при Гарвардском университете Вера Миронова (Vera Mironova). «Они (российские военные) не борются с «Исламским государством», – констатирует она. – Даже официально «Исламское государство» подтвердило: «Россия с нами не борется».
Вопрос, таким образом, сохраняется.И чтобы ответить на него, имеет смысл еще раз присмотреться к расстановке сил в сирийском конфликте.
Война на фоне гуманитарной катастрофы
«Все плохо, – отвечает Вера Миронова на вопрос о сегодняшней обстановке в стране. – В каких-то местах идут активные боевые действия, а в других, если и нет боевых действий, то и там налицо гуманитарная катастрофа».
Кто же воюет, и с кем? «ИГИЛ, Асад со своей армией, повстанцы, – перечисляет Миронова. – Причем последние представляют собой целый спектр: от умеренных группировок до «Аль-Нусры» – присутствующей, наряду с ИГИЛ, в американском списке террористических организаций и пытающейся противостоять и ИГИЛ, и Асаду. Есть и другие – «Ахрар аль-Шам», «Джейш аль-Ислам» – менее активные, но значимые по численности.А также большое число маленьких группировок, обычно не участвующих в операциях по одиночке, но координирующих свои усилия».
«Все эти силы вовлечены в боевые действия, – поясняет аналитик. – Но и цели, и возможности у них разные. ИГИЛ хочет построить халифат, т.е. свое государство.И, кстати, у них соблюдены все требования к государству – своя власть, законы, юрисдикция, сбор налогов. Все, кроме, разумеется, одного – внешнего признания. Асад и его армия практически исчерпали свои возможности. Но за них – с воздуха – Россия (до недавнего времени), а на земле – Иран и «Хезболла».Повстанцы, многие из которых пытаются бороться и с Асадом, и с ИГИЛ. И, наконец, курды, борющиеся одновременно со всеми…»
Российский фактор
Как же изменили ситуацию в Сирии российские бомбардировки? Решительно и в пользу Асада, констатирует Вера Миронова. «Если бы их не было, то уже не было бы и Асада, – считает аналитик. –Когда пришла Россия, его (Асада) армия была практически на нуле.Конечно, была еще и помощь «Хезболлы» и Ирана.Но все, кто мог убежать из армии Асада, к тому времени уже убежали. А те, кто остался, – воевали, но ведь воевать и быть готовым погибнуть в бою – это далеко не одно и то же. На амбразуру они не шли.Чтобы призвать людей в армию, их отлавливали по домам и квартирам».
Перелом ситуации Миронова связывает не только с самим фактом российского вмешательства, но и с его характером. «В 90 процентах случаев российские ВВС бомбили оппозицию, – подчеркивает эксперт. – Что-то немножко попадало и на ИГИЛ, но – мелочь. А в основном удары наносились по оппозиции Асаду».
А декларированная борьба с террористами? «Аль-Нусра тоже – террористическая организация, – напоминает Миронова. – С этой точки зрения, можно говорить и о борьбе с терроризмом – так совпало. Но главная задача – борьба с оппозицией Асаду. Его армии, повторяю, практически уже нет. По существу, российский контингент в Сирии стал новыми военно-воздушными силами Асада (а «Хезболла» – его наземными войсками)».
Путин и западные привычки
14 марта российский лидер объявил о начале «вывода основной части нашей воинской группировки из Сирийской Арабской Республики». «Интервенция была дорогостоящей, – отмечает профессор истории ислама из Массачусетского университета (Дартмут) Брайан Глин Уильямс (Brian Glyn Williams), – и Путин не пожелал оказаться вовлеченным в войну навсегда». «Его амбиции оказались не столь долгосрочными, как американские, и играть роль военно-воздушных сил Асада на постоянной основе он не захотел», – уточняет политолог.
Вера Миронова еще до решения о выводе российской группировки из Сирии подчеркивала: действия России непредсказуемы. Обращая внимание и на экономическую сторону вопроса: «Бомбить Сирию – дорогое удовольствие, а денег в России нет. Если там (в Сирии) все сдадутся, то Россия выиграет, но если никто не сдастся, и придется проводить долгосрочную кампанию, то я не уверена, что они смогут это сделать – с материальной точки зрения».
Выходит, российский лидер сделал очередной неожиданный (хотя и вполне объяснимый) ход, чтобы, по словам Марка Катца, не увязнуть в бесконечном военном конфликте, продемонстрировав Башару Асаду, что российская поддержка не беспредельна? И что, стало быть, лучше проявить волю к сотрудничеству на мирных переговорах? По мнению Катца, подобный подход способствовал бы ослаблению напряженности во отношениях между Москвой и Западом и, таким образом, приблизил бы перспективу ослабления западных экономических санкций, введенных в ответ на действия России в Украине. Мало того, продолжает аналитик, российское общественное мнение, столь благоприятное для Путина, позитивно оценит то, что Россия избежит «второго Афганистана» в Сирии.
Есть у проблемы, однако, и другая сторона. «Так ли уж хитроумен ход, сделанный Путиным? –спрашивает политолог. – Если бы президент Обама позвонил иракскому премьер-министру Малики, чтобы сообщить ему, что он выводит из Ирака большую часть американского контингента, направленного туда для борьбы с ИГИЛ, и что вывод войск начинается завтра, то это было бы расценено не как «хитроумный ход», а просто-напросто как бегство. И то, что подобный шаг со стороны Путина вызывает иную реакцию, обусловлено, возможно, не столько хитроумием его поступка, сколько привычкой Запада видеть во всем, что он делает (особенно делает неожиданно), результат его способности нас перехитрить». «Большое утешение для Путина!» – замечает в этой связи профессор Катц.
По мнению Брайана Глина Уильямса, к западным привычкам дело в данном случае не сводится. «Путин, – констатирует Уильямс, – достиг большинства целей, ради достижения которых он в сентябре прошлого года разместил в Сирии 4000 военнослужащих. Он укрепил режим Асада, господство которого сужалось до пределов прибрежных алавитских районов. Он утвердил российское присутствие на Ближнем Востоке, сделав Москву ключевым игроком на Женевских переговорах.Он покончил с изоляцией России после российской аннексии Крыма, сохранил российскую базу в Тартусе, не дал Западу возможности свергнуть еще одно правительство и повысил свою популярность дома. Теперь уже очевидно, что повстанцы не сумеют низвергнуть очередного лидера – как это удалось в Йемене, Тунисе и Египте. Ему ненавистен хаос, охвативший эти страны после того, как были низложены их диктаторы. И ему кажется, что благодаря его игре Сирия избежала того хаоса, в который погрузилась Ливия после свержения Каддафи».
О своем подходе к проблеме высказался и президент РФ. «При необходимости, – заявил Путин, награждая участников сирийской операции, – Россия может буквально в течение нескольких часов нарастить свою группировку в регионе до размеров, адекватных складывающейся ситуации, и использовать весь арсенал доступных нам возможностей».
